«Легенда о Нарэйне»

Давным-давно, далеко-далеко, в заснеженной тунд​ре, посреди широкой лайды одиноко стоял чум старика Иримбо. И была у него красавица дочь Нара (Весна).

Пролетали годы, словно быстрокрылые птицы. Дни летели, как нарта за быстрой упряжкой оленей.

Темной зимней порой, когда за сопками выли вол​ки, когда ночь, как два вороньих крыла, обнимала мир, и даже днем было темным-темно, когда злая пурга завыва​ла и пела на все голоса, радуясь своей власти над людь​ми, страшно и жутко становилось тогда в чуме старика Иримбо.

Однако старик Иримбо был человеком не пугливым. Жил он на свете открыто, шагал уверенно и смело, судь​бу свою никогда не проклинал, как бы трудно ему ни приходилось.

Стрелы у Иримбо были всегда острые, наточенные. Тетива у луков - крепка. Вряд ли в тундре нашелся бы человек, который бы умел так же стрелять из лука, как старик Иримбо, отважный и удачливый охотник.

Знали в тундре и о том, что Иримбо - искусный мастер. Нарты ли сделать, хорей ли выстругать, шесты ли для чума, упряжь смастерить, лодку выдолбить, лыжи сде​лать - все умеет Иримбо, тундровой земли мастеровой человек.

А еще Иримбо умел на ходу поймать арканом бегу​щего оленя. Не раз в одиночку бил медведя, на лету гу​сей, уток метко стрелял. Зимою ставил сети под лед, ло​вил осетров, величиною с человеческий рост, жирных, увесистых чиров, пелядку с широкими боками, серебрис​тых сигов, румянистых тайменей.

Умел Иримбо и песни под звон бубна распевать. И когда его напевы проносились по бескрайним тундровым лайдам, над густыми чащами тальников и ольховников, тундровым редколесьем, над сопками, когда песни лете​ли через реки и озера - беды, что караулили Иримбо и его дочь на каждом шагу, прочь от чума уносились, теря​лись в снегах, тонули в реках и озерах.

Дни уходили за днями, лето сменялось зимой. Не один раз падал на землю снег, не один год уносило тече​ние льды к студеному морю-океану.

Прослышали в соседних стойбищах о стариковой до​чери, о красавице Наре, о Нарэйне молодые парни. К этому времени выросла девушка выше лиственницы. Бро​ви у Нары - будто полукружья лука, ресницы длиннее стрел, Стройнее хорея была Нара телом, а лицом светлее зари. На груди ее колыхались, как две речки, две черные тугие косы. Резвее олешка бегала Нарэйне, а запоет- в соседнем стойбище слышно. Хороша, всем на диво, отцу на радость, была девушка Весна, дочь старика Иримбо.

Тут в чум к старику стали заезжать женихи.

Однажды белой пургой взвился снег на тундровой дорожке - на быстрой, как ветер, упряжке приехал ру​мянощекий красавец. «Из-за плеч его упряжки не ви​дать». «Ногами парень пургу поднимает». Ладный, быс​троногий, остроглазый, что тебе сокол-сапсан.

О себе он так сказал: «Нет в нашей тундре ни дале​ко, ни близко смелее, отважнее, сильнее меня. Недавно я один медведя одолел».

А с солнцем ты можешь сравниться? - спросила его девушка-Весна. И добавила: - Солнце лучше тебя!

Смутился от такого ответа-привета широкоплечий юноша, замолк, так и уехал молча, ни с чем.

Следующей весной в чум Иримбо приехал свататься другой жених. Он был еще крепче, чем первый. Высо​кий, стройный, глаза огнем горят. Шаг твердый, словно он может всю тундру пешком обойти, быстрее чем на оленях. Не только на ноги скор, но и умом тоже.

На свете нет быстрее меня и моих оленей! - пох​вастался парень старику Иримбо и его дочери. - Хотите, до звезд доеду, прихвачу одну звезду и приеду назад!

Но солнце все равно лучше тебя! - отвечала Нара. Смелый наездник при этих словах умолк и уехал в

свое стойбище ни с чем.

Приехал как-то раз и третий жених. Он гак сказал; «Красавица Нара! Ищи хоть сотню лет, ищи хоть двести, но парня с голосом звонче, чем у меня, красивее, чем мой голос, нигде не найдешь».

На что красавица Нара отвечала: «А с самим солн​цем ты можешь сравниться?»

Опустив в землю глаза, уехал и этот жених

Летят дни и ночи, зиму сменяет лето. Не один раз падал снег на землю, не один год уносило речные льды к морю-океану.

И сказал как-то отец своей дочке-красавице: «Вижу, сердце твое не знает любви, не хочет твое сердце никого любить. Это плохо, дочка. Я уже стар. Недалеко время, когда я навсегда уйду в тундру, «за морошкой». Вот и ходит мой ум: «Кто же из богатырей заменит меня? Будет ли мужчина в твоем чуме?»»

На что Нора отвегила отцу: «Ты, отец, силен, как ветер. Ты, как луна, можешь собой, своим блеском за-

тмить звездочки на небе. Я хочу найти такого жениха, который бы умом на тебя был похож, который бы, как ты, все на свете мог. Людям бы дарил свет и радость. Я люблю лишь само Солнце. Днем и ночью, зимой и летом, осенью и весной думаю только о нем, о Солнце!»

Когда Нарэйне уходила в тундру, когда ясноликое солнце дни и ночи грело землю, девушка неустанно шеп​тала: «Я люблю тебя, Солнце! Я люблю тебя, о Солнце! Спустись ко мне и подари свою любовь!»

Подолгу стояла девушка у старой лиственницы, про​сила, молила о счастье с Солнцем. Подолгу сидела на берегу реки, любуясь отражением Солнца в воде. Подол​гу ходила по тундре, прыгала по кочкам, по сопкам бро​дила и не уставала кричать, взмывая к Солнцу руки: «О Солнце! Приди ко мне! Подари мне любовь! О Солнце! Я люблю лишь тебя!»

Но вот весенней порой солнечный шар зашевелил​ся, заходил вправо-влево, как бы пытаясь оторваться с насиженного места. Вот Солнце покатилось, стало при​ближаться. Все ближе и ближе, все ниже и ниже стало Солнце спускаться.

Увидев такое, очень рассердилась темная Ночь и ушла прочь. А ручьи, реки и речки, напротив, запели, зашумели, заблестели, зажурчали, веселее побежали к морю. На тундровых сопках, на лайдах, на берегах рек и озер запестрели цветы, ожили травы, кустарники, карли​ковые березки, тундровые лиственнички. Словно бы все они очнулись от сна, свет и тепло разбудили их. Далеко-далеко за студеные моря ушли зимы и морозы, пурги и холода. Ожила, зацвела земля!

По всей тундре заиграло, заговорило веселье: «Это сделала Нара - девушка по имени Весна! Нара принесла земле радость! Спасибо тебе, девушка-Весна!»

А Нара, как легкокрылая, быстрокрылая птичка, вся сияла, переполненная счастьем, молодостью, жизнью, на крыльях Любви взлетела к жениху-Солнцу.

Напрасно старик Иримбо звал свою дочь, напрасно дни и ночи кликал он ее -- не отозвалась девушка-Весна. И тогда от тоски и горя не выдержало старое сердце Ирим​бо - окаменел он, превратился в каменный мыс. А «ли​цом» своим этот каменный мыс обращен к Солнцу - свету. Что ни день, что ни год - греют и ласкают его солнечные лучи.

Каждый год в месяц отела оленей, в мае, танцует танец счастья красавица Нара на празднике Весны и Солн​ца. Ласково греет Солнце, вокруг много света. Солнце греет землю Весной, на земле родится зелень, трава, цве​ты, все живое на земле. Солнце саму жизнь двигает. Ка​менный мыс - старик Иримбо - под теплом солнечных лучей улыбается, рад свиданию с дочерью, и кажется, что он вновь оживает.

