Роман Гончарова «Обломов» был написан в 1859 году, когда в российском обществе особой остроты обрели вопросы выбора между старыми, феодальными, исконно русскими устоями и новыми, буржуазными, проевропейскими идеями. Неоднозначное изображение персонажей, отсутствие точно сформулированного мнения автора и тонкий психологизм повествования делают затруднительным уяснение идейного наполнения романа, однако понимание сути «Обломова» возможно через анализ центральных героев произведения – Обломова и Штольца.

Обломов изображен в романе как ленивый, апатичный, нежелающий что-либо делать, рефлексирующий персонаж. Для героя выйти из «зоны комфорта» равнозначно не шагу вперед, а жизненной катастрофе. Даже когда Штольц на некоторое время возит его по гостям и светским мероприятиям, для Ильи Ильича это тяжело даже в физическом плане – ему не удобно ходить весь день в сапогах. Обломов суть своей жизни видит в далеком, почти недостижимом будущем, подобном его детству в Обломовке, где все было тихо, спокойно, наполнено обрядами и бездействием. Родная деревня для Ильи Ильича в философских масштабах становится символом всего исконно русского, о чем мечтает каждая тонкая натура с российской ментальностью.

Полной противоположностью Обломову является Штольц. Андрей Иванович – активный, целеустремленный, постоянно двигающийся вперед человек. Если для Обломова страшно выйти за грани своего мирка, то для Штольца страшно остаться в какой-то одной точке, не развиваясь далее. На первый взгляд, на фоне Ильи Ильича Андрей Иванович вызывает симпатию, как человек, знающий чего хочет и к чему стремится. Однако это не так – не зря многие исследователи сравнивают Штольца с автоматизированным механизмом, который работает ради работы. Он не видит конечной цели своей жизни и для чего живет, поэтому и возвращается к Обломову как к носителю начал и коренных истин, которых ему не хватает.

Обломов и Штольц в романе являются не просто противопоставленными друг другу персонажами, они органично дополняют друг друга – именно поэтому их дружба продолжается с самых ранних лет. Гончаров показал, что выбирать один из путей – старый либо новый – в корне неправильно. Человек, идущий только одно, лишает себя полноценной жизни, проживая ее словно наполовину – в полусне как Обломов либо в бешеной гонке как Штольц. Сутью романа «Обломов» становится цель автора донести до читателя важность гармонизации в себе мудрости предков со скоростью и изменчивостью современного мира.

1. Главный герой романа Гончарова «Обломов».
2. Вопрос о смысле жизни.
3. Мечтательность и деятельность Обломова.
4. Деградация Ильи Ильича.

Роман А. А. Гончарова «Обломов» остается актуальным и для нас. современных читателей несмотря на то что с момента его создания прошло очень много времени. Главный герой романа Илья Ильич Обломов не может не вызывать интереса. Невольно начинаешь задумываться о смысле жизни и пытаешься ответить на вопрос, кто же такой Обломов? Был ли он прежде всего лентяем. Или проблема главного героя романа намного глубже? Видел ли Обломов какой-либо смысл в жизни? Или ему не было свойственно задумываться об этом? Едва в начале произведения мы знакомимся с Обломовым, как понимаем всю абсурдность ситуации. Из-за дня в день Ильи Ильича лишен новых впечатлений, следующий похож на предыдущий. Дни идут, не украшенные абсолютно ничем. Обломов ведет почти растительное существование, он ничем не интересуется, ничем не увлекается. Главным в жизни становится уютный диван, на котором Обломов лежит целыми днями. Мир вокруг кажется Илье Ильичу враждебным и опасным. В жизни Обломова не было каких-либо потрясений, которые могли бы повлиять на его мировоззрение. Нет, все было весьма благополучно. С детства Илья Ильич был окружен заботой и вниманием родных. И никогда ему не приходилось заботиться о хлебе насущном. Обломову удобно жить, ни о чем не думая, ни о чем не заботясь. У него нет абсолютно никаких стремлений и желаний. Дни и ночи напролет лежит Обломов на диване в одном и том же халате из персидской материи. «... Лежанье у Ильи Ильича не было ни необходимостью, как у больного или как у человека, который хочет спать, ни случайностью. как у того, кто устал, ни наслаждением, как у лентяя: это было его нормальным состоянием...».

