Федор Михайлович Достоевский (1821 - 1881) изложил свои этические мысли в произведениях "Записки из подполья", "Преступление и наказание", "Идиот" и др.

Достоевский утверждал абсолютную ценность каждого человека. Важнейшей проблемой он считал двойственность души человека, сочетание светлого "божеского" начала и эгоизма, жестокости, тяги к саморазрушению и т. п.

Душа человека рассматривается им как диалектика добра (Бога) и зла ("бесов"). Человек постоянно стоит перед проблемой выбора между добром и злом. Люди подчинены законам природы и общества, тяготятся этой зависимостью, пытаются доказать возможность свободного выбора.

Отступление от норм нравственности Достоевский считал не только следствием природных склонностей, но и явлением духовного мира человека.

Достоевский отрицал рационализм свободы человека, утверждал, что свобода часто носит иррациональный и деструктивный характер. Человек может руководствоваться сознанием (разумом, совестью) и бессознательным (желаниями, страстями).

Люди часто хотят действовать "по своей глупой воле". Такая воля, соединенная с равнодушным разумом, может привести к преступлению и саморазрушению личности.

Иногда выбор верной нравственной позиции лежит через страдания и даже преступление. Единственно верной этической позицией является христианство. Человек, по мнению Достоевского, не может жить без Бога в сердце.

Любой поступок человека должен быть нравственно обоснован и оправдан. Даже гармоничный мир "всеобщего счастья" не должен достигаться ценой страданий, "слезинки ребенка".

Достоевский отвергал автономию личности, поскольку:

Индивид, замкнутый на себе, является носителем безнравственности;

Люди объединены глубинной духовной связью, всеобщим братством. Мораль основана на ощущении Бога. Это ощущение проявляется в любви:

Распространяющейся на весь мир, все живые существа;

Нравственной;

Деятельной;

Постоянной.

Только такая любовь, по мнению Ф.М. Достоевского, может спасти человечество от зла.

Лев Николаевич Толстой (1828 - 1910) изложил свои этические идеи в публицистических и художественных произведениях: "Исповедь", "В чем моя вера", "Не могу молчать", "Отец Сергий" и др. В результате духовной работы и изучения христианства Толстой сделал вывод:

Церковь исказила учение Христа;

Иисус являлся не Богом, а реформатором общества;

Основой учения Христа является заповедь непротивления злу.

Толстой рассматривал вопрос о смысле жизни, который включает понятия Бога, свободы и добра.

Для решения этого вопроса необходимо определить содержание жизни, которое бессмертно, не кончается вместе с жизнью человека. Толстой утверждал, что смыслом жизни не может быть ни достижение эгоистических целей, ни служение всему человечеству (так как все это конечно).

Жизнь человека получает смысл только в сочетании с Богом, который является:

Абсолютным, бессмертным началом (Богом);

Пределом человеческого разума (люди знают, что Он есть, но не могут объяснить, что Он есть такое). Свобода человека является стремлением к Богу как к истине.

Формулой любви и добра Толстой считал формулу отношения человека к Богу: "...не моя воля, но Твоя да будет". Любовь к Господу является нравственным императивом и реализуется через:

Отношение человека к себе:

Осознание своего несоответствия божественному идеалу;

Стремление спасти душу (божественное начало в человеке);

Отношение к другим людям:

Братское отношение;

Осознание равенства всех людей перед Творцом. Учение Иисуса Христа является этикой любви.

Л.Н. Толстой утверждал, что важнейшей заповедью в учении Христа является "Не противься злому", которая есть:

Абсолютный запрет насилия;

Формула закона любви.

Толстой определял насилие следующим образом:

Физическое насилие (убийство, угроза убийства);

Воздействие извне;

Узурпация свободной воли человека.

Насилие является противоположностью любви и тождественно злу. Индивидуальный отказ от насилия является важнейшим этапом в борьбе со злом и обязательным элементом самосовершенствования личности. Ненасилие позволит достичь спасения души человека и единения людей.

Ф.М.Достоевского (1821-1881) невозможно уложить ни в какую философскую концепцию о человеке, жизни и мире, в том числе и в христианскую догматику. Достоевский, как и Толстой, не был ни с кем: ни с «передовым» Западом, которо­му он, как и Ницше, предсказывал деградацию, ни с русской православной церковью. Его знаменитая пушкинская речь может быть истолкована и как отчаянная попытка уверовать во Христа, и как триумф веры.

Место, которое занимает Достоевский в истории мировой культуры, по-разному оценивается исследователями его твор­чества:

Заступник «униженных и оскорбленных» (Н.А.Добролю-

Пророк русской революции (Дм.С.Мережковский);

Больная совесть русского народа (М. Горький);

Жертва эдипова комплекса(3. Фрейд);

-*- догматик и православный иезуит (Т.Масарик, 1850- ; к 1937 - чешский философ, культуролог, политик);

Аналитик человеческой свободы (Н.А.Бердяев).

Герой Достоевского - не идея как таковая, а «тайна и загад­ка человека», как он сам пишет брату Михаилу (8 августа 1839 г.), в этой действительности. Он исследует проблему человечес­кого сознания, его социальной детерминированности и ирраци­ональности, корни которой в еще не познанных глубинах созна­ния, факторах природного космоса, влияющих на него.

Что такое философия у Достоевского? В письме к брату (1838 г.) он отвечает: «Философия есть тоже поэзия, только высший градус ее». Интуиция Достоевского сформулировала то, к чему пришла философия XX века. Философия, стремясь выразить себя, традиционно избирала формы научного языка, научных систем. Но неразложимая целостность человека требует адек­ватной формы воплощения, т.е. образного строя мышления. Ро­маны Достоевского - одновременно философские трактаты, требующие философской интерпретации. Все, что пишет Дос­тоевский, касается только человека в его устремлениях и тай­ных движениях души, оттого его произведения задевают каж­дого, оказываясь «картой» его собственной жизни.

Достоевский уловил сущность аналитического, все разъе­дающего духа цинизма, расчета, эгоизма, перерастающих в человеческое равнодушие. На основе изучения творчества До­стоевского можно прийти к совершенно противоположным выводам: можно говорить о нем как о летописце конфликтов своего времени, как о художнике, обращенном к социологи­ческим проблемам. С тем же успехом можно нарисовать образ философа, углубленного в проблемы сущности человека вне времени и пространства; человека, измученного перипетиями собственной жизни, и мыслителя, обращенного к глубинам индивидуального сознания; реалиста-писателя - и экзистен­циального философа, погруженного в страдание. На протяже­нии многих лет внимание Достоевского приковано к одной теме - антиномиям свободы и механизмам ее самоуничтоже­ния; он постоянно реконструирует жизненный путь человека, многих людей, сделавших индивидуализм своей религией.

Его «Преступление и наказание» (1866) - история идеи исключительной личности, преодолевающей все нравственные преграды как «глупые предрассудки» человечности; идеи «из­бранных», которые распоряжаются по своему усмотрению инертным человеческим материалом; идеи «цезаризма», «сверхчеловека». Так прочел роман Ф.Ницше, и это повлияло на его «Заратустру».

Но Раскольников не так однозначен. Достоевский далек от утверждения торжества личности с ее неограниченной жаж­дой власти. Ему интересно показать человека «на изломе», показать, не как формируется, но - как проявляется человек в экстремальных ситуациях.

«Идиот» (1868) по сути есть открытие многомерности со­знания. У человека не одна, а несколько идей, обуславлива­ющих его судьбу. Человек не есть факт, он скорее «Протей»:

в каждый момент времени, раздваиваясь, он переходит в свою противоположность. Сознание не есть некая стабильная це­лостность, но - взаимоисключающее целое. Человек есть без­граничная широта собственных мыслей, побуждений. Имен­но это обстоятельство делает само существование зыбким и нестабильным. Кем является Мышкин - жертвой или пала­чом? Его желание сеять покой и мир приводит к полному оп­равданию подлости, к терзаниям близких, любящих, к нака­лу страстей, сеет вражду. Все крайне осложняется и тем, что в абсурдном мире идиот кажется нормой, а простая челове­ческая нормальность - идиотизмом. Так появляется идея «абсурдного человека».

Убедившись, что в мире «умственных игр», опутывающих жизнь и диктующих ей свою логику, существование абсурд­но, отчаявшийся человек приходит к самоубийству. Эта идея нашла воплощение в образе Кириллова, героя «Бесов» (1871- 1872). Речь идет не о мщении, а о самоубийстве как личном бунте и единственно возможном акте свободы: «Я убиваю себя, чтобы показать непокорность и новую страшную свободу мою». К логике смерти, логике самоубийцы им прибавляется необы­чайное личностное притязание: он хочет убить себя, чтобы стать богом. Кириллов чувствует, что бог необходим, а пото­му - Он должен быть. Но он знает, что Его нет и быть не мо­жет. Как считает А. Камю, рассуждение Кириллова класси­чески ясное: «Если бога нет, Кириллов - бог. Если бога нет, Кириллов должен убить себя, чтобы стать богом. Следователь­но, Кириллов должен убить себя, чтобы стать богом »". Но в чем смысл этого низведенного на землю божества? «Я, - говорит Кириллов, - три года искал атрибут божества моего и нашел:" атрибут божества моего - Своеволие!» Теперь понятен смысл предпосылки Кириллова: «Если бога нет, то я бог». Стать богом - значит стать свободным, не служить никому. Если бога нет - все зависит от нас самих, значит, мы - боги.