Каждый год у Нары праздник по Весне. Все лику​ют, все поют, танцуют на этом празднике. У людей шаг шире и быстрее. В глазах - счастье. Всюду - новое вол​нение. С весною люди все лучше и удачливей промыш​ляют, добывают дичь, рыбу, выпасают оленей. Вся рабо​та в их руках спорится. Сил в человеке прибавляется. С весной человек «чуть повыше земли ходит». В душе - песня, радость, новые мысли, новые дела. Хорошо!

Только Старуху-Ночь забыла пригласить на празд​ник красавица Нарэйне. Поэтому весной и летом не бы​вает на Севере ночи.

А Нара - Весна стала на земле символом жизни, любви, счастья, света и радости...

СЕЛЬКУПСКАЯ СКАЗКА

Хозяйка огня

Говорят, давным-давно это случилось. Случилось в том стойбище, где семь

родов жили, где семь чумов стояло!

Однажды собрались все мужчины на охоту. Отправились. Остались одни

женщины да дети в стойбище.

Три дня жили, все хорошо было. На третий день к вечеру вот что вышло. В

одном чуме женщина себе еду варила. Подбросила в очаг побольше дров, котел с

оленьим мясом подвесила над огнем. Сама села со своим маленьким ребенком к

очагу поближе. Ребенок смеется на ее коленях, женщина ему улыбается.

Вдруг треснуло полено, полетели искры из очага, одна попала ребенку на

руку. Заплакал ребенок. Женщина огонь попрекает:

Ты что же это делаешь?! Я тебя дровами кормлю, за тобой ухаживаю, а

ты моего ребенка обижаешь!

Испугался ребенок материнского крика, еще больше заплакал. Носит его

женщина по чуму, на руках качает, а он не унимается. От жалости, от досады

шлепнула женщина малыша. Ребенок совсем зашелся. Себя бы женщине винить, а

она все на огонь сердится.

Видишь, что ты наделал! - кричит. -Не будет тебе дров, изрублю тебя,

водой залью!

Положила она ребенка в люльку, схватила топор. Топором огонь рубит.

Потом набрала в ковшик воды, на очаг плеснула - зашипел огонь, погас.

Женщина говорит:

Вот теперь будешь знать, как обижать моего сына! Ни одного огонька,

ни одной искорки от тебя не осталось!

Не горит огонь. Темно, холодно в чуме. Ребенок жалобно заплакал: озяб

Опомнилась женщина. Нагнулась над очагом, золу разгребает. Так ведь

сама сказала, что ни одной искорки не оставит. И не оставила.

А сын все плачет. Мать подумала: Сбегаю в соседский чум, возьму огня,

разожгу очаг.

Побежала. Только к соседям вошла - у них в очаге пламя заколебалось,

садиться стало. Потом последний синий огонек струйку дыма пустил и погас.

Женщина к другим соседям побежала. Чуть дверь отворила - и у них не

стало огня. Она к ним даже не вошла, сразу дверь прикрыла. Обошла все

стойбище, и всюду огонь погас. Еще только в одном, последнем чуме горит.

Там старушка жила, век доживала. Много знала, много видела. Постояла

женщина перед чумом, боится войти. Да что делать? Маленький сын ее совсем

замерзнуть может. Вошла.

Пыхнул огонь, задымил и потух. Женщина заплакала. А старуха золу

разгребает, ищет, нет ли в пепле уголька-искорки. Нету ни уголька, ни

искорки. Холоден, темен очаг.

Такого никогда еще не бывало, - сказала старуха. - Я свой огонь

берегу, кормлю его досыта. Спать ложусь, угольки золой укрываю. Почему огонь

погас? Уж не натворила ли ты чего, лягушка холодная? Уж не обидела ли ты

огонь в своем очаге?

Женщина головой поникла, молчит.

Так и есть,- сказала старуха.- Что же теперь делать? Ну, пойдем в

твой чум, посмотрим.

Вышли из чума вдвоем. Идут стойбищем. Тихо всюду, темно. Будто покинули

стойбище люди, будто вымерло оно.

В чуме женщины ребенок искричался весь, уже и плакать не может.

Старушка серное дерево взяла, принялась огонь добывать. Долго трудилась - не

разжигается огонь.

Опустила старушка усталые руки, опять женщине говорит:

Свят огонь в очаге, жизнь нам всем дает. Светит, греет и кормит.

Погас огонь - все равно что солнце потухло. Померзнем, пропадем, злая смерть

нас возьмет.

Встала старушка на колени и тут Хозяйку огня увидела. Сидит она в

уголке очага. Одежда у нее серая, как зола, а кожа отсвечивает, как уголек,

что пеплом подернулся.

Покачалась Хозяйка огня вперед-назад, старушке сказала:

Зачем стараешься? Не будет вам огня. Женщина меня сильно обидела.

Лицо мое топором рубила, глаза мои водой залила, злые слова кричала!

Стала старушка просить:

Не сердись, Хозяйка огня! Сжалься над нами! Эта глупая женщина

виновата, другие не виноваты.

Качает головой Хозяйка огня, волосы ее, словно сизый дым, колеблются.

А старушка опять молит:

Скажи, что сделать, чтобы снова в очагах огонь пылал? Все исполним,

что прикажешь. Хозяйка огня ответила:

Нет таких слов, нет такой силы ни у меня, ни у вас, чтобы огонь

запылал, как прежде. Теперь его только от человеческого сердца зажечь можно.

Сидит молодая женщина, ребенка к груди прижимает, плачет.

Старушка ей говорит:

Видишь, что ты сделала? Все семь родов людских из-за тебя,

неразумной, пропасть должны! Охотники храбрые, как рассерженные медведи,

сильные, как лоси, погибнут. Трудолюбивые женщины зачахнут у холодных

очагов. И дети малые умрут, и старики, и старухи. Потому, что нет жизни без

Высохли слезы у женщины. Поднялась она, отдала ребенка старушке,

Береги его!

И на камни очага бросилась. Хозяйка огня пальцем до груди ее

дотронулась-разом взметнулось пламя, загудел, забушевал огонь в очаге.

Только и видно было, как Хозяйка огня обхватила женщину пламенными руками и

вместе с искрами в дымовое отверстие унесла.

А старушка сказала:

Из этого чума пойдет сказка-предание о том, как из живого сердца огонь

зажегся. Навеки запомнят селькупы, что в нашем стойбище случилось. Будут

беречь огонь в очаге!

ТУВИНСКАЯ СКАЗКА

Семь братьев-мышей

Давным-давно жили на земле семь братьев-мышей. У них была своя юрта
величиной с ладонь.
Однажды утром проснулись они и увидели, что за ночь снегу навалило -
стены скрыло! Сделали братья деревянные лопаты и начали разгребать снег.
Целый день трудились, очень проголодались.
И вдруг на том месте, где только что отгребли снег, все увидели кусочек
масла. Он лежал прямо перед носом Самого Младшего Брата. Не успели все и рта
раскрыть, как он съел это масло.
Самый Старший Брат закричал:
- Что ты наделал?! Все съел сам! Вот я тебя сейчас!
И на глазах у перепуганных братьев-мышей он прыгнул и проглотил Самого
Младшего Брата прямо с хвостиком. Тогда пять братьев накинулись на него,
связали и поволокли на суд к хану. Долго шли, очень устали, пока добрались
до хана. Связанного брата оставили у дверей, а сами вошли в юрту.
Хан величественно восседал на троне. Он с усмешкой посмотрел на
взмокших, запыхавшихся мышей.
- Откуда вы пришли?- спросил хан.
- Мы пришли из-за семи рек, из-за семи перевалов,- ответили мыши.
- Это и видно, вон как язычки-то высунули!- заметил хан.
- Нас было семеро,- сказали мыши.
- Ого, как много!- засмеялся хан.
- У нас была своя юрта величиной с вашу ладонь,- сказали мыши.
- Большая юрта!- усмехнулся хан.
- Когда мы разгребали снег, наш Самый Младший Брат нашел кусочек масла
и съел. И тогда Самый Старший Брат проглотил его прямо с хвостиком!
- О, какой он страшный! Где же он?- спросил хан.
- Мы его связали и приволокли к вам на суд. Он лежит за дверьми. Он
очень большой. Когда мы его нашли, он был совсем маленький, мы взяли его к
себе и стали звать наш Самый Младший Брат, но он рос быстрее всех, и скоро
мы стали его звать наш Самый Старший Брат. Он стал спать уже не в юрте, а
снаружи.
- Втащите его сюда,- приказал хан. Братья-мыши втащили связанного
Самого Старшего Брата.
- Ха-ха-ха!- хохотал хан.- Да ведь это - кот!- И он стал развязывать
травинки, которыми были спутаны лапы кота.
- Хан, как вы его накажете?- спросили мыши.
- А вот как: развяжу и отпущу. Он хорошо сделал, что съел мышь! И пусть
он всех вас сожрет!- крикнул хан.
Испугались братья-мыши и разбежались кто куда.
А хан их Самого Старшего Брата сделал своим котом.
С тех пор кот не дружит с мышами. Он помнит, как они волокли его,
связанного, через семь рек, через семь перевалов на суд к хану.
А мыши обиделись на хана, что он оправдал кота-преступника, и начали
таскать у хана зерно, лепешки, сало, масло.
Вот с тех пор и стали мыши врагами людей, а кошки - врагами мышей.