Человеку всегда свойственно задумываться о смысле жизни. Но даже если счесть вопрос о смысле жизни абстрактной философской категорией, нельзя не признзть, что бездействие никогда и никого не делало счастливым. Ощущение полноты жизни возможно только в случае постоянного движения, активного поиска новых впечатлений. Пусть человек не в состоянии изменить мир или совершить что-нибудь значительное. Но сделать свою собственную жизнь более яркой и интересной он может. И не последнюю роль в этом играет повседневная жизнь с ее делами и заботами. Повседневность не всегда бывает унылой и неинтересной. При желании повседневные дела могут быть яркими, впечатляющими. Но все это никак не относится к Илье Ильичу Обломову. Он лежит в неубранной, пыльной комнате. Здесь грязно и неуютно. Но у героя романа нет желания изменить хотя бы эту комнату, сделать свою жизнь чуть более комфортной. Вот как писатель говорит о комнате Обломова: «Комната, где лежал Илья Ильич, с первого взгляда казалась прекрасно убранною... Но опытный глаз человека с чистым вкусом одним беглым взглядом на все, что тут было, прочел бы желание только кое-как соблюсти dekorum неизбежных приличий, лишь бы отделаться от них... По стенам, около картин, лепилась в виде фестонов паутина, напитанная пылью; зеркала вместо того, чтоб отражать предметы, могли бы служить скорее скрижалями для записывания на них, по пыли, каких-нибудь заметок на память... Ковры были в пятнах. На диване лежало забытое полотенце; на столе редкое утро не стояла не убранная от вчерашнего ужина тарелка с солонкой и с обглоданной косточкой да не валялись хлебные крошки».

Обстановка, которая окружает главного героя, достаточно неприятна. Обломов пытается упрекнуть своего слугу Захара за неряшливость. Но слуга оказывается под стать своему хозяину. Он говорит о пыли и грязи: «... чего ее убирать, если она снова наберется». Захар так же считает, что «клопов и тараканов не он выдумал, они есть у всех».

У Обломова нет сил и желания заставить своего слугу навести порядок в комнате. Не под силу ему и сделать хоть что-нибудь в родной деревне. Но Илья Ильич с удовольствием строит планы, продолжая лежать на диване. Обломов мечтает о переустройстве в деревне. Конечно, его мечты не имеют ничего общего с реальностью. Осуществить их в принципе невозможно. И уж, конечно, никогда не сможет их осуществить сам Обломов. Мечтательность у Обломова приобретает какой-то чудовищный размах. Он живет этими мечтами, отказываясь тем самым от настоящей жизни. Писатель дает нам возможность понаблюдать за Ильей Ильичем, когда тот мечтает: «Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала в глазах, садилась на полуотворенные губы, пряталась в складках лба, потом совсем пропадала, и тогда во всем лице теплился ровный свет беспечности...».

Обломов не задумывается о собственной жизни. С одной стороны, он может показаться счастливым. Его не беспокоит завтрашний день, он не думает о каких бы то ни было проблемах и неприятностях. Но с другой стороны, жизнь его лишена очень важных составляющих - движения, новых впечатлений, активных действий. Обломов практически не общается с людьми, ему достаточно полного уединения от людей и забот.

Надо сказать, что внутренний мир Обломова весьма богат. Ведь Илья Ильич способен чувствовать и понимать искусство. Кроме того, он находит удовольствие в общении с некоторыми людьми, например, с другом Штольцем, Ольгой Ильинской. Однако этого явно недостаточно для ощущения полноты жизни. И в глубине души Обломов это понимает. Он пытается создать мнимую гармонию между своим внутренним миром и миром внешним. Но это сделать не так-то просто. Ведь реальная жизнь вступает в противоречие с миром грез и мечтаний. Пусть Обломов вполне доволен своим существованием. Но вместе с тем он несчастен, потому что заменил реальную жизнь полусном. Не случайно ничего не радует Илью Ильича, яркие переживания, чувства и эмоции не знакомы ему. Инертность Обломова и безразличие к жизни становятся его трагедией.