Но зачем самоубийство, если все так понятно? Ответ доста­точно прост: если осознал свое человекобожие, ты «будешь жить в самой главной славе». Но люди-то не поймут твое «если» и будут жить, как и раньше, «слепыми надеждами» на бога. Поэтому Кириллов «педагогически» приносит себя в жертву. Главное - переступить черту. Он убежден, что нет по­смертного будущего, отсюда - «тоска и своеволие». Но с его смертью земля осветится человеческой славой. Не отчаяние, а любовь к себе и другим движет им. К какому выводу прихо­дит сам Достоевский? «Без убеждения же в своем бессмертии связи человека с землей порываются, становятся тоньше, гни­лее, а потеря высшего смысла жизни (ощущаемая хотя бы лишь в виде самой бессознательной тоски) несомненно ведет за собой самоубийство» 1 .

Совершенно иной круг вопросов в этом романе связан с про­блемой общественных течений, появляющихся время от вре­мени в истории и предлагающих свои методы решения взаи­моотношений человека и общества, их взаимного «осчастливливания». Достоевский не приемлет революцию за ее «бесовство», нигилизм, за которыми скрываются если не ум­ственная ограниченность, то жажда власти для одних, мода для других. О «голом нигилизме» Достоевский говорит в 1873 г.: «Прежде, например, слова: «Я ничего не понимаю», означали только глупость произносившего их; теперь же при­носят всякую честь. Стоит лишь произнести с открытым ви­дом и с гордостью: «Я не понимаю религии, и ничего не пони­маю в России, я ровно ничего не понимаю в искусстве» - и вы тотчас же ставите себя на отменную высоту. И это особенно выгодно, если вы в самом деле ничего не понимаете». «Голые нигилисты» особенно любят обличать то, о чем они не имеют представления. Именно их словами говорит у Достоевского детский нигилист Коля Красоткин в «Братьях Карамазовых»:

«Согласитесь, что медицина подлость, Карамазов».

«Бесовство», по Достоевскому, начинается с безобидного вроде бы конформизма: «Умалчивая о своих убеждениях, они охотно и с яростью будут поддакивать тому, чему просто не верят, над чем втихомолку смеются - и все это из-за того только, что оно в моде, в ходу, установлено столпами, авторитета­ми. А как можно пойти против авторитетов!» Взгляды конфор­миста меняются в зависимости от смены авторитетов. У пред­ставителей голого нигилизма есть лишь одно убеждение, что не может быть вообще никакого собственного убеждения.

«Бесовство» гнездится там, где нет христианских критериев для различия добра и зла, где «потерявшие нитку» люди пере­страиваются и действуют в зависимости от прихотливости нату­ры, невнятных «прогрессивных» убеждений, общественного мнения, меняющихся обстоятельств. «Слушайте, - оглашает заговорщикам свои проницательные расчеты Петр Верховенс-кий, - я их всех сосчитал: учитель, смеющийся с детьми над их богом и над их колыбелью, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтобы испытать ощущение, наши... Прокурор, трепе­щущий в суде, что он недостаточно либерален, наш, наш. Адми­нистраторы, литераторы, о, наших много, и сами того не знают». К «нашим» относятся и «хохотуны заезжие путешественники, поэты с направлением из столицы, поэты взамен направления и таланта в поддевках и смазных сапогах, майоры и полковники, смеющиеся над бессмысленностью своего звания и за лишний рубль готовые тотчас же снять шпагу и улизнуть в писаря на же­лезную дорогу; генералы, перебежавшие в адвокаты, развитые посредники, развивающиеся купчики, бесчисленные семинари­сты, женщины, изображающие собою женский вопрос...».

Осознавая трагическую оторванность от высших ценностей людей, заблудившихся в тупиках своего времени (утопиях, не­осмысленных подражаниях, насильственных переменах), Вер-ховенский-старший перед самой смертью открывает бесспорную для себя и для Достоевского, остающуюся всегда верной исти­ну: «Весь закон бытия человечества лишь в том, чтобы человек всегда мог преклониться перед безмерно великим. Если лишить людей безмерно великого, то не станут они жить и умрут в отча­янии. Безмерное и бесконечное так же необходимо человеку, как и та малая планета, на которой он обитает ».

«Братья Карамазовы» (1879-1880) - последнее слово пи­сателя, вывод и венец творчества, где подняты все те же воп­росы судьбы человека: утраты и обретения смысла жизни, веры и неверия, его свободы, страха, тоски и страдания. Роман с почти детективной интригой становится самым философским романом Достоевского. Произведение представляет собой син­тез сокровеннейших ценностей духовной истории Европы, поэтому оно является своеобразным трактатом по философии культуры. Евангелие и Шекспир, Гете и Пушкин - цитаты из них конкретизируют ту «божественную» гармонию, на ко­торую в полемике «за» и «против» ссылаются главные герои. Их духовная жизнь неизмеримо сложней, чем возможные объяснения; хотя сами герои также пытаются понять себя и остальных, истина так и остается до конца невыясненной - в этом свидетельство и признание бесконечного богатства суще­ствующего мира человека.

Проблема Карамазова может быть сформулирована в виде вопросов: 1. Должен ли я жить для целей, лежащих вне круга моих интересов, или только для чисто личных целей? 2. Если счастье будущих поколений покупается несчастьем настояще­го, то какова нравственная цена прогресса? 3. Стоит ли буду­щее счастье человечества жертв с моей стороны, не превраща­емся ли мы в кариатиды, поддерживающие балкон, на котором танцевать будут другие?

Вопрос, который задает Иван: «быть или не быть», стоит ли жить вообще, а если жить - для себя или для других? - ставит всякая мыслящая личность. Карамазов не думает, что следовало жить для других, потому что прогресс человечества вещь сомнительная, да и не может считаться вознаграждени­ем за муки невинных страдальцев. Но он думает, что можно жить «для клейких листочков и голубого неба». Главное в че­ловеке Достоевского - привязанность к жизни (в отрицатель­ном смысле это также руководило Кирилловым). Жажда жиз­ни - изначальное и основное. Лучше всего это выразил И.Карамазов: «Порази меня хоть все ужасы человеческого ра­зочарования - а я все-таки захочу жить, и уж как припал бы к этому кубку, то не оторвусь от него, пока его весь не выпью!.. Жить хочется, и я живу, хотя бы вопреки логике...Тут не ум, не логика, тут нутром, тут чревом любишь...». Но и любя жизнь «больше, чем смысл ее», человек не согласен жить без смысла. У него хватает силы во имя принципа, своего «верую», лишить себя драгоценной жизни.

Разгадывая «тайну и загадку» человека, Достоевский уви­дел, что человек - это такая «широта», где все противоречия сошлись и не просто борются, но в каждый момент времени рождают все новые его проявления.

Из жажды жизни берет начало крайний индивидуализм. Стремясь сохранить себя, человек отгораживается от мира и честно говорит: «Когда б меня спросили, провалиться миру или мне пить чаю, я бы ответил - пусть мир провалится, по мне лишь бы всегда пить чай». Однако вопреки инстинкту себя­любия, погрязший во грехе человек Достоевского жаждет бли­зости с другим, протягивает ему руку. Осознание собственной нестабильности, слабость заставляет его искать встречи с дру­гим человеком, рождает потребность идеала. Душа человека не только болеет всеми пороками мира, но и приносит себя в жертву за других. Способность к самопожертвованию есть высшее проявление ценности человеческого в обездушенном мире. Таким образом, формула Достоевского «широк человек» означает, что кантовский «чистый», разум годится для ула­живания взаимодействий человека с миром только в теории, но не годится в качестве механизма регуляции реальных че­ловеческих взаимоотношений.