ХАКАССКАЯ СКАЗКА

Лисица и колонки

На вершине высокой лиственницы жили колонки. Были у них маленькие дети.
Повадилась ходить под лиственницу лиса. Придет и говорит:
- Колонки, колонки, вот я пришла. Сбросьте мне одного детеныша.
- Пошла прочь. Не дадим тебе наших детей,- отвечали колонки.
- Не дадите? А я все равно возьму.
- Где тебе нас на дереве достать!
- А вот и достану,- сказала хитрая лиса,- разбегусь, прыгну на облака и
оттуда на вас упаду. А уж тогда не только ваших детенышей, но и вас самих
съем.
Колонки испугались, поверили лисе и одного детеныша ей сбросили. Лиса
подхватила его и в лес убежала. Сидят колонки на дереве, плачут.
На другой день лиса вновь пришла. Опять требует:
- Кидайте его быстрей, а то прыгну на луну, с луны к вам спущусь и всех
вас съем.
Пришлось глупым колонкам еще одного детеныша лисе отдать.
Загрустили колонки, плачут. Прилетели журавли, сели на лиственницу,
спрашивают:
- Бы чего плачете?
- Лиса повадилась к нам ходить. Пугает, детенышей наших уносит.
- Как же вас лиса пугает?
- На дерево грозится прыгнуть и всех нас съесть. Засмеялись журавли:
- Никогда лиса на дерево не залезет. Да она выше березового пня и не
прыгнет. А если еще будет вас пугать, вы ей скажите: "Ну-ка, прыгни" - и
посмотрите, что получится.
Журавли поднялись с дерева и низко полетели вдоль косогора. Колонки
сидят, лису ждут. На другой день лиса прибежала, запыхалась, детеныша
требует.
- Кидайте его поскорей, а то мне сегодня некогда,- сказала лиса и
облизнулась.
Колонки сидят и молчат, на лису испуганно косятся.
- Ну чего же вы?- торопит лиса...- А то вот прыгну на дерево - худо
будет.
Тогда колонок-отец набрался смелости и говорит:
- Прыгни попробуй...
Лиса от злости хвостом замахала, разбежалась, все силы напрягла, но
выше березового пня не прыгнула... Упала и лежит.
Колонки глядят на нее и смеются. Стыдно стало лисе, начала она вокруг
дерева бегать. Долго ли, мало ли бегала, спрашивает колонков:
- Кто вам сказал, что я лазить по деревьям не умею?
- Журавли сказали.
- А где они?
- Вниз по косогору улетели.
"Ну ладно же. Я с ними рассчитаюсь",- подумала лиса и побежала журавлей
искать. Долго ли, мало ли бежала, видит: низко летят журавли. Позади них
закат полнеба захватил. Крикнула лиса:
- Оглянитесь, журавли, пожар! Бежим ко мне в нору спасаться.
Лиса побежала. Журавли за ней полетели. Прилетели к норе. Стали
спорить, кому вперед в нору лезть.
- Лезьте вы,- сказала лиса,- а я у входа стоять буду; если большой
пожар сюда дойдет, я вам крикну.
Посовещались журавли и полезли в нору. Лиса тут же у входа села.
- Ну-у... что вы сказали колонкам?- ехидно спросила лиса.- Что-то вы
теперь скажете?
Журавли говорят:
- Чего уж теперь говорить. Виноваты. Ты хоть дай нам перед смертью на
свет взглянуть, хотя бы из-под твоих ног.
Лиса не выдержала, подняла одну ногу. Журавли собрались будто на свет
глядеть, а сами как навалились на лису, столкнули ее и улетели. Два
молоденьких журавля не успели улететь: лиса выход им загородила.
- Вот я вам покажу свет,- сказала лиса.
- Ты на нас не сердись. Хочешь, мы тебя на крыльях перенесем через море
и ты всю стаю догонишь?- сказали молодые журавли.
- Ладно, несите,- согласилась лиса.
Оба журавля присели, соединили крылья между собой, лису на них посадили
и полетели. Летели, летели, прилетели к морю. Наверху небо, внизу вода.
Залетели журавли на середину моря. Над самым глубоким местом разлетелись в
стороны. Лиса упала в море и утонула.

Ненцы – коренной малочисленный народ Ненецкого автономного округа. По данным Всероссийской переписи населения 2002 года число ненцев составляло 41302 человека, в частности в Ненецком АО – 7754 человека (из них 3657 – мужчины и 4097 – женщины). Населяют территории Канинско-Тиманской, Малоземельской и Большеземельских тундр.Название «ненец» в переводе обозначает «человек». В прошлом русские называли ненцев самоедами. Это название предположительно произошло от саамского «самае-едне» (земля саамов), поскольку в далёком прошлом территория расселения ненцев была областью распространения саамов.

Ненецкий язык относится к северной ветви самодийской группы уральских языков. Язык тундровых ненцев подразделяется на говоры: канинский, большеземельский, малоземельский и колгуевский. Несмотря на ряд различий, все они взаимопонятны. Ненецкая письменность создана в 1932 году на основе латинской графики. С 1937 года – на русском алфавите.

Происхождение самодийских народов, в т.ч. и ненцев связывают с кулойской археологической культурой в среднем Приобье. Отсюда в 3-2 веках до н.э. началось постепенное продвижение кулойцев в низовья Оби и среднее Прииртышье. В первых веках новой эры под натиском гуннов часть самодийцев из Прииртышья отступила в лесную зону Европейского Севера, положив начало европейским ненцам.

Основные занятия ненцев - оленеводство. Наряду с тенденцией оседлости, многие ненцы сохраняют кочевой образ жизни, носят национальную одежду, следуют национальным традициям, хранят и передают культурное наследие своего народа.

В религиозных верованиях ненцев господствовали анимистические представления (Anima – душа, отсюда - «анимизм»). Весь окружающий мир представлялся им населённым духами - хэхэ. Своих хозяев-духов имели реки, озёра, явления природы. От них зависела жизнь людей, удача в промыслах. Духи были добрыми, помогавшие людям во всех делах, и злые, насылавшие на человека болезни и различные несчастья. Умилостивление духов и божеств совершалось с помощью жертвоприношений.

В мифологии ненцев Вселенная представляется в виде трех миров, расположенных вертикально один над другим – Верхнего мира, Среднего мира, Нижнего мира. Верхний мир находится над землей и состоит из семи небес, населенных божественными созданиями. Средний мир - Земля, она кроме людей населена многочисленными духами – хозяевами всего того, что окружает человека в его земной жизни. Земля плоская, окружена морем. Нижний мир расположен под землей и также состоит из семи ярусов, на которых обитают злые духи, приносящие болезни и смерть. На первой живут сихиртя, их небо – наша земля. Сихиртя пасут земляных оленей (я′ хора).