Обломов считает, что все его устраивает. На самом деле он не знает иной жизни, ему чужда деятельность, стремления и активность. Все проходит мимо главного героя. А он по-прежнему живет своими иллюзиями. И единственное, что видит перед собой, это неубранную комнату. Мир сузился для Обломова до размеров собственного дивана. Илья Ильич отказывается от любви, карьеры, семейного счастья ради того, чтобы спокойно лежать на диване. На самом деле узость мышления Обломова становится причиной его трагедии. Илья Ильич не смог разглядеть все преимущества реальной жизни. Деградация Обломова стала вполне оправданной. Он не уделяет внимание даже собственному внешнему виду. Зачем? Ему и так хорошо. Неважно, что было и что будет. Главная и единственная реальность - это тот самый диван, на котором он спал столько времени и на котором главный герой предпочитает остаться.

В жизни Обломова нет смысла. Ведь нельзя назвать смыслом бездействие, пустоту, лень, апатию. Жизнь становится тягостной, ведь человеку не свойственно вести растительное существование. Роман «Обломов» заставляет читателей задуматься о том, что человек способен сам стать своим врагом, если решает подменить реальную жизнь на

ОБЛОМОВ И «ДРУГИЕ». Гончаров

Отчетливое деление русского календаря на четыре времени года – дар континентальной державы своей словесности. О том, как блестяще Гончаров усвоил этот урок, говорит композиция его шедевра – «Обломова». Ежегодный круговорот природы, мерное и своевременное чередование сезонов составляет внутреннюю основу, скелет прославленного романа. Идеальная Обломовка, в которой «правильно и невозмутимо совершается родовой круг – прообраз всей конструкции “Обломова”». Сюжет послушно следует временам года, находя в смирении перед вечным порядком источник своего существования.

Роман строго подчинен календарю. Начинается он весной – 1 мая. Все бурное действие – любовь Обломова и Ольги – приходится на лето. А кончается собственно романная часть книги зимой – первым снегом.

Композиция романа, вписанная в годовой круг, приводит к плавной завершенности все сюжетные линии. Кажется, что такое построение заимствовано Гончаровым прямо из родной природы. Жизнь Обломова – от его любви до меню его обеда – включена в этот органический порядок. Она отражается в естественном годовом круговороте, находя в календаре масштаб для сравнения.

Изощренная, своеобразная структура романа Гончарова характерна для отечественной поэтики своей необычностью. Русская классика, не обремененная ветхими традициями, часто игнорировала готовые жанровые формы, предпочитая их создавать каждый раз заново, для своих специальных целей. И романы в стихах, и поэмы в прозе появлялись от переизбытка содержания, требующего оригинальной системы изложения.

«Обломов» – не исключение. Его можно было бы назвать особой прозаической драмой. Театральная условность (к лежебоке Обломову за один день приходят семь гостей) у Гончарова соединяется с развернутым бытописательством, риторический очерк нравов сочетается со сценически стремительной, часто абсурдной разговорной стихией. (Кстати, говоря о языке, можно предположить, что образ Обломова родился из русского пристрастия к неопределенным частицам. Он – живое воплощение всех этих «кое, бы, ли, нибудь».)

С точки зрения истории литературы «Обломов» занимает срединное положение. Он – связующее звено между первой и второй половиной XIX века. Гончаров, взяв лишнего человека у Пушкина и Лермонтова, придал ему сугубо национальные – русские – черты. При этом, живет Обломов в гоголевской вселенной, а тоскует по толстовскому идеалу универсальной «семейственности».

Родство Гончарова с современниками особенно сказывается в первой части романа – этой разросшейся на четверть книги экспозиции. Чтобы познакомить читателей с героем, автор устраивает парад второстепенных персонажей, каждый из которых описан по рецептам модной тогда натуральной школы. Светский человек Волков, карьерист Судьбинский, литератор Пенкин. Гончарову эта популярная в середине прошлого века галерея типов нужна постольку, поскольку ему надо показать, что ради их смехотворных занятий Обломову не стоит вставать с дивана. (В самом деле, стоит ли подниматься, чтобы прочесть поэму «Любовь взяточника к падшей женщине», которую ему горячо рекомендует Пенкин?)