Синтезом религиозно-философского видения является не­большая главка «Великий Инквизитор» в романе «Братья Ка­рамазовы». В этой «поэме» Христос приходит на землю спус­тя 15 веков после того как, пророк Его написал «Се гряду скоро». Великий Инквизитор, узнав Его, приказывает арес­товать и в ту же ночь приходит в темницу. В диалоге с Хрис­том, точнее в монологе (Христос молчит). Великий Инквизи­тор обвиняет Его в том, что Он совершил ошибку, взвалив на плечи людей непосильное бремя свободы, которая приносит одни страдания. Человек, считает Великий Инквизитор, слиш­ком слаб, вместо заповеданного идеала Богочеловека он стре­мится к материальным благам, к вседозволенности, власти, чтобы иметь все «здесь и сейчас». Стремление «иметь все сра­зу» вызывает страстное желание чуда, колдовства, с которым связаны ересь, безбожие как осуществление вседозволеннос­ти. Свободу проявления человеческого в этом мире сам чело­век ошибочно и по причине «слабости и подлости» своей по­нимает как абсолютное своеволие. Начинается это с того, что вначале люди подобны «детям, взбунтовавшимся в классе и выгнавшим учителя», но заканчивается «антропофагией», лю­доедством. Поэтому несовершенное человечество нуждается не в заповеданной Христом свободе. Ему нужны «чудо, тайна, ав­торитет». Это понимают немногие. Великий Инквизитор при­надлежит к тем, кто прозрел глубинную истину большинства. Жажда необыкновенного, чуда, все и всех возвышающий об­ман скрывают то,что на самом деле руководит человеком:« перед кем преклониться, кому вручить совесть и каким образом соединиться в бесспорный общий и согласный муравейник»".

Избранные (в устах Инквизитора - «мы») отвергли учение Христа, но взяли Его имя как знамя, лозунг, как приманку «наградой небесною и вечною» и несут массе столь желаемые ею чудо, тайну, авторитет, избавляя тем самым от смятения духа, мучительных размышлений и сомнений взамен счастья растительного существования, которое как «детское счастье слаще всякого».

Христос все это понимает. Он видит торжество безличнос­ти. Молча выслушав Инквизитора, он также молча поцеловал его. «Вот и весь ответ. Старик вздрагивает... он идет к двери, отворяет ее и говорит Ему: «Ступай и не приходи более... не приходи вовсе... никогда, никогда»... Пленник уходит» 2 .

Вопрос, который возникает, - это отношение «Легенды» к взглядам самого Достоевского. Диапазон существующих от­ветов - от мнения, что Великий Инквизитор это сам Достоев­ский (В.В.Розанов), до утверждений, что в «Легенде» выраже­но то отвращение, которое Достоевский испытал к католичес­кой церкви, использующей имя Христа в качестве инструмента для манипуляции сознанием человека 3 .

Ключевой фразой, помогающей приблизиться к пониманию смысла притчи, являются слова Инквизитора: «Мы (т.е. цер­ковь - авт.} давно уже не с тобой, а с ним, уже восемь веков. Ровно восемь веков назад мы взяли от него то, что Ты с негодо­ванием отверг, тот последний дар, который он определил Тебе, показав Тебе (речь идет об искушениях Христа дьяволом - авт.) все царства земные: мы взяли от него Рим и меч Кесаря и объявили лишь себя царями земными, царями едиными, хотя и доныне не успели еще привести дело к полному окончанию» 4 . То есть уже восемь веков назад утвердились « цари земные » Рима (католического мира) и Кесаря (восточного христианства), хотя и не успевшие еще (значит, не все потеряно) завершить строи­тельство «земного царства». Чтобы понять нюансы писательс­кой мысли, следует напомнить, что христианство изначально говорит о двух царствах - земном и небесном. Однако оно ни­когда не отрицало мир материальный, социальный, мир общественных установлений. Смысл явления Христа, церкви (цар­ства не от мира сего) как организации истинно человеческой в этом падшем мире - в развенчивании своеволия, гордыни, «греховности» человека, ограниченности его же установлений (существующих социальных отношений), в неприятии абсолю­тизма государства и социальности, если они подавляют челове­ка, искажают его «божественную природу». Христианство от­крывает миру, что есть только две священные ценности -Бог и человек, которому заповедано подняться над своей « падшей», вожделеющей природой. Все остальное - и государство тоже как «царство земное» - неполно, несущественно, ограничен­но, т.к. мешает раскрытию человеческого (идеального, «боже­ственного») в человеке. Отсюда постулатом христианства явля­ется не слияние церкви с государством, а, напротив,их различие. Ибо христианское государство лишь в той мере хрис­тианское, в какой оно не претендует быть всем для человека.

На деле к VIII веку произошло иное. Как утверждают бого­словы и историки церкви, уже с VI века в христианстве суще­ствовали два взаимоисключающих учения о церкви. Римские епископы свои формальные права первенства, традиции «пред­седательства любви» толкуют все более юридически. В конце VII века в Риме складывается совершенно определенное пони­мание папства. Имперское сознание римских пап, мистика папской догматики завершается тем, что к VIII веку папа ста­новится живым воплощением полноты божьего совершенства, т.е. «царем земным».

На Востоке к концу VII века церковь встроилась в государ­ство и произошло также «сужение» христианского самосозна­ния, «сужение исторического горизонта церкви» 1 . Идея рим­ского правового юридизма, которая всегда владела умами византийских императоров, привела к тому, что с «Кодекса Юстиниана» (529 г.) тонкому организму церкви, принявшей объятия государства, пришлось «похрустывать» в этих объя-тьях. «Мечта о священном царстве на долгие века стала меч­той и церкви». Так в Риме и в Византии царство земное побе­дило мир богочеловеческого совершенства. Победило то, что шло от человеческого своеволия, несовершенства, греховнос­ти. Но если «цари земные», по словам Достоевского, еще не

Прот. Александр Шмеман. Исторический путь христианства. М., 1993. успели привести «дело к полному окончанию», значит, где-то брезжит свет выхода. По Достоевскому, теперь логика падше­го, ограниченного мира, погрязшего во зле, и мира истинно-человеческого, который так полюбил Бог, что отдал Сына Сво­его, сталкиваются в сознании человека, внося в него напряжение. Конфликт перенесен вглубь, он становится реаль­ностью сознания, проблемой свободы «внутреннего человека», его мысли, разума, воли, совести. Так появляется «подполь­ный человек», стоящий на распутье: каждый его шаг обуслов­ливает либо блаженство, либо муки, спасение или гибель. Со­тканный из самолюбия и ненависти к себе, гордости за свое человеческое и самооплевания, мучительства и самоистяза­ния, этот человек в неразрешимых противоречиях, которые он пытается свести к одному принципу, ищет выхода из этого противоречия. Однако, как показывает Достоевский, челове­ческое бытие, ставшее реальностью, нельзя свести ни к «чис­тому», ни к «практическому» разуму. Человеческое сознание есть жизненная, реальная «критика критики» чистого разу­ма и морали. Кропотливое самонаблюдение, самоанализ при­водит к выводу, что все сводится к противоречиям разума, шире - сознания и воли: воля отрицает сознание и, в свою оче­редь, отрицается сознанием. Сознание внушает человеку то, что решительно не принимает воля, а воля стремится к тому, что кажется бессмысленным сознанию. Но ведь это вечная ан­тиномия «внутреннего человека», знакомая каждому.

Как бы ни поступил человек, это не похоже на то, что внут­ри него, и ничего общего с этим последним не имеет. Значит, максима его физического действия всегда будет отставать от максимы его внутреннего, сокровенного. Возможно ли в по­добной ситуации разрешение внутренних проблем чудом, тай­ной, авторитетом, на чем настаивал Инквизитор?

«Да» - как предельный случай легковерия, прикрытого верой в ритуалы, обряды, в предлагаемые кем-то «готовые» ответы на свои смысложизненные вопросы. Достоевский как раз и показывает: если призыв христианства сводится лишь к требованиям порядка, основанного на подчинении авторите­там, чуду, тайне, то человек отдаляется от самого себя, осво­бождается от дара свободы и забывает о своей сущности, ра­створяясь в «муравьиноподобной массе».

«Нет», поскольку интуиция христианской мысли («насто­ящего, совершенного христианства») говорит об ином: существует определенный разрыв между личной и общественной жизнью, «внутренним» и «внешним» миром. Конфликт меж­ду ними говорит не только о том, что несовершенно общество, но несовершенен человек в самом себе, что зло есть не безли­кая природа, что источник зла - он сам. Поэтому же к истин­ной сущности нравственного в человеке относится все то, что стоит выше его самого и вообще находится «по ту сторону стра­стей». Не случайно самопознание, самоочищение, переживае­мое «со слезами на глазах» Достоевский называл «скорым под­вигом». Это становится понятно, если вспомнить сцену появления Христа в «Великом Инквизиторе». «Народ плачет и целует землю, по которой идет Он. Дети бросают перед Ним цветы, поют и вопиют Ему «Осанна!» Но проходит мимо инк­визитор и среди гробового молчания арестовывает Его».

Если бы Христос был политическим вождем, он бы сразу воспользовался вдохновением, преданностью, всеобщим энту­зиазмом толпы, чтобы она привела другие массы. Но кого дру­гих? Тех, с кем не было никаких отношений, не было отноше­ний на началах человеческой любви, дружбы? «Человек, Иисус Христос» (Рим. 5, 15) этого не делает. У Него нет никакой по­литической, экономической «приманки», в которой так нуж­дается обычный разум. Он может предложить людям только крестный путь свободы, которая погружает человека с головой в страдания. Пока, говорит Достоевский, Христа поняли «лишь избранники», а большинство его приняло «внешне» как чудот­ворца и гаранта вечной жизни после смерти.