Спойлер

Создателем всего живого на земле, по представлениям ненцев, являлся Нум, обитаюший на небе. Нум управляет Вселенной: сменами зимы лета, теплом и холодом, ветром, бурями.

Считалось, что у Нума есть жена Я′ Мюня и сыновья. По некоторым источникам в числе его сыновей Нга – дух смерти и болезни. Духу неба Нуму ежегодно приносили в жертву белого оленя. Жертвоприношение осуществлялось на открытом возвышенном месте. Мясо съедали. Голову с рогами надевали на кол и ставили мордой на восток.

Злое начало отождествлялось с именем духа Нга – владыки подземного мира, куда после смерти отправлялись души умерших. Души грешников обречены на вечное и безрадостное существование в царстве Нга. Он охотился за душами людей подобно охотнику за зверем. Нга пожирал душу, и тело умирало.

В Нижнем мире, кроме Нга, обитают злые духи болезней. Хабча минрена – злой дух, приносящий болезни. Мэдна - дух, приносящий людям и животным уродство. Иŋуцяда – дух, лишающий человека разума. Хансосяда – злой дух, уносящий разум. Тэри Намгэ – духи в образе разных подземных тварей. Сустана – дух болезни дистрофии. Мал′ тэŋга – мифическое существо, безо рта и заднего прохода, имеющее только обоняние.

При жертвоприношении злым духам оставляют содержимое желудка оленя в виде семи кусков.

Жизнью обитателей Среднего мира правят две покровительницы Я Небя – светлая мать земля и Парны не – грешница. Первая направляет род человеческий на благие дела, вторая живет во грехе и руководит дурными поступками человека.

В Среднем мире, по представлениям ненцев живут также духи - хозяева стихийных силы и явлений природы. О них существовали следующие основные представления. Ветер (мерця) вызывает мифическая птица Минлей, имеющая семь пар крыльев. Гром (хэ) – это шум нарт, на которых сыновья Севера едут сражаться с Югом, чтобы забрать у него дочь. Молния (хэхэ ту) – священный огонь. Это искры, которые летят из-под полозьев нарт жителей верхнего мира. По другой версии грозы – это вид птиц, живущих в море. Они передвигаются на облаках. Когда они открывают рот, оттуда зигзагом вылетают молнии, а гром – их речь. Радуга (нув пан) – представлялась полосками на одежде Неба (Нума). Гроза – хэхэ Саре. Пурга (хад) – обычно представляясь старухой с длинными седыми волосами.

Духи-покровители окружающей природы:

Илебям пэртя – хозяин и даритель пушнины, дичи, зверя, хранитель оленьих стад

Ид ерв" – хозяин всей воды на земле (дословно «начальник воды»).

Яха′ерв – хозяин данной реки

Сиив мин ерв – хозяин ветров.

Ту′ хада – бабушка огня.

Роль посредника между духами и людьми выполняли шаманы - «тадебя» (от глагола «тадебтесь» - заговорить, произнести заклинание). Они обычно определяли местоположение священных жертвенных мест, к ним обращались в случае болезни, неудачного промысла.

Спойлер

По верованиям ненцев, человек становился шаманом, если его избрали духи. Духи принуждают своих избранников стать посредниками между людьми и миром духов. Люди, которым было суждено стать шаманами, имели особые отметки: родимое пятно величиной с кулак, две или три макушки, лишний палец и т.д. Второе обязательное условие – обладание определенными качествами и знаниями: шаман должен быть наделен способностью предсказывать судьбу отдельного человека и целого народа, иметь хорошую память, интуицию, воображение, артистический дар, владеть гипнозом.

Основным шаманским атрибутом был бубен – пензер. Он символизирует оленя, на котором шаман якобы ездит по земле, поднимается на небо или спускается в подземное царство. Пензер имел почти круглую форму диаметром 62 – 80 см. Обечайку делали из срубленного хвойного дерева, на нее натягивали кожу самца дикого оленя. На бубен навешивали колокольчики. Еще одна важная деталь ненецкого бубна – это колотушка. Она сделана из дерева и напоминает узкую длинную лопатку. Форма бубна имеет сакральный смысл: она как бы связывает верх и низ, является своего рода символом земли.

К числу атрибутов ненецких шаманов относился также посох. Изготовлялись посохи из специально выбранного дерева, в основном из березы, считающейся священным деревом у шаманов.

Шаманские камлания происходили чаще всего ночью при свете костра. Особыми шаманскими обрядами сопровождались рождение и смерть человека.

Покойников хоронили наземным способом в особом срубе. На месте похорон убивали одного или нескольких оленей, оставляли поломанную нарту. В течение нескольких лет имя покойного не произносили, хотя оказывали ему всякие почести. Раз в год посещали место захоронения. Через несколько лет шаман, принимавший участие в похоронах, провожал душу покойного в загробный мир .

Спойлер

Рождение и смерть человека, все виды хозяйственной деятельности, в особенности все связанное с оленеводством, охотой, рыбалкой, сопровождаются выполнением многочисленных культовых обрядов. Обряд жертвоприношения совершается и в праздники, связанные со сменой времен года. Важное место в этих обрядах занимает обряд жертвоприношения верховным богам и духам. Процесс совершения данного обряда, по понятиям ненцев, это форма связи с верховными существами. Чем слабее чувствовал себя человек, тем обильнее были жертвы. Он полагал, что на духов можно влиять жертвоприношениями, ублажая и подкупая угощениями. На жертвоприношениях в основном присутствовали мужчины. Женщин допускали в редких случаях, при условии, что в пимы положат что-либо медное.

Для совершения обряда выбирается специальное место, которое считается священным (Хэбидя я). В тундре разбросаны небольшие жертвенные места, почитающиеся группами ненцев, принадлежавших к одному роду, или отдельными семьями, кочующими в данном районе.

Жертвоприношения часто бывают «кровные», т.е. на священном месте убивают жертвенного оленя.

Спойлер

Жертвенное животное обязательно душат, а не закалывают. После удушения тушу разделывают, теплой кровью смазывают «рот» фигурок изображающих различных духов – хэхэ. Помимо кровавых жертв имеют место и бескровные, когда на священном месте оставляются хлеб, вино, кусочки сукна и т.п. Принесение жертвы соответствовало по представлению ненцев, кормлению духа, который взамен мог послать удачу на охоте или выздоровлению больного.

Посвящали оленей солнцу и приносили в жертву хаер′ ты или яля′ ты – света олень. На боку такого оленя изображена прямая линия с отходящими по обеим сторонам семью отростками, ими солнце удерживает свет.

Вторым по значению жертвенным животным у ненцев является собака (вэнеко). Собака – существо Нижнего (нечистого) мира. Поэтому собак приносили в жертву злым духам и их главному хозяину. Если замечали, что Нга (главный хозяин злых духов) захотел украсть человека, то в стороне от чума смерти жертвуют собаку. Приносят в жертву собак белой масти. При тяжелом заболевании, когда другие меры не помогали, на улице, против изголовья больного душили собаку. Ее душа отправлялась взамен души больного хозяина. Удавкой служила подвязка от пимов больного, которую вешали за шест над его головой.

Для того чтобы человек мог в случае необходимости призвать на помощь духов, изготавливаются идолы .

Спойлер

Они изображаются в виде фигурок человека или животных. Материалом для изготовления идолов могут служить дерево, кожа, жесть, шерсть, ткань. Изготовление идолов с изображением духов ведется под руководством шамана, затем шаман освящает их.

Каждая семья имеет свой набор идолов. Их полагается периодически кормить, разговаривать с ними, укладывать спать. Идолы подразделяются на местных, домашних, личных, супружеских, семейных, родовых. Функции идолов такие же, чьим изображения они служат. Домашние хэхэ представляли собой или камни небольшого размера, или изображения из дерева антропоморфного или зооморфного характера. Антропоморфные изображения и камни (если позволяла их форма) одевали в меховую или в суконную одежду ненецкого покроя (до 7 одежд).