Все эти малозначительные фигуры своей суетой компрометируют в глазах Обломова окружающую жизнь. Он – неподвижный центр сюжета – сразу выделяется загадочной значительностью среди этих – не характеров – типов.

И в дальнейшем Гончаров не отказывается от приемов типизации, но идет он уже не от физиологических очерков, а от «Мертвых душ» – книги, тесно связанной с «Обломовым». Так, фанфарон и мелкий жулик Тарантьев вырос из Ноздрева, сам Обломов – некоторым образом близок Манилову, а Штольц похож на Чичикова, каким он мог бы стать к третьему тому «Мертвых душ».

Фронтальное, сконденсированное, убыстренное изображение Обломова в первой части романа по сути исчерпывает тему «обломовщины». Вся жизнь героя – и внешняя и внутренняя, его прошлое («Сон Обломова») и будущее – как будто уже раскрывается в этой части. Однако, сам факт существования трех других частей подсказывает, что поверхностное чтение книги позволяет лишь обнаружить в ней обломовщину, но не Обломова – тип, а не образ.

Провокационно подсказывая нам выводы об Обломове в начале книги, автор на самом деле маскирует свою несравненно более сложную точку зрения на героя. Глубоко в ткань романа Гончаров вживил противоречивый голос рассказчика, который уничтожает однозначное толкование романа.

На последней странице книги мы узнаем, что всю историю Обломова рассказывает Штольц: «И он (Штольц – Авт.) рассказал ему (рассказчику – Авт.), что здесь написано». Записана эта история слушателем Штольца, в котором легко признать самого Гончарова: «Литератор, полный, с апатическим лицом, задумчивыми, как будто сонными глазами».

Эти два голоса – резонерский, педантичный тон Штольца и насмешливый, но сочувственный самого автора – сопровождают Обломова на всем его пути, не давая роману стать плоской зарисовкой нравов. Сложно переплетенные интонации не контрастируют, а дополняют друг друга: первая не отрицает вторую. Из-за такого построения авторской речи возникает многослойность книги. Как это обычно бывает в русском романе, за социальным планом проступает метафизическая тема.

В «Обломове» все слова, не принадлежащие героям, следует читать не напрямую, как предварительную критику романа, а как художественно изображенное слово. Только тогда обнаружится феноменальная двойственность Обломова, героя, далеко выступающего за контуры сюжета.

Ощущение монументальности фигуры Обломова порождается уже первым его портретом: «Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала в глазах, садилась на полуотворенные губы, пряталась в складках лба, потом совсем пропадала, и тогда во всем лице теплился ровный свет беспечности. С лица беспечность переходила в позы всего тела, даже в складки шлафрока».

Эти застывшие, окаменелые «складки» подсказывают аналогию с античной статуей. Сравнение принципиально важное, которое Гончаров последовательно проводит по всему роману. В фигуре Обломова соблюдено то золотое сечение, которое придает ощущение легкости, гармоничности и завершенности античной скульптуре. Неподвижность Обломова грациозна в своей монументальности, она наделена определенным смыслом. Во всяком случае, до тех пор, пока он ничего не делает, а лишь представляет самого себя.

Смешным Обломов кажется только в движении, например, в компании Штольца. Зато в глазах влюбленной в него вдовы Пшеницыной Обломов опять обращается в статую: «Сядет он, положит ногу на ногу, подопрет голову рукой – все это делает так вольно, покойно и красиво... весь он так хорош, так чист, может ничего не делать и не делает».

И в глазах самого Обломова его тогда еще возлюбленная Ольга застывает в прекрасной неподвижности: «Если бы ее обратить в статую, она была бы статуя грации и гармонии».

Трагический финал любви Обломова объясняется как раз тем, что он видел их союз скульптурной группой объединением двух статуй, замерших в вечности.

Но Ольга – не статуя. Для нее, для Штольца, да и для всех остальных героев книги Гончаров находит другую аналогию – машина.

Конфликт романа – это столкновение статуи с машиной. Первая – прекрасна, вторая – функциональна. Од на стоит, другая движется. Переход от статичного в динамичное состояние – любовь Обломова к Ольге – ставит и главного героя в положение машины. Любовь – заводной ключ, который приводит в действие роман. Завод кончается и Обломов замирает – и умирает – у себя, на Выборгской стороне.