По мысли Достоевского, у каждого должна быть своя лич­ная встреча с Человеком, встреча с мерой собственной чело­вечности. И только тогда станет явной ошибка обычного разу­ма, судящего по внешнему соблюдению нравственных норм. Христианин не тот, кто вопиет «Осанна!», кто судит по нрав­ственной «видимости», но тот, кто провозглашает Человека Христа, человеческое, не имеющее иных целей в этом мире, кроме утверждения себя же.

«Атеисты, отрицающие Бога и будущую жизнь, - писал Достоевский, - ужасно наклонны представлять все это в че-" ловеческом виде, тем и грешат. Натура Бога прямо противо­положна натуре человека. Человек, по великому результату науки, идет от многоразличия к Синтезу, от фактов к обобще­нию их и познанию. А натура Бога другая. Это полный синтез всего бытия (вечно), саморассматривающий себя в многоразличии, в Анализе» 1 . Бог в понимании Достоевского - полно­та мира, общие принципы мира, проявляющие себя в частно­стях, в многообразии человеческого. «Всякая нравственность выходит из религии, ибо религия есть только формулы нрав­ственности» 2 . Поэтому заповеди Бога - не набор категоричес­ких императивов, но призыв нравственности в лице Христа - к человеку. Христос в «Великом Инквизиторе» есть сущность и полнота свободы человеческого мира. В «настоящем хрис­тианстве» поклонение Христу и человеку - одно и то же. Хри­стос своим появлением в полном молчании обращается к каж­дому, требуя однозначного ответа о смысле собственного бытия, жизненной программы. Достоевский как бы «проиг­рывает» в своих произведениях альтернативные возможнос­ти сознания, вынужденного выбирать себя в ответ на вопро-шания бытия. Интуиция писателя опережает современную ему западную философию.

Достоевский убедительно показывает, что человек не есть совокупность того, что в нем уже есть. Напротив, человек есть то, чем он может стать усилием собственного сознания и воли. Именно поэтому Великий Инквизитор, «цари земные», по Достоевскому, и не успели еще довести «дело к полному окон­чанию» . Это и является лучшим свидетельством развивающе­гося качества человеческого самосознания. Для Достоевского заповедь «возлюби ближнего» со всей очевидностью в «земном царстве» трансформировалась в эгоизм человека, стремяще­гося к подчинению, обладанию, манипулированию другими. Поэтому вместо старой морали долга и любви у него на пер­вый план выходят свобода человека и сострадание к нему. До­стоевский далек от проблем свободы в политическом, обще­ственном плане, праве поступать как хочется. Он далек от понимания свободы как познанной необходимости. Такая сво­бода рождает мораль «муравейника» и мораль «земных царств», законом необходимости обосновывающих каждая свою «правду».

Подлинная жизнь человеческого сознания для Достоевско­го осуществляется в пространстве его свободы. Здесь челове­ка поддерживают идеалы христианской духовности, «великодушия», личная ответственность каждого и осознание каждым собственного несовершенства. Свобода как призвание быть человеком только и заставляет в другом почувствовать со-че-ловека, заставляет выйти из собственной замкнутости в мир социальности для того, чтобы быть собой - человеком. На этом пути человека ожидает страдание. Оно не безвинно, но связано со злом как проявлением несовершенства человечес­кой свободы. По мысли Достоевского, путь свободы - путь страданий каждого. Так появляется еще один из основных мотивов творчества - человеческое сострадание, без которо­го невозможно историческое творчество. Достоевский поража­ет мыслью, которая в чем-то превосходит категорический им­ператив морали долга - «всяк перед всеми и за всех виноват».

Человек оказывается на грани разрыва между своим вы­нужденно-житейским путем и истиной, которая в нем тлеет. Этот разрыв заполняется обостренной внутренней деятельно­стью, которую можно назвать «христианским практическим сознанием». Задача его - возродить в человеке человеческое. Речь у Достоевского идет о процессуальной содержательности христианской заповеди смирения. В «Речи о Пушкине», про­изнесенной в конце жизни, Достоевский призывает: «Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве».

Смирение у Достоевского не психологическая категория, означающая бессилие, безропотность, собственное умаление, ощущение ничтожества перед другими. В смирении Достоевс­кого есть призыв: «и прежде всего потрудись на родной ниве». Само смирение человека (как оно понимается в святоотечес-ком богословии) уже дерзновение и источник действий, при­нятие на себя всей полноты ответственности, а не проявление слабости. Так в творчестве Достоевского сходятся религиоз­ные и философские взгляды на человека. Однако это не рели­гиозная философия, интеллектуально развивающая христи­анские истины, и не богословие, питающееся Откровением. Мысли Достоевского - мысли гения, оказывающегося способ­ным подняться над собственным страданием, ощутившим свою связь с общечеловеческим страданием и взявшим на себя страшное бремя сострадания.

Началом смирения, к которому призывает Достоевский, яв­ляется честность по отношению к себе самому. Это знание сво­их возможностей и ограниченности и мужественное принятие себя таким, каким я есть. Смириться - значит увидеть в себе и другом испорченную икону Человека Христа и пытаться сохра­нить в себе как священную заповедь неповрежденный остаток Человека. Ибо несоблюдение этого ведет к разрушению того, что во мне и других есть человеческого, божественного, святого. Смирение дает возможность сохранить верность себе, истине вопреки «очевидной» и безнадежной реальности. Смирение как самокритика разума, ориентированная на самоуглубление и са­мопознание, есть гибкость духа. С него-то и начинается подвиж­ничество, к которому призывал Достоевский, раскрывающее себя в служении, ответственности, жертвенности. Темы «чело­вечности человека», «всечеловечности» русского народа стано­вятся лейтмотивом русской религиозной философии.

В ХIХ веке на первый план выходят идеи и идеалы универсального упорядочения Бытия, жизни общества, основанные на абсолютизации объективных закономерностей развития человеческой истории. Представления о рациональности мироздания, в том числе и общества, объединили и идеалистов и материалистов. Рационализм стал основой социальных теорий революционного изменения мира, с другой стороны - упрощенного толкования сущности и предназначения человека, который рассматривался в этих теориях как механистическая часть класса, народа, массы. Творчество Достоевского стало явным противопоставлением такому повороту мысли. Собственная судьба Достоевского привела его к переосмыслению своей прежней теоретической позиции, пересмотру своего прежнего понимания социальной справедливости и путей ее достижения. Для мыслителя стало почти трагедией понимание несовместимости известных ему социальных теорий, в том числе социалистических, марксизма и реальной жизни. Восхождение на эшафот осознавалось им в конце концов как грозящая перспектива неразумного теоретически и практически выбора. Достоевский понял, что доходящая до примитива одноплановость революционных программ преобразования общества состоит в том, что они не включают в себя представления о реальных людях с их конкретными потребностями и интересами, с их уникальностью и неповторимостью, с их духовными устремлениями. Более того, эти программы стали приходить в противоречие со сложной природой человека.

Путь, выбранный Достоевским после жизненных потрясений, стал иным, а при определении ценности теории - другой точкой зрения: в соотношении "общество - человек" приоритет отдается человеку. Ценность человеческого "Я" выступает не столько в массе людей, в его коллективистском сознании, сколько в конкретной индивидуальности, в личностном видении себя и своих взаимоотношений с другими, с обществом.

Как известно, восемнадцатилетний Достоевский поставил перед собой задачу исследования человека. Началом такого серьезного исследования стали "Записки из мертвого дома".

Сомнения в истинности современных ему социальных теорий, сила его художественной фантазии позволили Достоевскому пережить трагические последствия реализации этих теорий в жизнь и заставили его искать единственный и главный аргумент истины бытия человека, каким, теперь уже по его убеждению, могла быть только правда о человеке. Боязнь хоть в какой-то мере ошибиться в выводах общего плана стала той основой, которая определила тщательность его исследовательского процесса. Часто он граничит с психоанализом, во многом предваряя его выводы.

Ответ на вопрос: "Что есть человек?" Достоевский начал искать с попыток понять человека, отверженного обществом, "уже как бы и не человека" в общепризнанном смысле, то есть в некотором смысле антипода человеку вообще. Следовательно, исследование его началось далеко не с лучших образцов рода человеческого, не с тех, кто считался (либо был) носителем высших проявлений человеческой сущности и нравственности. Да и, строго говоря, исследования Достоевским человека начались не с обычных людей в обычных человеческих условиях, а с постижения жизни на грани человеческого существования.

