– он занял собою всю свою эпоху, сам создал другую, породил школы художников», – тем не менее, герои его произведений (напр., Онегин) поблекли, отошли в прошлое. Так же отжил свое время лермонтовский Печорин , не говоря уже о героях Фонвизина . Между тем, Чацкий – образ до сих пор яркий.

Горе от ума. Спектакль Малого театра, 1977

«Чацкие живут и не переводятся в обществе, повторяясь на каждом шагу, в каждом доме... Где под одной кровлей уживается старое с молодым, где два века сходятся лицом к лицу в тесноте семейств, – там всегда длится борьба свежего с отжившим, больного со здоровым, и все бьются на поединках миниатюрные Фамусовы и Чацкие », – говорит Гончаров.

«Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого – и, кто бы ни были деятели, около какого бы человеческого дела они ни стояли, будет ли то новая идея, шаг в науке, в политике, в войне – им никуда не уйти от двух главных мотивов борьбы, – от совета «учиться, на старших глядя», с одной стороны, – и от жажды стремиться от рутины к «свободной жизни». Вот отчего не состарился до сих пор и едва ли состарится когда-нибудь грибоедовский Чацкий, а с ним и вся комедия».

Говоря об отношении русской публики к этой комедии, Гончаров говорит, что «грамотная масса оценила ее фактически. Сразу поняв её красоты и не найдя недостатков, она разнесла рукопись на клочья, на стихи, полустишия, развела всю соль и мудрость пьесы в разговорной речи, точно обратила мильон в гривенники и до того испестрила грибоедовскими поговорками разговор, что буквально истаскала комедию до пресыщения.

Но пьеса выдержала и это испытание, и не только не опошлилась, но сделалась, как будто, дороже для читателей, нашла себе в каждом из них покровителя, критика и друга, как басни Крылова , не утратившие своей литературной силы, перейдя из книги в живую речь».

Обращаясь к русской критике, судившей комедию, Гончаров в «Мильоне терзаний» отмечает, что одни судьи её – «ценят в ней картину московских нравов известной эпохи, – создание живых типов и их искусную группировку. Другие, отдавая справедливость картине нравов, верности типов, дорожат более эпиграмматическою солью языка, живой сатирой, моралью, которою пьеса до сих пор, как неистощимый колодец, снабжает всякого на каждые обиходный шаг жизни». Соглашаясь с этими мнениями русской критики, Гончаров продолжает: «Но и те, и другие ценители почти обходят молчанием самую «комедию», действие, а многие даже отказывают ей в наличности сценического движения . С этим мнением критик не согласен.

«Как нет движения? – восклицает он, – Есть – живое, непрерывное от первого появления Чацкого на сцене до последнего его восклицания: "Карету мне, карету!"»

«Это – тонкая, умная, изящная и страстная комедия, в тесном, техническом смысле, верная в мелких психологических деталях». Слова эти Гончаров старается доказать подробным анализом действующих лиц.

«Главная роль в ней – конечно, роль Чацкого, без которой не было бы комедии, а была бы, пожалуй, картина нравов. Сам Грибоедов приписал горе Чацкого его уму, а Пушкин отказал ему вовсе в уме. Гончаров старается примирить это противоречие.

И Онегин, и Печорин оказались неспособными к делу, к активной роли, хотя оба смутно понимали, что около них все истлело. Они были даже "озлоблены", носили в себе и "недовольство" и бродили, как тени, с "тоскующею ленью". Но презирая пустоту жизни, праздное барство, они подавались ему и не решились ни бороться с ним, ни бежать окончательно».

Гончаров считает, что Чацкий не похож в этом на них: «он, как видно, напротив, готовился серьезно к деятельности, "он славно пишет, переводит" – говорит о нем Фамусов, – и все твердят об его высоком уме. Он, конечно, путешествовал недаром учился, много читал, принимался, как видно, за серьезный труд, был в деловых сношениях с министрами и разошелся – нетрудно догадаться, почему.

Служить бы рад, прислушиваться тошно, –

намекает он сам. О "тоскующей лени и праздной скуке" в его жизни и помину нет, а еще менее о "страсти нежной" как о "науке" и "занятии". Он любил серьезно, видя в Софье будущую жену».

Ради Софьи прискакал он, сломя голову, в Москву. Но на первых же порах его здесь встретило разочарование: ею он был принят холодно.

«С этой минуты между нею и Чацким завязался горячий поединок, – самое живое действие комедии, в которой принимают близкое участие два лица – Молчалин и Лиза. Всякий шаг Чацкого, почти всякое слово в пьесе, тесно связаны с игрой чувства его к Софье, раздраженного какой-то ложью в ее поступках, которую он и бьется разгадать до самого конца, – весь ум его и все силы уходят в эту борьбу; это и послужило мотивом, поводом к тому "мильону терзаний", под влиянием которых он только и мог сыграть указанную ему Грибоедовым роль, – роль гораздо большего, высшего значения, нежели неудачная любовь, – словом, ту роль, для которой родилась вся комедия»...

Чацкий к Фамусову сначала относится равнодушно, – он думает только о Софье: праздному любопытству своего бывшего «воспитателя» – он противопоставляет только упорные мысли о Софье, об её красоте... Он отвечает невпопад на вопросы Фамусова, отвечает так невнимательно, что, под конец, даже обижает того... Борьбы с Фамусовым Чацкий не ищет, – «Чацкому скучно с ним говорить» – и только настойчивый вызов Фамусова на спор выводит Чацкого из его сосредоточенности:

Вот то-то, все вы – гордецы!
Смотрели бы, как делали отцы,
Учились бы, на старших глядя!