Хранятся хэхэ в специально отведенных «чистых» местах чума или в священной нарте. Эти нарты покрываются шкурами жертвенных оленей вместе с камусом и копытами. За ними ухаживали только мужчины. Священные нарты ставились на березовые подкладки, из которых потом делали охотничий посох – ядабць (посох счастливой охоты, с которым охотились на медведя). В нарты запрягались четыре оленя. Их можно было принести только в жертву. Если хэхэ олицетворяет собой женщину, то хранится у изголовья женской лежанки, если мужчину, то у изголовья мужской лежанки. Считается, что она представляет собой прародительницу и предопределяет судьбу. Кроме того, у каждой семьи есть священные нарты, тщательно скрытые от посторонних глаз, которые стоят за чумом, с противоположенной стороны от входа. Женщинам запрещается заходить за чум и подходить к священной нарте. Этот запрет не распространяется на девочек еще не достигших возраста полового созревания, и пожилым женщинам. В священной нарте хранятся изображения духов - предков семьи - "нытырма", а также некоторые другие священные предметы. Там же хранится и бубен.

Ряд хэхэ имели определенные функции. Ненцы почитали покровительницу семьи - Мяд′ пухуця («старуха» или «хозяйка чума»). Мяд′ пухуця имелась в каждом чуме и находилась в женской половине на подушке или в сумке у изголовья старшей женщины. На Мяд′ пухуця было столько одежд, сколько детей у хозяйки. Каждая паница шилась семь дней. Не существует границы между Я′ Мюня (Вселенской матерью) и Мяд′ пухуця (старушкой чума). Божество живет в чуме, потому что здесь рождается и продолжается жизнь. Перевозилась Мяд′ пухуця на женских нартах. На севере Гыданского полуострова есть священное место Мяд′ пухуця - хэбидя′

Для облегчения родов обращались к Я′ небя (или Я′ мюня). Я′ небя не имела каменного или деревянного туловища. Вместо них в одежду вкладывалось сукно. После рождения ребенка Я′ небя на три дня клали в люльку новорожденного. А затем убирали в ларец.

Существует священное место, связанное с Я′ Небя. Оно находится на о. Вайгач и называется Небя хэхэ. Это высокая скала, каменный идол святилища – естественный выступ скалы высотой 2,7 м.

В Большеземельской тундре распространенным домашним божеством была Яр′ пухуця, предохраняющая детей от плача (яр′ - плач). Она представляла собой деревянное антропоморфное изображение, одетое в несколько паниц.

Некоторые мяд′ хэхэ помогают в оленеводстве, охоте или рыболовстве, другие при заболеваниях.

В качестве хэхэ иногда выступали изображения животных и птиц.

Существовал у ненцев культ предков . Делались изображения предков через 7 – 1 0 лет после смерти и держали вечно. Изображение предка (нытырма) описано рядом исследователей: В. Иславиным, Г.Д.Вербовым. Делали из куска дерева, шили одежду и сажали в чуме. Его иногда кормили и возили всегда с собой. Считалось, что нытырма - изображение «души» человека. В этом изображении продолжает жить среди людей. Во время бурана просят помощи нытырма: «Помоги детям найти своих оленей».

Самые крупные священные места ненцев – о. Вайгач (Болванский Нос), Козьмин перелесок в районе р. Несь, Море-Ю в Большеземельской тундре и др. На языке ненцев священное место называется хэбидя («священная земля»).

Остров Вайгач – главная этническая святыня ненцев. В одном из мифов о происхождении острова говорится, что первоначально ничего кроме воды не было, затем поднялся из вод каменный утес, который разросся до настоящих размеров. Сюда на поклонение приходили отовсюду. Попасть на остров было нелегко. Перебирались по льду или на лодках по воде.

На южной оконечности острова стоял Вэсако (старик), деревянный идол, трехгранный, очень ветхий, высотой 2 аршина. Верхняя часть – 7 лиц, одно над другим. Лицо лишь намечено: рот, округлен нос, впалые щеки, две черты – глаза. Вокруг него стояло 14 каменных и 256 деревянных идолов. В северной части – Хадако (Пухуця) – Старуха (бабушка). Это были прародители всех ненецких идолов.

Изменено 11 ноября, 2018 пользователем Morelindo
Орфография и компоновка

Ненецкий автономный округ имеет свои легенды и мифы. Одна из самых известных повествует о маленьком народе - Сихиртя или Сииртя. По приданию, он обитал в заполярной тундре до того, как там появились ненцы («настоящие люди»). Представителей сихиртя описывают как коренастых и крепких людей. Они якобы были очень низкого роста, с белыми глазами. Сихиртя пришли в заполярную тундру из–за моря.

Образ жизни, который они вели, отличался от ненецкого уклада. Они не разводили оленей, предпочитая этому охоту на диких животных и рыбалку. Иногда сихиртя описываются как хранители серебра и золота; в некоторых преданиях их называют кузнецами, после которых на земле и под землей остаются «железки».

Русские во время освоения Севера называли местное население собирательным именем Чудь, выделяя при этом Чудь белоглазую, которая занималась в горах добычей золота и серебра. Древние рудники в Сибири, где добывали золото, серебро и медь, в народе называли чудскими копями. Считается, что сихиртя населяли огромные пространства от Кольского до Гыданского полуострова. Что касается малорослости (по-научному «нанизм»), то согласно современным представлениям ученых, нанизм представляет собой адаптацию к различным факторам окружающей среды, в том числе низким температурам. Сихиртя проживали в больших торфо-дерновых домах, по форме напоминающих сопку. Предполагается, что они вели оседлый образ жизни. Вход в дома располагался сверху. Вероятно, по этой причине у ненцев, которые впервые увидели сихиртя, сложилось впечатление, что те прячутся, уходят под землю.

Легенды о карликах, обитавших в пещерах или под землей, существовали у всех финских народов, из которых древнейшими обитателями Севера являются лапландцы. Последние были кочевниками. Раскинув жилище на удобном месте, они иногда слышали, как из-под земли до них доносились неясные голоса и звяканье железа. Тогда юрту переносили на другое место, так как она закрывала вход в подземное жилище ульдров.

Сказания о подземных жителях, которые умели обрабатывать железо и обладали сверхъестественными способностями, сохранились у всех народов Севера России. По преданиям, чуды были магами и могли видеть будущее. Отголоском сказаний о сихиртя у русских служит мудрый и добродушный старичоклесовичок в сказках, который помог Ивану-Царевичу с помощью волшебного клубка найти дорогу к похищенной Кащеем красавице.

Причиной ухода сихиртя под землю называется нашествие ненцев-оленеводов. Считается, что между ними вспыхивали межэтнические конфликты. При этом между народами шел обмен товарами, заключались браки. Языки ненцев и сихиртя были родственны. По одной из версий, сихиртя жили среди людей до 20 века.

Так, в статье «Белокурые Сихиртя: пропавший народ Арктики», опубликованной ресурсом «Красноярское время», описываются воспоминания одного из жителей Севера. «Некоторые из моих одноклассников сами происходили от сихиртя – но почему-то у всех были корни по женской линии (сихиртя были бабушка иди прабабушка, но никогда я не встречал упоминаний о сихиртя-дедушке). Как закономерность, эти ребята и девчата отличались от остальных низкорослостью и округлостью черт лица, особенно приятной у девчонок – такая, знаете ли, кардиоида – т.е. лицо имеет форму сердца. Все это мной воспринималось как само собой разумеющееся».

В отличие от современных местных жителей тундры, которые кочуют за оленьими стадами и живут в чумах, древние люди обитали в полуземлянках, площадь которых достигала иногда 150 квадратных метров. Это позволяет предположить, что они вели оседлый образ жизни. Спутниками сихиртя была собака. Сихиртя селились семьями и имели строго ограниченные угодья, подобная система хозяйствования не способствовала общению между жителями.