«Ты – огонь и сила этой машины»,– говорит Обломов Ольге, называя машиной себя и уже догадываясь, что на самом деле в нем просто нет места для двигателя, что он цельный, как мраморное изваяние.

Деятельные Штольц и Ольга живут, чтобы что-то делать. Обломов живет просто так. С их точки зрения, Обломов – мертв. С его – смерть и жизнь сливаются воедино, между ними нет строгой границы – скорее промежуточное состояние: сон, мечта, Обломовка.

При этом Обломов – единственный подлинный человек в романе, единственный, чье существование не исчерпывается принятой на себя ролью. В предстоящей свадьбе его больше всего пугает то, что он, Обломов, превратится в «жениха», приобретет конкретный, определенный статус. (Ольгу, наоборот, это радует: «Я – невеста» – с гордым трепетом думает она.)

Потому Обломов и не может включиться в окружающую жизнь, что ее делают люди-машины, люди-роли. У каждого своя цель, своя шестеренка, которыми они сцепляются для удобства с другими. Гладкому, «мраморному» Обломову ничем зацепиться за других. Он не способен расщепить свою личность на роль мужа, помещика, чиновника. Он – просто человек.

Обломов является в роман законченным, совершенным и оттого неподвижным. Он уже состоялся, выполнив свое предназначение только тем, что явился на свет. «Жизнь его не только сложилась, но и создана, даже предназначена была так просто, немудрено, чтоб выразить возможность идеально покойной стороны человеческого бытия»,– к такому выводу приходит Обломов к концу своих дней. Тут, на петербургской окраине, в модифицированной Обломовке, окончательно примирившись с бытием, он наконец себя находит. И только тут он впервые сумел достойно отразить педагогические претензии Штольца. В их последнее свидание «Обломов покойно и решительно глядел» на своего друга, который скороговоркой, сам для себя, рисовал «зарю нового счастья» – железные дороги, пристани, школы... Гончаров конструирует свой роман таким образом, что провоцирует читателя на сравнение Штольца с Обломовым. Все преимущества вроде бы на стороне Штольца. Ведь он – гомункул – создан не естественным путем, а по рецепту идеальной личности. Это – этнографический немецко-русский коктейль, который должен привести в движение неповоротливую российскую махину.

Однако прославление Штольца похоже на его самооправдание. Все публицистические куски текста, где голос рассказчика обращается прямо к читателю, построены в том же рациональном ключе, с той же рассудительной интонацией, с которой говорит сам Штольц. В этом голосе ощущается чужеземный синтаксис слишком правильной русской речи («мой несравненный, но неповоротливый Обломов»).

Еще важнее то, что Обломова Гончаров показывает, а о Штольце рассказывает. Любовь Обломова к Ольге, которая, кстати, протекает на фоне русского, а не швейцарского, как у Штольца, пейзажа, передается непосредственно. История же женитьбы Штольца дана во вставной новелле. Когда во второй и третьей частях романа Обломов действует – ухаживает за Ольгой – рассказчик почти полностью исчезает из текста, но он появляется всякий раз, когда в книге возникает Штольц.

Эта тонкая композиционная компенсация углубляет образ Обломова. То, что мы знаем о нем от рассказчика, противоречит тому, что мы видим сами. Для Штольца Обломов ясен и прост (это он автор знаменитого термина – «обломовщина»). Для нас с Гончаровым Обломов – тайна.

Подчеркнутая внятность отношений Штольца с миром, с людьми противостоит загадочной недосказанности, алогичности связей Обломова. Грубо говоря, Штольца можно пересказать, Обломова – ни в коем случае.

На этом построен замечательный диалог Обломова с Захаром, диалог, в котором барин пеняет слуге, осмелившемуся спутать его с «другим». Весь этот разговор, живо напоминающий и Гоголя и Достоевского, абсурден. Так, Обломов, объясняя Захару, почему он не может переехать на новую квартиру, приводит совершенно несуразные доводы: «Как встану да увижу вон вместо этой вывески токаря другое что-нибудь, напротив, или вон ежели из окна не выглянет эта стриженая старуха перед обедом, так мне и скучно». Уже появляется в тексте неведомый Лягачев, которому куда как просто переезжать: «Возьмет линейку подмышку» – и переедет. Уже «оба они перестали понимать друг друга, а наконец каждый и себя». Но сцена не теряет напряженности, вся она наполнена смутным значением.