Достоевский видит свое исследование человека в двух тесно связанных между собой аспектах: он изучает себя и пытается понять других посредством своего "Я". Это субъективный анализ. Достоевский не скрывает его субъективности и даже субъективизма. Но все дело здесь в том, что он выносит этот субъективизм на суд людей, он представляет нам свой ход мыслей, свою логику, а не только предлагает результаты исследования, заставляя нас оценить, насколько он прав в своих суждениях и выводах. Познание у него, таким образом, становится самопознанием, а самопознание, в свою очередь, становится предпосылкой познания, причем не стихийного, а вполне осознанно целенаправленного, как процесс постижения истины. Признание сложности своего "Я" становится неразрывно связанным с признанием сложности "Другого", каким бы он ни был по своей сущности, а Бытие - выражением неоднозначности людей в их отношениях друг к другу.

По-разному Достоевский видит человека: и как представителя рода человеческого (и в биологическом и в социальном смысле), и как индивидуальность, и как личность. По его глубокому убеждению, разделение по социальному признаку мало что объясняет в человеке. Черты собственно человеческого возвышаются над социальными различиями, существуют черты биологического, доходившего в своем выражении до типовых, сущностных характеристик. Говоря о "нищих от природы", Достоевский констатирует человеческую несамостоятельность, убогость, безактивность: "они всегда нищие. Я заметил, что такие личности водятся не в одном народе, а во всех обществах, сословиях, партиях, ассоциациях" . Трудно сказать со всей определенностью, знал ли Достоевский аналогичные рассуждения Аристотеля о том, что одни люди по своей природе свободны, другие - рабы, и этим последним быть рабами полезно и справедливо.

В любом случае для Достоевского как для самостоятельного мыслителя характерно стремление к беспощадной правде. Существуют, говорит он, различные типы людей, например, тип доносчика, когда доносительство становится чертой характера, сутью человека, и никакие наказания не исправят его. Исследуя природу подобного человека, Достоевский словами своего повествования говорит: "Нет, лучше пожар, лучше мор и голод, чем такой человек в обществе". Невозможно не заметить проницательности мыслителя в характеристике подобного типа человека, и в выводе о субъективной природе человека-доносчика, доносительства, неразрывно связанного с объективными условиями и социальными на него заказами.

Будущие заключения Достоевского о свободе воли человека и свободе его выбора в любых, даже самых трагических, ситуациях, когда возможности свободы сведены до минимума, исходят из того внимательного анализа человека, который совершается на материале его собственной жизни, борьбы и каторги. Действительно, история не раз и судьбами не только одной нашей страны свидетельствовала о том, что в самые черные времена, когда человек не только не наказывался за доносы, а, наоборот, поощрялся, далеко не все люди становились на этот безнравственный путь. Человечество не смогло искоренить доносительства, но всегда оказывало ему в лице достойных людей сопротивление.

Путь к проблеме человека и ее решению у Достоевского трудный: то он пытается свои представления о человеке свести к типологии личности, то отрекается от этой попытки, видя, как трудно с ее помощью объяснить цельного человека, не вмещающегося в рамки теоретического образа. Но при всем разнообразии подходов все они направлены на раскрытие сути человека, того, что делает человека человеком. И как это ни парадоксально, именно в условиях каторги, тогда и там, Достоевский приходит к выводу, что суть человека прежде всего - в осознанной деятельности, в труде, в процессе которого он проявляет свою свободу выбора, целеполагание, свое самоутверждение. Труд, даже подневольный, не может быть для человека только постылой обязанностью. Об опасности для личности такого труда Достоевский предупреждал: "Мне пришло раз на мысль, что, если б захотели вполне раздавить, уничтожить человека, наказав его самым ужасным наказанием, так, что самый страшный убийца содрогнулся бы от этого наказания и пугался его заранее, то стоило придать работе характер совершенной, полнейшей бесполезности и бессмысленности".

Труд - проявление человеческой свободы выбора, и поэтому, в связи с проблемой труда, Достоевский начал свои поиски в решении проблемы свободы и необходимости. Есть различные точки зрения на соотношение свободы и необходимости. В марксизме "Свобода - познанная необходимость". Достоевского же интересует проблема свободы человека во всевозможных ее аспектах и ипостасях. Так, он обращается к труду человека и в нем видит возможность реализации человеческой свободы через выбор целей, задач, путей осуществления самовыражения.

Стремление к свободе воли естественно для человека, потому и подавление этого стремления уродует личность, а формы протеста против подавления могут быть неожиданными, особенно тогда, когда отключаются разум и контроль, и человек становится опасен для себя и для других. Достоевский имел в виду арестантов, каковым он сам был, но мы знаем, что общество может создавать каторжные условия и превращать людей в арестантов не только поместив их за решетку. И тогда трагедия неизбежна. Она может выражаться "и в почти инстинктивной тоске личности по самой себе, и в желании заявить себя, свою приниженную личность, доходящем до злобы, до бешенства, до помрачения рассудка.... И возникает вопрос: где граница подобного протеста, если он охватывает массы людей, не желающих жить в условиях подавления человеческого начала? Нет таких границ, когда речь идет об отдельном человеке, утверждает Достоевский, тем более их нет, когда речь идет об обществе, и объяснение этому можно найти, обращаясь к внутреннему миру человека.

Содержание понятия "человек" у Достоевского существенно иное, чем у многих его современных философов, оно богаче в ряде отношений даже концепций ХХ в. Для него человек - это бесконечное многообразие особенного, индивидуального, богатство которого и выражает главное в человеке. Характерные черты не служат у него способом построения схемы, типичное не перекрывает по значимости индивидуального. Путь постижения человека не сводится к открытию типичного, или не оканчивается этим, а с каждым таким открытием поднимается на новую ступень. Он вскрывает такие противоречия человеческого "Я", которые исключают абсолютную предсказуемость поступков человека.

В единстве индивидуального и типичного человек, по Достоевскому, представляет собой целый сложный мир, обладая одновременно автономностью и тесной связью с другими людьми. Этот мир самоценен, он развивается в процессе самоанализа, требует для своего сохранения непосягаемости на его жизненное пространство, права на одиночество. Прожив на каторге в мире насильственно тесного общения с людьми, Достоевский открыл для себя, что оно является одной из пагубных для человеческой психики сил. Достоевский признается, что каторга принесла ему немало открытий о самом себе: "Я бы никак не мог представить себе, что страшного и мучительного в том, что я во все десять лет каторги ни разу, ни одной минуты не буду один?" И далее, "насильственное общение усиливает одиночество, которое не может быть преодолено принудительным общежитием". На много лет вперед заглянув мысленно в историю, Достоевский увидел не только положительные, но и тягостные стороны коллективной жизни, уничтожающей право личности на суверенное существование. Понятно, что, обращаясь к человеку, Достоевский тем самым обращается и к обществу, к проблеме социальной теории, ее содержания, поиску истины об обществе.

В условиях каторги Достоевский понял, что всего страшнее для человека. Ему стало ясным, что человек не может в нормальной жизни ходить строем, жить только в коллективе, работать без собственного интереса, только по указанию. Он пришел к выводу, что безграничное принуждение становится разновидностью жестокости, а жестокость порождает жестокость в еще большей степени. Насилие не может стать путем к счастью человека, а следовательно, и общества.

К началу шестидесятых годов ХIХ века Достоевский уже убежден в том, что социальная теория, не учитывающая сложного человеческого "Я", бесплодна, вредна, губительна, бесконечно опасна, так как она противоречит реальной жизни, поскольку исходит из субъективной схемы, субъективного мнения. Можно предположить, что Достоевский критикует марксизм и социалистические концепции.

Человек - не заданная заранее величина, он не может быть определен в конечном перечислении свойств, черт, поступков и взглядов. Этот вывод - главный в дальнейшей разработке концепции человека Достоевским, представленной уже в новом произведении "Записки из подполья". Достоевский спорит с известными философами, ему представляются примитивными идеи материалистов относительно человека и его связи с внешним миром, который якобы и определяет его суть, поведение и т.п. и формирует в конце концов личность. Человек, по Достоевскому, не может быть рассчитан по математическим формулам, исходя из того, что 2ґ2 = 4, а пытаться рассчитать его по формуле, значит превращать его в своем воображении в нечто механическое. Достоевский не принял механицизма во взглядах на человека и общество. Человеческая жизнь в его понимании представляет собой постоянное осуществление бесконечных возможностей, заложенных в нем: "все дело-то человеческое, кажется и действительно в том только и состоит, чтоб человек поминутно доказывал себе, что он человек, а не винтик, а не штифтик! Хоть своими боками, да доказывал...".

Достоевский настойчиво обращался к теме человека как живого человека, а не материала, из которого кто-то может "слепить типа". И это беспокойство вызвано не просто пониманием нелепости подобной теории, а опасности для жизни в случае воплощения в политические программы и действия. Он предвидит возможные попытки такого действия, так как в самом обществе видит основу для тенденции обезличения людей, когда они рассматриваются лишь как материал и средство для достижения цели. Великим философским открытием Достоевского было уже то, что он увидел эту опасность, а позже - воплощение ее в жизнь именно в России.