О сихиртя ходило множество легенд. По одной из них, однажды мимо сопки проезжали ненцы, которые решили сделать привал и дать оленям передохнуть. Они зашли в сопку, обнаружив там спящую девушку маленького роста. Она была очень красива и одета в украшенную расписными пуговицами одежду. Возле девушки лежала туча – мешочек для шитья, украшенный блестящими искрящими на солнце бусами, бисером. Бронзовые ажурные подвески издавали тонкий мелодичный звон. Когда девушка проснулась и увидела чужаков, то вскочила и мигом скрылась в ближних кустах. Поиски незнакомки не увенчались успехом. Люди решили прихватить с собой тучу-мешочек. Они продолжили путь и через время поставили чумы на новом месте. А ближе к ночи стал раздаваться женский жалобный крик: «Где моя туча?» «Где моя туча?» Говорят, что крик был слышен до утра, но никто не осмелился отнести в тундру мешочек для шитья. Семья, которая забрала мешочек, вскоре умерла. А родственники все равно сохранили эту драгоценную находку. Мешочек стал священным атрибутом. Во время болезни человека родственники вешали эту тучу на хорей, до выздоровления больного.

Доподлинно неизвестно, жили ли сихиртя в наших краях, но из поколения в поколение передаются небольшие легенды о таинственном народе

Сиртя в памяти остались лишь в виде статуэток из моржовой кости

Произведения устного творчества: сказки, песни, легенды, придания, мифы - есть у каждого народа. Возникают они на зоре жизни народа и живут, переходя из поколения в поколение.

В мифах ненецкий народ отразил свои представления о происхождении земли и явлений окружающей природы, о происхождении духов, которыми народ наделял окружающую природу. Но, к сожалению сегодня, с мифами и мифологическими рассказами ненцев знакомы очень мало.

Один из самых известных мифов - это легенда о маленьком народе - Сихиртя или Сиртя, которые обитали в заполярной тундре до прихода ненцев - "настоящих людей".

Сихиртя описываются как коренастые и крепкие люди очень низкого роста, с белыми глазами. По легендам, в незапамятные времена сихиртя пришли в заполярную тундру из–за моря.

Их образ жизни значительно отличался от ненецкого. Сиртя не разводили оленей, а вместо этого охотились на диких. Одевался этот маленький народ в красивую одежду с металлическими подвесками. В некоторых преданиях сихиртя описываются как хранители серебра и золота или как кузнецы, после которых на земле и под землёй остаются "железки", их дома–сопки представлялись прикреплёнными к вечной мерзлоте железными верёвками.

Однажды сиртя переселились в сопки и стали подземными жителями, выходя на поверхность тундры по ночам или в туман. В своём подземном мире они владеют стадами мамонтов ("я–хора" - "земляных оленей").

Встречи с сиртя одним приносили горе, другим - счастье. Известны случаи женитьбы ненцев на женщинах сиртя. В то же время, сиртя могли украсть детей (если те допоздна продолжали игры вне чума), наслать порчу на человека или напугать его.

Есть упоминания и о военных столкновениях ненцев с сихиртя, при этом последние отличались не столько ратной доблестью, сколько умением неожиданно скрыться и внезапно появиться вновь.

ЛЕГЕНДА О ПЛЕМЕНИ СИХИРТЯ

Говорят, давным–давно жили в наших северных краях маленькие люди–сихиртя. Жили они, согласно преданиям, под землёй, в пещерах, под высокими сопками. До наших дней дошли довольно скудные сведения об этом маленьком народе. Легенды рассказывают, что у сихиртя была развита культура. Внешне они были похожи на русских: белокурые, светлоглазые, только очень маленького роста. Сихиртя ловили рыбу, охотничали, тем они и жили. Что странно, люди этого племени днём спали. Жизнь закипала у них ночью. А ещё говорят, сихиртя обладали сверхъестественной силой. По преданиям, обычные люди, увидевшие сихиртя, вскоре умирали.

В давние годы мои соплеменники находили возле обрывов или осыпавшихся курганов черепки красивой глиняной посуды, бронзовые женские украшения и прочие расписные бытовые изделия.

По одной легенде, мимо высокой сопки ехал аргиш. А дело было летом. Проезжая мимо сопки, люди решили сделать привал, дать оленям передохнуть. Решили обследовать сопку. Неожиданно возле травяной кочки обнаружили спящую девушку маленького роста. Девушка была очень красива. На ней была одежда, украшенная расписными пуговицами, серебряными бляшками. Возле девушки лежала туча - мешочек для шитья. Такой невиданной красоты пришлые люди никогда не видели. Мешочек был украшен блестящими, искрящимися на солнце бусами, бисером. Бронзовые ажурные подвески издавали тонкий мелодичный звон. Тут девушка проснулась, резко вскочила на ноги и мигом скрылась в ближних кустах. Только её и видели. Поиски чудесной незнакомки результатов не дали. Как сквозь землю провалилась. Люди покрутились туда–сюда. Нет её да и всё.

Решили тучу–мешочек с собой прихватить. Тронулись они с места, покатили дальше. К концу дня приехали на место, поставили чумы. А ближе к ночи стал раздаваться женский жалобный крик: "Где моя туча?" "Где моя туча?" Говорят, до утра крик раздавался. Никто не осмелился выйти из чума и отнести куда–нибудь в тундру мешочек для шитья, как вы уже догадались, девушки–сихиртя. Семья, у которой находилась эта красивая сумочка, вскоре умерла. А родственники всё равно сохранили эту драгоценную находку. (Говорят, эта туча до сих пор в священной нарте у одного жителя Находкинской тундры).

Как я уже говорила, сихиртя имели сверхъестественную силу. Вот и этот мешочек стал священным атрибутом. Во время болезни человека родственники вешали эту тучу на хорей, до выздоровления больного.

Мы не знаем, действительно ли жили такие маленькие люди в наших краях. Но из поколения в поколение передаются небольшие легенды о таинственном народе–сихиртя. Возможно, они и жили здесь, коль сохранилась до наших времён песня под названием "Плач девушки–сихиртя". Ведь зачастую легенды имеют под собой реальную почву.

Во многих культурах цветом смерти и зла считается белый. Побывав на крайнем севере, легко понять, почему. Полярная ночь похищает солнце. Ледяная пустыня простирается во все стороны в неверном свете луны и полярного сияния. Мороз обжигает, вьюга завывает, как орда призраков. И цветов, кроме белого, нет на замершей, укрытой снегом земле. Снег и в темноте белый.

Демоны сибирской тайги

Север ошеломляет не красотой или пышностью, а грандиозностью. Тайга и тундра подобны океану. Тибет и норвежские фьорды можно спрятать здесь, и никто не найдёт. А ведь даже в многолюдной Англии, где и в Cредние века на квадратный километр приходилось двадцать жителей, оставалось место для народца холмов и причудливых лесных существ. Что тогда сказать о Якутии, где плотность населения даже сегодня в сотню раз меньше?

Этой землёй люди никогда не владели по-настоящему. Горстки охотников и скотоводов боролись за существование в бескрайнем мире, принадлежащем призракам. В стране, где снег лежит семь месяцев в году, а температура зимой опускается ниже минус 60 градусов, невидимые властители тайги не прощали обид и могли диктовать условия.

Хозяин тайги Баай Байанай

Основную массу призрачного населения Якутии составляют иччи, духи природы. Подобно японским ками, они могут быть как персонификациями гор, деревьев и озёр, так и покровителями местности, воплощениями идей и явлений. Но если в Японии старая сосна становится воплощённой идеей дерева, то в Якутии духи не отождествляются с предметами. Иччи в дереве просто живёт и, если срубить его дом, не погибнет. Зато очень обозлится.

К счастью для лесорубов, духами «заняты» лишь некоторые стволы. Но тайгу, луга, болота, горы, речные разливы и озёрные просторы иччи контролируют так плотно, словно Якутия для них - одна большая священная роща. До сих пор вдоль дорог республики можно видеть изукрашенные ленточками деревья. Духи собирают с людей небольшую дань - это может быть сувенир, монета или глоток кумыса. Дань берут не за использование земли, а просто за вход на территорию.