В этом абсурдном скандале проявляется внутреннее родство барина и его слуги, их кровная близость – ведь они братья по Обломовке. И без всякой логики Обломову и Захару ясно, что «другие» – это чужие, странные существа, посторонние их жизненному укладу.

Оказывается, что самое страшное для Обломова – потерять вот эту самую уникальность своей личности, слиться с «другими». Поэтому и приходит он в такой ужас, случайно подслушав, что его назвали «каким-то Обломовым».

В свете этого мистического ужаса – потерять себя в толпе – совсем иначе звучат якобы пустые восклицания Обломова: «Где ж тут человек? Где его цельность? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?»

Какую бы форму деятельности ни предлагал окружающий мир Обломову, тот всегда находит способ увидеть в ней пустую суету, разменивающую душа на пустяки. Мир требует от человека быть не полноценной личностью, а только частью ее – мужем, чиновником, героем. И Штольцу тут нечего возразить Обломову, кроме: «Ты рассуждаешь точно древний».

Обломов действительно рассуждает, как «древний». И рассказчик, описывая своего героя, постоянно намекает на источник романа, называя себя «другим Гомером». Архаичная идиллия, приметы доисторического Золотого века, которые особенно заметны в описании Обломовки, переносят героя в другое время – в эпическое. Обломов постепенно погружается в вечность, где «настоящее и прошлое слилось и перемешалось», а будущего не существует вовсе. Подлинный смысл его жизни – не гнаться за Штольцем в тщетной попытке быть современным, а наоборот, в том, чтобы избежать движения времени. Обломов живет в своем, автономном времени, поэтому и скончался он, «как будто остановились часы, которые забыли завести». Он растворился в своей мечте – удержать, остановить время, застыть в абсолютном бытии вожделенной Обломовки.

Утопия Обломова – это мир, вышедший из истории, мир настолько прекрасный, что его нельзя улучшать. А значит – мир, лишенный цели.

Гончаров рисует обломовский идеал живыми красками, но помещает его за пределами земной жизни. Сонная Обломовка – это загробное царство, это – абсолютный покой человека, превращенного в идеальную статую. Обломовка – это смерть.

Так Гончаров приводит своего героя к трагическому парадоксу. Несовместимость Обломова с миром происходит от того, что он мертвый среди живых. Его завершенность, законченность, одинокая самодостаточность – это совершенство трупа, мумии. «Или – прекрасной, но неподвижной статуи». В то же время, все персонажи романа – всего лишь осколки цельной обломовской личности – живы в силу своего несовершенства, своей незавершенности. Выполняя свою жизненную программу, свою машинную функцию, они существуют в сегодняшнем дне, в истории. Обломов же пребывает в вечности, бесконечной, как смерть.

Казалось бы, это предрешает спор Обломова с «другими»: у мертвого нет надежды победить живых.

Однако обломовское восприятие идеальной жизни как смерти безнадежно, но не трагично. Знак равенства, который Обломов ставит между небытием до рождения и небытием после смерти, всего лишь указывает на иллюзорность промежутка между двумя этими состояниями, промежутка, называемого жизнью. Обломовское «равно» обозначает лишь тождество двух нулей.

Оспаривать правильность этого тождества Гончаров не берется. Он оставляет читателя наедине с нулем – символом круглого, цельного мира Обломова.

Этот нуль, находя себе соответствие в композиции книги, напоминает и об идеальном – в континентальном климате – совершенстве годового круга, и о букве «о», с которой начинаются названия всех романов Гончарова.

ОБЛОМОВ И «ДРУГИЕ». Гончаров Отчетливое деление русского календаря на четыре времени года - дар континентальной державы своей словесности. О том, как блестяще Гончаров усвоил этот урок, говорит композиция его шедевра - «Обломова». Ежегодный круговорот природы, мерное и