Достоевский приходит к выводу о принципиальном различии природы и общества, о том, что к обществу не применимы естественнонаучные подходы и основанные на них теории. Общественные события не рассчитываемы с такой же степенью вероятности, как в природе, когда открываемые законы становятся ответом на все вопросы. Этот вывод ему понадобился для того, чтобы опровергнуть рационально-однозначный подход к истории (в том числе в марксизме), математические расчеты хода общественной жизни, строгое предначертание всех ее сторон.

Общество нельзя понять, не учитывая того, что человек - иное существо, по сравнению со всем живым на Земле. Он более, чем все другое, не может быть числом; любая логика уничтожает человека. Человеческие отношения не поддаются строго математическому и логическому выражению, так как им не подвластны все бесконечные повороты человеческой свободы воли. Или признание свободы воли, или логика, - одно исключает другое. Теория, не учитывающая сущности бесконечного проявления свободы воли человека, не может быть признана верной. По Достоевскому, такая теория остается в пределах рассудка, тогда как человек - существо бесконечное, и как объект познания превышает возможности рассудочного и рационального подходов к нему. Рассудок есть только рассудок и удовлетворяет только рассудочные способности человека, то есть какую-нибудь 1/20 долю его способности жить. Что знает рассудок? Рассудок знает только то, что успел узнать, а натура человеческая действует вся целиком, всем, что в ней есть, сознательного и бессознательного.

В своих рассуждениях о человеческой душе и возможности ее познания Достоевский во многом един с И.Кантом, его идеями о душе как "вещи в себе", его выводами об ограниченности рассудочного познания.

Достоевский не только отрицает рассудочный подход к человеку, но и предчувствует опасность такого подхода. Восставая против теории разумного эгоизма, материалистических концепций, считающих материальные интересы и выгоды определяющими в поведении человека, он не принимает их как решающие в подходе к человеку, считая, что человек не однозначен, а сама выгода, экономический интерес могут быть истолкованы по-разному.

Достоевский сумел понять, что к экономическим благам, впрочем необходимым человеку, вовсе не сводятся все материальные ценности. Но он осознал и то, что именно в переломные моменты истории, когда вопрос об экономических благах стоит особенно остро, отходит на задний план или вовсе забывается, не берется в расчет значимость духовных ценностей, важность для человека не только экономической выгоды, но и совсем иной - выгоды быть человеком, а не вещью, предметом, объектом. Но эта выгода существует, и способы ее отстаивания могут принимать совсем неоднозначный характер. Достоевского не восхищает человеческое своеволие. Об этом он блестяще говорит в "Записках из подполья". Достаточно вспомнить реакцию героя этого произведения на идею будущего хрустального дворца, который обещали теоретики революции человеку как идеал будущего, в котором люди, идя на революционные преобразования сегодняшнего, будут жить. Размышляя, герой Достоевского приходит к выводу, что это скорее будет "капитальный дом" для коллективно проживающих бедняков, а не дворец. И эта идея искусственно созданного "счастья" и идея коллективно убогого общежития, уничтожающие одна человеческую самостоятельность, другая - независимость "Я", полностью отвергаются Достоевским.

Исследуя человека, Достоевский продвигается в своем понимании общества и в том, какой должна быть социальная теория, работающая на совершенствование общества. В современных ему социальных теориях он видел, как решалась проблема человека. И его явно это не устраивало, так как все они имели своей целью "переделать" человека. "Но почему вы знаете, что человека не только можно, но и нужно так именно переделать? Из чего вы заключили, что хотенью человеческому так необходимо исправляться? Почему вы так наверно убеждены, что не идти против нормальных выгод, гарантированных доводами разума и расчетами, действительно для человека всегда выгодно и есть закон для всего человечества? Ведь это покамест еще только одно ваше предположение. Положим, что это закон логики, но, может быть, вовсе не человечества".

Достоевский провозглашает принципиально другой подход к социальным теориям, основанный на праве человека на оценку теории с позиций самого человека: ведь речь идет о жизни его самого, конкретной единственной жизни конкретного человека. Вместе с сомнением по отношению к содержанию предлагаемых социальных проектов у Достоевского появляется еще одно сомнение - сомнение в личности того, кто предлагает тот или иной социальный проект: ведь автор тоже человек, так что же он за человек? Почему знает, как надо жить другому человеку? На чем основываются его убеждения, что всем остальным следует жить по его проекту? Достоевский связывает в содержании теории и ее автора, при этом связующим звеном становится нравственность.

Ф.М. Достоевский затрагивает в романе «Преступление и наказание» многие проблемы, но самая главная из них - проблема нравственности. Достоевский касается этой проблемы во многих своих произведениях, но наибольшее развитие эта проблема получила именно в «Преступлении и наказании». Возможно, именно это произведение заставляет многих задуматься над своими поступками. Здесь, в этой книге, мы встретим много разных людей, но, пожалуй, самая открытая, честная и добрая - это Соня Мармеладова. Эта девушка с нелегкой судьбой. Рано ушла

Из жизни мать Сони, отец женился а другой женщине, у которой есть свои дети. Нужда заставила Соню зарабатывать деньги низким способом: она вынуждена идти на панель. Казалось бы, после такого поступка Соня должна была бы обозлиться на мачеху, ведь она практически заставила Соню зарабатывать деньги таким способом. Но Соня простила ее, больше того, она каждый месяц приносит деньги в дом, в котором уже не живет. Соня изменилась внешне, но душа ее осталась прежней: кристально чистой. Соня готова пожертвовать собой ради других, а это может далеко не каждый. Она могла бы жить «духом и разумом», но должна кормить семью. И доказывает ее бескорыстность вот этот поступок.

Соня не осуждала людей за поступки, не осуждала ни отца, ни Раскольникова. Смерть отца оставила глубокий след в ее душе: «Из-под этой… шляпки выглядывало худое, бледное и испуганное личико с раскрытым ртом и неподвижными от ужаса глазами». Соня любила отца, несмотря на все его недостатки. Поэтому неожиданная смерть его была большой потерей в ее жизни.

Соня понимает и переживает вместе с людьми их боль. Так, она не осудила Раскольникова, когда он признался ей в совершенном преступлении: «Та вдруг взяла его за обе руки и преклонила к плечу голову. Этот короткий жест даже поразил Раскольникова недоумением, даже странно было: как? ни малейшего отвращения, ни малейшего омерзения к нему, ни малейшего содрогания в ее руке!» Соня поняла, что, убив старуху процентщицу, Раскольников убил и себя. Рухнула его теория, и он в растерянности. Сонечка, искренне верящая в Бога, советует ему помолиться, раскаяться, поклониться земле. Раскольников понимает, что Соня исключительный человек: «Юродивая, юродивая!» На что Соня ему отвечает: «Да ведь я… бесчестная… я великая грешница». Ей не на кого надеяться, не от кого ждать помощи, поэтому она верит в Бога. В молитве Соня находит успокоение, так нужное ее душе. Она не судит людей, так как только Бог имеет на это право. Но она не навязывает веру насильно. Она хочет, чтобы Раскольников пришел к этому сам. Хотя Соня наставляет и просит его: «Перекрестись, помолись хоть раз». Она любит этого человека и готова поехать с ним даже на каторгу, потому что верит: Раскольников поймет свою вину, раскается, начнет новую жизнь. Жизнь вместе с ней, с Соней. Любовь и вера придают ей силы в любых испытаниях и трудностях. И именно ее бесконечное терпение, тихая любовь, вера и желание помочь любимому человеку - все это вместе дало возможность Раскольникову начать новую жизнь. Для Сони и для самого Достоевского свойственно сочувствие человека человеку. Раскольников учит Соню смелости, мужественности. Соня учит его милосердию и любви, прощению и сочувствию. Она помогает ему найти путь к воскрешению души, но и сам Раскольников стремится к этому. Только на каторге он понимает и принимает веру и любовь Сони: «Разве могут ее убеждения не быть теперь моими убеждениями? Ее чувства, ее стремления по крайней мере…» Поняв это, Раскольников становится счастливым и делает Соню счастливой: «Он знал, какою бесконечною любовью искупит он теперь все ее страдания». Соне счастье дается в награду за ее страдания.

Соня - нравственный идеал Достоевского. Потому что только высоконравственный человек, искренний и любящий, может быть идеалом. Соня несет с собой свет надежды и веры, любви и сочувствия, нежности и понимания - вот таким должен быть человек, по мнению Достоевского. И я с ним полностью согласна.

«Маленький человек» Ф.М. Достоевского

Фёдор Михайлович Достоевский -- один из самых значительных и известных в мире русских писателей и мыслителей 60-ых годов 19 века. В своих произведениях он отражал страдания людей от социальной действительности. Именно в то время развивался капитализм, и люди, которые не могли существовать в условиях тяжелой современности, оказывались в полной нищете. Творчество Достоевского сосредоточено вокруг вопросов философии духа, -- это темы антропологии, философии, истории, этики, религии.