Бестелесным, невидимым и не имеющим облика иччи удалось без потерь пережить даже христианизацию Якутии. Традиционные средства экзорцистов на них не действуют - к святой воде, кресту и молитвам духи тайги выработали полный иммунитет. Но, к счастью, иччи не злы. Самый могущественный из них, правитель лесов и шутник Баай Байанай, даже покровительствует охотникам. Пусть и не всем, а лишь достойным, выдержавшим необходимые испытания и соблюдающим обычаи. Правда, чувство юмора у этого бога специфическое, и даже достойные не всегда защищены от его шуток.

Настоящая злая нечисть якутских просторов - это призраки-абасы. Они тоже бестелесны, но в отличие от иччи могут показываться людям в разнообразном, неизменно пугающем обличье. Классические абасы предпочитают внешность в духе ирландских фоморов - одноногих, одноруких и одноглазых великанов. В последнюю пару столетий, как рассказывают, в моду у них вошла форма трёхметрового, непроницаемо тёмного, часто безголового силуэта. Если абасы появляются днём (а света они не боятся), то можно разглядеть огромные чёрные глаза на мертвенно-белом лице. Ног у абасы, как правило, нет - призраки просто скользят над землёй или скачут по дорогам на чудовищных конях. И в любом облике абасы издают нестерпимый запах разложения.

От абасы можно спастись. Его главное оружие - страх, и если призраку не удаётся напугать жертву и обратить её в бегство, то он сам приходит в замешательство.

Абасы на иллюстрациях Эллея Сивцева

Призраки этого типа умеют манипулировать гравитацией - делать оружие или ношу невероятно тяжёлыми, а то и придавливать человека к земле. Опаснее всего, что абасы способны выпивать душу. Люди, столкнувшиеся со злыми духами в лесной чаще или в заброшенном доме, умирают, не получив никаких внешних повреждений. Но последствия для жертвы могут оказаться даже хуже смерти. Иногда злой дух входит в опустошённое тело, и появляется деретник - зомби.

Сибирские мертвецы настолько суровы, что африканские зомби им и в подмётки не годятся. Деретник не просто кровожаден и невероятно силён - он ещё и быстр как молния. Остановить его очень трудно: про серебро, чеснок и святую воду деретник никогда не слышал, а к пулям и ударам топора он, как и положено зомби, относится философски. Чтобы вывести деретника из строя, его нужно как минимум обезглавить. А чтобы мертвец не стал деретником, надо его обезглавить и похоронить животом вниз, зажав отрубленную голову между его ногами. По счастью, деретник недолговечен. Присутствие абасы ускоряет разложение трупа настолько, что зомби гниёт буквально на глазах.

Рис. Евы Уилдерман

Ещё опаснее якутские упыри - юёры. Похороненные без необходимых ритуалов самоубийцы и преступники возвращаются в виде причудливой помеси вампира с оборотнем. Днём юёр живёт под водой, где его никак не достать (Дракула до такого не додумался бы!). Выходя на ночную охоту, упырь принимает человеческий облик и без особого труда уговаривает жертв пустить его переночевать. Ну а в момент нападения юёр превращается в покрытого шерстью монстра, убить которого почти невозможно. Раны лишь заставляют юёра отступить.

Не вся сибирская нечисть безразлична к христианским святыням. Сюлюкюны, аналог лавкрафтовских Глубинных (Deep Ones), обитающие в холодных озёрах Якутии, приняли православие. И теперь на Святки, когда вся вода становится святой, им приходится эвакуироваться на сушу. А поскольку вместе с религией сюлюкюны заимствовали у русских водяных пороки и образ жизни, время на берегу рыболюды проводят за игрой в карты. В подводных же хоромах они оставляют мешки с золотом, которые ловкий ныряльщик может попробовать умыкнуть.

Правит этим пандемониумом Улу тойон - бог смерти и зла, живущий высоко в обледенелых горах. В облике непроницаемого тумана он иногда спускается в долины, чтобы крушить леса свирепыми бурями и насылать мор на стада. Улу Тойон пожирает сердца пленников и превращает души людей в свои орудия, вселяя их в тела хищников. Так и появляются одержимые медведи, готовые напасть на человека. Или на снежного человека.

Чучуна

Предания о «снежном человеке» обычно описывают два вида этого существа: бигфута и йети. Но в горах Якутии и южнее до Сихотэ-Алиня ходят легенды про третий, уникальный вид - чучуну. От других «реликтовых гоминид» чучуну отличают длинные, развевающиеся на бегу волосы. Стройный, среднего роста и атлетического сложения, среди прочих «снежных людей» он выделяется цивилизованностью. Чучуна покрыт шерстью и боится огня, однако носит грубые одежды из шкур и охотится, применяя оружие - камни, костяные ножи, а иногда и луки. И если бигфуты и йети всегда молчаливые одиночки, то чучуны обычно появляются вдвоём или втроём, переговариваясь с помощью пронзительного свиста.

Ужасы Чукотки

В игре «Берсерк» рэккен почему-то оказался болотным существом

Норвежские саги упоминают об утбурдах - нежити, в которую превращаются младенцы, брошенные в лесу в голодные годы. На Чукотке подобные демоны зовутся ангъяками. Но по сравнению с Арктикой Норвегию можно считать курортом. В ледяной пустыне не выжить и взрослому изгнаннику. Поэтому на берегах Ледовитого океана встречаются ещё и рэккены, не имеющие аналогов в тёплой Скандинавии.

Рэккенами становятся люди, изгнанные из стойбищ за жадность, злобу или трусость. После смерти преступник превращается в гнома с дополнительным ртом на животе. Детали описания зависят от местности: под сопками скрываются черноголовые карлики, в скалах - сероголовые, в море - синеголовые. Иногда среди признаков рэккена упоминаются крабьи клешни.

Разумеется, рэккены ненавидят людей. И изобретают куда более изощрённые формы мести, чем у ангъяков и утбурдов. На крошечных нартах, запряжённых невидимыми собаками размером с горностая, развозят они по стойбищам болезни и прочие несчастья. А страшнее болезни для воинственных чукчей ничего нет. Ведь только погибший в бою может попасть в арктическую Вальхаллу - «Облачную страну». Мужчины, умершие в постели, отправляются в промёрзшую пустыню Нижнего мира.

Лошадь в Якутии - священное животное. Добрые боги охотнее всего принимают облик низкорослых и лохматых лошадей

Бестиарий канадских эскимосов

Инупасукугьюк в представлении художника Larry MacDougall

Эскимосы-инуиты, поселения которых разбросаны от Чукотского полуострова до Гренландии, - самый многочисленный народ Арктики. Ближе всех подобрались они к полюсу, выживая в условиях, которые ненцы, эвенки и чукчи нашли бы слишком суровыми. Но ещё храбрее были тунииты. Это легендарное племя, согласно преданиям эскимосов, в древности жило на берегах Ледовитого океана, а с появлением «настоящих людей» (инуитов) отступило в совсем уж безжизненные ледяные пустыни. Было это две тысячи лет назад. Тем не менее случается, что и в наши дни северные охотники встречают рослых, невероятно мускулистых чужаков, пользующихся грубыми орудиями эпохи палеолита и одетых в непрошитые шкуры. Примитивный язык туниитов напоминает детский лепет. Тунииты легко впадают в ярость, но в целом миролюбивы.

Куда опаснее встреча с великаншами инупа-сукугьюк. Они так могучи, что убивают медведя броском камня, и при этом настолько простодушны, что принимают людей за живых говорящих кукол и пытаются ими играть. Великанши дорожат своими игрушками, так что незадачливому охотнику много дней не удаётся вырваться из плена. Насколько опасна встреча с инупасукугьюк мужского пола, сказать трудно, ибо до сих пор никто не выживал после неё и не рассказывал о своих приключениях.