Редко кто из русских писателей так блестяще начинал свою литературную деятельность, как Достоевский. Первый его роман «Бедные люди» (1846) сразу же выдвинул его в число наиболее видных представителей «натуральной школы». Ф.М. Достоевский исследовал душу «маленького человека», углубился в его внутренний мир. Писатель считал, что «маленький человек» не заслуживает такого обращения, какое показано во многих произведениях, «Бедные люди» - это был первый роман в русской литературе, где «маленький человек» заговорил сам.

Главный герой романа - Макар Девушкин - бедный чиновник, придавленный горем, нуждой и социальным бесправием. Он является предметом насмешек и единственная его радость это дальняя родственница - Варенька, 17-ая сирота, за которую больше некому заступиться кроме Макара. Для нее он снимает более дорогую и удобную квартиру. Ради покупки для нее цветов и сладостей отказывает себе в еде. Но от этой сердечной привязанности он счастлив. Для бедного человека основа жизни - это честь и уважение, но герои романа «Бедные люди» знают, что «маленькому» в социальном плане человеку этого добиться практически невозможно. Его протест против несправедливости безнадежен. Макар Алексеевич очень амбициозен, и многое, что он делает, он делает не для себя, а для того, чтобы это увидели другие, к примеру, пьет хороший чай. Он пытается скрыть свой стыд за себя. К сожалению, мнение со стороны ему дороже собственного.

Макар Девушкин и Варенька Доброселова - люди огромной душевной чистоты и доброты. Каждый из них готов отдать последнее ради другого. Макар - это человек, который умеет чувствовать, сопереживать, мыслить и рассуждать, а это лучшие качества «маленького человека» по Достоевскому.

Автор показывает «маленького человека», как глубокую личность с богатым внутренним миром. Духовный мир Макара Девушкина может быть уподоблен стремительно расширяющейся вселенной. Он не ограничен ни в своем интеллектуальном развитии, ни в своей духовности, ни в своей человечности. Потенциал личности Макара Девушкина безграничен. Это преображение героя происходит вопреки его прошлому, его воспитанию, происхождению, среде, вопреки социальной униженности и культурной обделенности героя.

Ранее Макар Алексеевич даже не предполагал, что обладает большим духовным богатством. Любовь к Вареньке помогла ему осознать, что он, оказывается, может быть кому-то нужным и полезным. Происходит чрезвычайно важный процесс «распрямления» человеческой личности. Любовь открыла Девушкину глаза на самого себя, позволила ему осознать себя человеком. Он пишет Вареньке:

«Я знаю, чем я вам, голубчик вы мой, обязан! Узнав вас, я стал, во-первых, и самого себя лучше знать, и вас стал любить; а до вас, ангельчик мой, я был одинок и как будто спал, а не жил на свете. …а как вы мне явились, то вы всю мою жизнь осветили темную, так что и сердце и душа моя осветились, и я обрел душевный покой и узнал, что и я не хуже других; что только так, не блещу ничем, лоску нет, тону нет, но все-таки я человек, что сердцем и мыслями я человек».

Слова эти звучали как исповедание веры, как формула, объясняющая и раскрывающая основной гуманистический пафос и «натуральной школы», и всего творчества Достоевского. По существу, здесь его герой подходит к отрицанию несправедливости социального устройства общества, считающего его лишь тряпкой, а не человеком. Главное в «маленьком человеке» - это его натура.

"Маленький человек" оказался "большим". Уникальна динамика развертывания духовного величия "маленького человека". В конце концов Макар Девушкин оказался достойным героем романа, который помимо прочего должен бы быть примером "воспитания чувств".

Макар Девушкин был первым откровением "великой идеи" Достоевского -- идеи "восстановления человека", духовного воскрешения забитых и бедных людей.

Так начинается целая эпоха в русской литературе XIX в., связанная с обостренным вниманием к внутреннему миру человека, что закономерно привело к усилению социально-психологического анализа, к резкому обличению устоев самодержавно-крепостнической системы, обрекавшей «маленьких людей» на роль униженных и оскорбленных.

2.2 Добро и зло в романе «Преступление и наказание». Стремление к нравственному идеалу

Тема «маленького человека» продолжается в романе «Преступление и наказание». Здесь “маленькие люди” наделены определенной философской идеей. Это люди мыслящие, но задавленные жизнью. Например, Семен Захарыч Мармеладов. Ему и побои в наслаждение, и на отношение к нему окружающих он приучает себя не обращать внимания, и ночевать он привык, где придется. Мармеладов не способен бороться за жизнь, за семью. Ему наплевать на семью, общество, да и на Раскольникова.

Достоевский описывает безвольного человека, который довел жену до чахотки, пустил дочь по «желтому билету», но осуждая его, писатель одновременно взывает к людям, просит проявить к нему хоть каплю жалости, приглядеться к нему, так ли уж он плох. Ведь он несчастной женщине с тремя детьми «руку свою предложил, ибо не мог смотреть на такое страдание». Он больше всего мучается от сознания вины перед детьми. Так ли он плох этот «маленький человек»? Можно сказать, что его сделало таким общество, более равнодушное и жестокое, чем он сам в своем пьянстве.

Но все-таки роман «Преступление и наказание» - произведение очень светлое, хотя и трагическое. Писатель выразил в нем свои сокровенные мысли о нравственном идеале гуманизма.

Главный герой романа приходит к нравственному идеалу, испытав множество страданий. толстой достоевский нравственный герой

В начале произведения это человек, который разочарован в людях и считает, что только с помощью насилия можно восстановить поруганные добро и справедливость. Родион Раскольников создает жестокую теорию, согласно которой мир делится на «право имеющих» и «тварей дрожащих». Первым дозволено все, вторым - ничего. Постепенно эта жуткая идея захватывает существо героя целиком, и он решает проверить ее на себе, узнать, к какой же категории он относится.

Холодно оценив все, Раскольников приходит к выводу, что ему позволено преступить моральные законы общества и совершить убийство, которое он оправдывает целью помочь обездоленным.

Но многое изменяется в нем, когда к голосу рассудка примешиваются чувства. Раскольников не учел главного - склада собственного характера, и того, что убийство противно самой природе человека. Перед тем, как совершить преступление, герой видит сон: он ощущает себя ребенком, который становиться свидетелем варварски жестокого поступка - избиения загнанной лошади, которую в тупой злобе хозяин забивает насмерть. Страшная картина вызывает у маленького Раскольникова яростное желание вмешаться, защитить животное, но никто не предотвращает это бессмысленное, жестокое убийство. Единственное, что может сделать мальчик, это с криком пробиться сквозь толпу к лошади и, обхватив ее мертвую, окровавленную морду, целовать ее.

Сон Раскольникова многозначен. Здесь явный протест против убийства и жестокости, здесь сочувствие чужой боли.

Под влиянием сна происходит два мотива предполагаемого убийства. Один - ненависть к мучителям. Другой - желание подняться до положения судьи. Но Раскольников не учел третьего фактора - неспособности доброго человека пролить кровь. И, как только ему пришла в голову эта мысль, он в страхе отринул свои планы. Иначе говоря, еще не подняв топора, Раскольников понимает обреченность своей идеи.

Проснувшись, герой почти готов был отказаться от задуманного: «Боже! - воскликнул он, - да неужели ж, неужели ж я, в самом деле, возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп... буду скользить в липкой, теплой крови, взламывать замок, красть и дрожать; прятаться, весь залитый кровью... с топором... Господи, неужели?»

Однако страшная теория побеждает. Раскольников убивает старуху-процентщицу, совершенно бесполезную и даже вредную, с его точки зрения. Но вместе с ней он вынужден убить и ее сестру, случайную свидетельницу. Второе преступление никак не входит в планы героя, ведь Лизавета именно та, за счастье которой он борется. Обездоленная, беззащитная, руки не поднявшая, чтобы защитить лицо. Теперь Раскольников понимает: нельзя разрешать «кровь по совести» - она польется потоком.

По натуре герой - добрый человек, он делает людям много хорошего. В его поступках, высказываниях, переживаниях мы видим высокое чувство человеческого достоинства, истинное благородство, глубочайшее бескорыстие. Раскольников воспринимает чужую боль острее, чем собственную. Рискуя жизнью, он спасает из огня детей, делится последним с отцом умершего товарища, сам нищий, дает деньги на похороны Мармеладова, с которым был едва знаком. Герой презирает тех, кто равнодушно проходит мимо людских несчастий. В нем нет дурных и низких черт. У него и внешность ангельская: «...замечательного хорош собою, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен». Как же практически идеальный герой мог увлечься столь безнравственной идеей? Автор показывает, что Раскольникова буквально загнала в тупик собственная нищета, а также убогое, униженное состояние многих достойных людей вокруг него. Родиону была отвратительна власть ничтожных, глупых, но богатых и оскорбительное положение бедных, однако умных и благородных душою. Обидно, но юношеский максимализм и принципиальность героя, его гордость и непреклонность сослужили ему плохую службу, наставили на неверный путь.