Но от великанов есть и польза. Большая удача, если получится приручить их собаку, - тогда не нужен будет каяк. Огромный пёс может плавать в море с охотником на загривке и выносить на берег убитых нарвалов, как спаниель таскает уток из озера. Правда, счастливому хозяину могучего зверя придётся вести уединённый образ жизни, соседей гигантская собака обязательно съест.

Для контраста с великанами есть крошечные ишигак - гномы, не достающие человеку до колена. Но их трудно найти, ибо карлики не оставляют следов на снегу. Несмотря на малый рост, ишигак - великие охотники на медведей. Зверя они побеждают хитростью: сначала превращают косолапого в лемминга, потом убивают, а уже после этого превращают обратно.

Ишигак, арктические гномы (рис. Larry MacDougall)

У эскимосских монстров есть общая черта: все они опасны, но не злы. Чудища ледяного мира не ведут войну против людей - эту заботу они предоставляют суровой природе. Они лишь преследуют свои цели, не всегда понятные. Так, кваллупиллук (или аглулик) - тощие, чешуйчатые водяные, живущие в полыньях, - нередко крадут детей, заигравшихся у холодного моря. Но не едят их, как можно подумать, а, наоборот, колдовством защищают от холода и кормят. Поэтому в голодные годы эскимосы добровольно отдают младенцев жителям вод, а затем изредка видят своих детей, когда те выходят на берег поиграть. Кваллупиллук неравнодушны и к детёнышам животных, они яростно защищают молодняк от охотников. Но людям, добывающим зверя в положенный сезон, водяные склонны помогать.

Не злы такрикасиут - люди-тени, живущие в параллельном мире, подобном дивной стране британских фэйри. Но услышать их голоса, а тем более увидеть такрикасиут - не к добру. Это значит, что граница между мирами истончилась. Ещё шаг - и можно навсегда покинуть привычную реальность, пути назад уже не будет.

Кваллупиллукам можно доверить собственных детей. Серьёзно!

Не злы и оборотни ийрат, которые умеют принимать обличия ворона, полярной лисицы, медведя, оленя-карибу, человека, но всегда выдают себя сиянием кроваво-красных глаз. Они нередко вредят людям, но не по своей воле: ийрат исполняют волю духов инуитских предков. Иститок - гигантский, всевидящий летающий глаз - кружит над тундрой, высматривая нарушителей табу. К тем, на кого он пожалуется, предки шлют ийрат. Сначала с предупреждением. Потом с доказательствами того, что к предупреждению стоило прислушаться.

Даже безумный демон махаха зол как-то по-особенному, нетипично. Беловолосый, голубокожий, жилистый и практически нагой, вооружённый внушительными когтями, он с хохотом преследует жертв среди льдов. А догнав, щекочет их холодными пальцами до тех пор, пока несчастные не умирают с улыбкой на лице.

Махаха - единственный в мире демон щекотки. Даже его имя на что-то намекает

Типичным чудовищем кажется лишь амарок, гигантский волк, который пожирает охотников - достаточно глупых, чтобы отправиться на промысел в одиночку. Но описания этого зверя настолько подробны, что амарока многие считают не мифическим существом, а криптидом - неизвестным науке, но реальным или недавно вымершим зверем. Это мог быть canis dirus - «ужасный волк» - или ещё более древний хищник, общий предок псовых и медвежьих.

Великанская собака на службе эскимосов

Туунбак

Демонический медведь из романа «Террор» - выдумка Дэна Симмонса, но основанная на реальном фольклоре инуитов. Имя чудища, Туунбак, означает «злой дух», а его прототипами можно считать мифических гигантских медведей - нанурлука и десятилапого кукувеака. Да и обычный белый медведь на инуитов производит впечатление - его зовут не иначе как «нанук», что значит «уважаемый».

Этажи мира

Мифологию племён, чьи стойбища разделяют сотни километров тундры, роднят лишь самые общие мотивы. Шаманы слишком редко встречаются друг с другом, чтобы выработать единую версию приключений своих пращуров. Как правило, сказания разных племён объединяет космогония - фундаментальные представления об устройстве мира, а также ключевые персонажи легенд - герои и божества. Они остаются узнаваемыми, несмотря на разнобой в описаниях внешности, деталях биографии и оценке поступков.

Космогония самых древних народов обычно гласит, что души совершают круговорот перерождений, не покидая материальный мир. Более поздние концепции дополнились параллельными измерениями: «верхний мир», населённый духами предков, и «нижний» - мрачная бездна, порождающая чудовищ. Воззрения народов Арктики относятся ко второй категории и выделяются лишь в одном. Здесь в загробных мирах нет смены времён года.

По чукотскому поверью, северное сияние разгорается в небе, когда умершие дети играют в мяч. Рис. Эмили Фейгеншух

В верхнем мире всегда лето, кони и олени вечно скачут по цветущим лугам. Лишь астральным двойникам шаманов открыт путь в счастливую страну. На священной острой горе в дельте Лены, где воды великой реки вливаются в ледяной океан, стоят стражи верхнего мира - великаны с медвежьими головами, птицы с человеческими лицами и медные люди. Они встречают тех, кто достоин вступить на первый из девяти слоёв небесного царства, расположенного за обычным, видимым небом. Похожим образом загробный мир описывают и чукчи, помещая достойных покойников в «Облачную страну».

Якутская преисподняя расположена под землёй и из-за царящей там кромешной тьмы изучена крайне слабо. Куда интереснее нижний мир инуитов - Адливун. Здесь властвует зима, но мрак полярной ночи смягчён сиянием звёзд и неугасающей северной авроры. Не огненные печи, не серный дым, а вечный холод и вьюга наполняют ад северных племён. Промёрзшая пустыня - это чистилище, через которое тупилак - души умерших - должны пройти, прежде чем обретут покой в серебристом свете Луны.

Верхний, средний и нижний миры у якутов. Иллюстрации Эллея Сивцева к эпосу «Олонхо»

В нижнем мире правит Седна, «Нижняя женщина», которой прислуживают оборотни-адлеты с человеческими лицом и телом, но волчьими ногами и ушами. Из Адливуна посылает она на землю демонов - туурнгаит. Те, что зовутся тыкывак, - олицетворения мороза. Прочие же, подобно чукотским рэккенам, приносят болезни и неудачу на охоте, пока их не изгонят шаманы.

В представлении народов Арктики каждое живое существо и каждый предмет наделён собственной душой, которую эскимосы именуют анирниит. На высшем уровне идеи существ, предметов и явлений объединяются в Силлу - мировую душу, придающую материи форму и смысл.

Седна - нечто среднее между скандинавской Хель и морской царицей

Похъёла

Кольский полуостров - это не только залежи апатитов, но и Похъёла из финской мифологии, управляемая могущественными шаманами страна, откуда приходят в мир холод и болезни. Одновременно, впрочем, Похъёла и «тридесятое царство» - мир, где волшебство столь же обычно, как полярное сияние. Где-то там, в полуночных горах, соединяющее верхнее и нижнее измерения Мировое дерево пронзает Землю. Поднявшись по ветвям дерева, можно попасть в Сайво, изобильную «страну вечной охоты», населённую духами добродетельных предков. Её иногда можно увидеть отражающейся в хрустальной глади священных озёр. Снизу же в мир живых пробираются чахли - низкорослые волшебники и кузнецы, подобные ненецким сихиртя. Есть и другие гости, куда более неприятные: равки, саамские упыри, духи злых шаманов. Как и положено нежити, равк невероятно силён, боится света и вечно терзается голодом. В отличие от европейских вампиров, равк не ограничивается кровью и жертву свою пожирает с костями.

Даже злобные туурнгаит - составная часть Силлу. Мир един, а значит, не требует управления. Понятия справедливости и добра к нему неприменимы. Седна, сильнейшая из злых духов, владычица морских животных, и Теккеитсерток, покровитель оленей-карибу, враждебны людям, так как у оленей и моржей нет причин любить охотников. Но при этом они почитаются как боги - податели пищи. Жизнь и смерть - части космической гармонии. Так и задумано.