Совершив злодейское убийство, герой тяжело заболевает, что свидетельствует о большой чуткости его совести. И до преступления добро в его душе отчаянно боролось со злом, а теперь он испытывает адские муки. Раскольникову становится очень трудно общаться с людьми, он как бы чувствует себя виноватым перед всем человечеством. Чем теплее и заботливее относятся к нему близкие, тем сильнее он страдает. Подсознательно герой понимает, что нарушил главный закон жизни - закон любви к ближнему, и ему не просто стыдно, ему больно - слишком жестоко он заблуждался.

Ошибки надо исправлять, нужно каяться, чтобы избавиться от страданий. Путь к нравственной жизни Раскольников начинает с исповеди. Он рассказывает о своем преступлении Соне Мармеладовой, облегчая душу и прося совета, потому что не знает, как ему жить дальше. И подруга помогает Родиону.

В образе Сони выражен нравственный идеал писателя. Эта женщина - сама любовь. Она жертвует собой ради людей. Понимая, что нужна Раскольникову, Соня готова идти за ним на каторгу: «Вместе ведь страдать пойдем, вместе и крест понесем!..» Благодаря подруге, герой обретает новый смысл жизни.

Достоевский приводит Раскольникова к мысли о необходимости жить настоящим, а не придуманной теорией, выражать себя не через человеконенавистнические идеи, а через любовь и доброту, через служение ближним. Сложен и мучителен путь Раскольникова к праведной жизни: от преступления, которое искупается страшными страданиями, к состраданию и любви к тем людям, которых хотел презирать, считая ниже себя, гордый юноша.

Главный философский вопрос романа - границы добра и зла. Писатель стремится определить эти понятия и показать их взаимодействие в обществе и в отдельном человеке.

В протесте Раскольникова трудно провести четкую грань между добром и злом. Раскольников необыкновенно добр и человеколюбив: он горячо любит сестру и мать; жалеет Мармеладовых и помогает им, отдает последние деньги на похороны Мармеладова; не остается равнодушным к судьбе пьяной девочки на бульваре. Сон Раскольникова о забитой насмерть лошади подчеркивает гуманизм героя, его протест против зла и насилия.

В то же время он проявляет крайний эгоизм, индивидуализм, жестокость и беспощадность. Раскольников создает античеловеческую теорию «двух разрядов людей», которая заранее определяет, кому жить, а кому умереть. Ему принадлежит оправдание «идеи крови по совести», когда любого человека можно убить ради высших целей и принципов. Раскольников, любящий людей, страдающий за их боль, совершает злодейское убийство старухи процентщицы и ее сестры, кроткой Лизаветы. Совершив убийство, он пытается утвердить абсолютную нравственную свободу человека, что по существу означает вседозволенность. Это приводит к тому, что границы зла перестают существовать.

Но все преступления Раскольников совершает ради добра. Возникает парадоксальная идея: в основание зла положено добро. Добро и зло борются в душе Раскольникова. Зло, доведенное до предела, сближает его со Свидригайловым, добро, доведенное до самопожертвования, роднит его с Соней Мармеладовой.

В романе Раскольников и Соня - это, противостояние добра и зла. Соня проповедует добро, основанное на христианском смирении, христианской любви к ближнему и ко всем страдающим.

Но даже в поступках Сони сама жизнь стирает границу между добром и злом. Она совершает шаг, полный христианской любви и добра по отношению к ближнему, - продает себя, чтобы не дать умереть с голоду больной мачехе и ее детям. А себе, своей совести, она причиняет непоправимое зло. И опять в основание зла заложено добро.

Взаимопроникновение добра и зла можно увидеть и в кошмаре Свидригайлова перед самоубийством. Этот герой, завершает в романе цепь злостных преступлений: изнасилование, убийства, растление малолетних. Правда, факт совершения этих преступлений автором не подтверждается: в основном это сплетни Лужина. Зато совершенно точно известно, что Свидригайлов устроил детей Катерины Ивановны, помог Соне Мармеладовой. Достоевский показывает, как в душе этого героя происходит сложная борьба между добром и злом. Достоевский пытается провести в романе границу между добром и злом. Но человеческий мир слишком сложен и несправедлив, в нем стираются границы между этими понятиями. Поэтому Достоевский видит спасение и истину в вере. Христос для него - высший критерий нравственности, носитель истинного добра на земле. И это единственное, в чем писатель не сомневается.

Заключение

Подводя итог всего вышесказанного можно сделать вывод, что в творчестве Толстого и Достоевского очень глубоко разработаны психологические портреты героев. Как мне кажется это связанно с тем, что авторы пытаются донести до читателя, каким можно быть, каким стать под влиянием общества и как под эти влиянием люди остаются самим собой и не противоречить своему душевному состоянию и нравственным принципам.

В творчестве Льва Николаевича Толстого мы можем наблюдать, как он изображает духовный рост человека и его падение. Какое значение имеет для автора внутренний мир. Как влияет на человека общество, мораль окружения и чужие поступки.

В своем творчестве Толстой затрагивает и раскрывает важнейшие жизненные проблемы - проблемы нравственности. Любовь и дружба, честь и благородство. Его герои мечтают и сомневаются, думают и решают важные для себя проблемы. Одни из них - люди глубоко нравственные, другим понятие о благородстве чуждо. Современному читателю герои Толстого могут быть близки и понятны. Решение автором нравственных проблем можно использовать и в настоящее время.

Творчество Достоевского Федора Михайловича сосредоточено вокруг вопросов философии духа, -- это темы антропологии, философии, истории, этики, религии. В своих произведениях Достоевский показывает трагические судьбы «маленьких людей». На какие глубокие чувства способен придавленный нищетой, бесправием, бесчеловечностью «маленький человек», какой доброй, сострадательной душой он может обладать. В своих произведениях автор открывает огромное духовное богатство «маленького человека», его душевную щедрость и внутреннюю красоту, которые не погибли под невыносимыми условиями жизни. Красота души «маленького человека» раскрывается, прежде всего, через способность любить и сострадать. Ф. М. Достоевский протестует против равнодушия и безразличия к судьбе «бедных людей». Он утверждает, что каждый человек имеет право на сочувствие и сострадание.

Герои произведений этих двух великих русских писателей, запоминающиеся и нетипичные, которые, тем не менее, написаны глубоко реалистично. Пьер Безухов, Наташа Ростова, Нехлюдов, Раскольников, Макар Девушкин, - незабываемые образы. Но вместе с тем нетрудно заметить и значительную разницу в их творчестве. Если Толстой анализирует своих персонажей и происходящих с ними событий, то Достоевский, наоборот, выводит всю логику поступков из психологического состояния своих героев. Мы, благодаря этим двум писателям, можем взглянуть в XIX век как бы с двух сторон.

Толстой делает акцент на внешней стороне событий, для Достоевского важнее внутреннее ощущение человека. Мораль Толстого напоминает кантовскую: «Поступай в определенной ситуации так, чтобы твой выбор мог стать нравственным законом для всех людей». Достоевский считает, что не бывает одинаковых ситуаций, и человеку приходится делать выбор всегда, и нельзя опираться на стандартные решения.

Лев Толстой и Федор Достоевский так никогда и не встретились, хотя каждых из них мечтал о знакомстве.

И все же встреча состоялась - на расстоянии, не в пространстве - во времени. Они читали произведения друг друга. Восхищались одними и протестовали против других. Не жалели сил на критические разборы. При всем различии их творческих исканий, они были едины в главном - верили в добро и любовь, в возрождение человека и человечества, в нравственный прогресс общества через свободное волеизъявление личности.

Список использованных источников

1. Этика. Основы общей теории морали. Курс лекций Часть первая/ П.Е. Матвеев / Владимирский государственный университет- Владимир, 2002.

2. Откровения о человеке в творчестве Достоевского/ Н.А. Бердяев/ Библиотека «Вехи», 2001

3. Русская литература и литературоведение/А.Б. Есин/ Москва, 2003.

4. Психологический словарь./Под ред. В. П.Зинченко./Москва, 1997.

5. Детство. Отрочество. Юность./Л.Н. Толстой/ Санкт-Петербург, 2009.

6. Собрание сочинений в 8 томах. Том 6. Воскресение/ Л.Н. Толстой/ Москва, 2006

7. После бала./Л. Н. Толстой/ Москва, 2006

8. Детство. Отрочество, Юность/ Л.Н. Толстой/Москва, 1993

9. Так что же нам делать?/ Толстой Л.Н./ Собр. соч./ Москва, 1983.

10. Воскресение/Л.Н. Толстой/

11. Русская литература XIX века/В. И. Новиков/Москва, 1996

12. Война и мир/Л.Н. Толстой/

13. Бедные люди/Ф.М. Достоевский

14. Преступление и наказание/Ф.М. Достоевский

15. http:/mysoch.ru/sochineniya/dostoevskii

16. http:/soch.na5.ru

17. http://istina.rin.ru

18. http://ru.wikipedia.org