– говорит он и затем чертит такой грубый и уродливый рисунок раболепства, что Чацкий не вытерпел и, в свою очередь, сделал параллель века «минувшего» с веком «нынешним. С этого момента в комедии поединок с одной Софьей, мало-помалу, разрастается в титаническую борьбу со всей Москвой, – с фамусовским обществом .

«Образовались два лагеря, или, с одной стороны, целый лагерь Фамусовых и всей братии «отцов и старших», – с другой, один пылкий и отважный боец, «враг исканий»... Это борьба на жизнь и смерть, «борьба за существование», как новейшие натуралисты определяют естественную смену поколений в животном мире».

«Чацкий рвется к «свободной жизни», «к занятиям наукой и искусством и требует службы делу, а не лицам» и т. д. На чьей стороне победа? Комедия дает Чацкому только «мильон терзаний» и оставляет, по-видимому, в том же положении Фамусова и его братию, в каком они были, ничего не говоря о последствиях борьбы. Теперь нам известны эти последствия, – они обнаружились с появлением комедии, еще в рукописи, в свет, и, как эпидемия, охватили всю Россию!» Этими словами Гончаров определяет великую ценность того морального впечатления, которое произведено было на русскую публику зрелищем борьбы Чацкого с фамусовской Москвой.

«Между тем, интрига любви идет своим чередом, правильно, с тонкою психологическою верностью, которая во всякой другой пьесе, лишенной прочих колоссальных грибоедовских красот – могла бы одна сделать автору имя... Когда же, наконец, «комедия между ним и Софьей оборвалась, – жгучее раздражение ревности унялось, и холод безнадежности пахнул ему в душу».

«Ему оставалось уехать, но на сцену вторгается другая живая, бойкая комедия; открывается разом несколько перспектив московской жизни, которые не только вытесняют из памяти зрителя интригу Чацкого, но и сам Чацкий, как будто, забывает о ней и мешается в толпу. Около него группируются и играют, каждое свою роль, новые лица. Это – бал, со всею московской обстановкой, с рядом живых сценических очерков, в которых каждая группа образует свою отдельную комедию, с полною обрисовкою характеров, успевших в нескольких словах разыграться в законченное действие.

«Разве не полную комедию разыгрывают Горичевы? Этот муж, – недавно еще бодрый и живой человек, теперь барин, опустившийся, облекшийся в халат, ушедший весь в московскую жизнь, «муж-мальчик, муж-слуга – идеал московских мужей», по меткому определению Чацкого, – под башмаком приторной, жеманной, светской супруги, московской дамы?

«А эти шесть княжон и графиня внучка? – весь этот контингент невест, «умеющих, по словам Фамусова, принарядить себя тафтицей, бархатцем и дымкой», «поющих верхние нотки и льнущих к военным людям»?

«Эта Хлестова, остаток екатерининского века, с моськой, с арапкой-девочкой? – Эта княгиня и князь Петр Ильич – без слов, но такая говорящая руина прошлого? – Загорецкий, явный мошенник, спасающийся от тюрьмы в лучших гостиных и откупающийся угодливостью, вроде собачьих поносок? – Эти NN?.. – и все толки их?.. Разве все эти лица, их жизнь, интересы не представляют собой особых маленьких комедий, которые вошли, как эпизоды, в состав большой?»

«Когда, в борьбе с Москвой, чаша терпения Чацкого переполнилась, он выходит в зал уже окончательно расстроенный и, по старой дружбе, опять идет к Софье, надеясь встретить в ней хоть простое сочувствие». Он поверяет ей свое душевное состояние: «мильон терзаний», – он жалуется ей, не подозревая, какой заговор созрел против него в неприятельском лагере.

«Мильон терзаний» и «горя»! – вот, что он пожал за все, что успел посеять. До сих пор он был непобедим: ум его беспощадно поражал больные места врагов. Фамусов ничего не находил, как только зажать уши против его логики и отстреливаться общими местами старой морали. Слушая его, Молчалин смолкает, княжны, графини пятятся прочь от него, обожженные крапивой его смеха, а прежний друг его Софья, которую одну он щадит, – лукавит, скользит и наносит ему главный удар втихомолку, объявив его, под рукой, вскользь, сумасшедшим...

Сначала Чацкий чувствовал свою силу и говорил уверенно. Но борьба его истомила. Он, очевидно, ослабел от этого «миллиона терзаний», – и вот, в конце концов, он делается не только грустен, но и желчен, придирчив. Он, как раненый, собирает все силы, делает вызов толпе – и наносит удар всем, – но не хватило у него мощи против соединенного врага, «он впадает в преувеличение, почти в нетрезвость речи и подтверждает во мнении гостей распущенный Софьей слух об его сумасшествии. От него слышится уже не острый, ядовитый сарказм, в который вставлена верная, определенная идея, правда, – а какая-то горькая жалоба, как будто на личную обиду, на пустую, или, по его же словам, «незначащую встречу с французиком из Бордо», которую он, в нормальном состоянии духа, едва ли бы заметил. Он не владеет собой и даже не замечает, что он сам составляет спектакль на бале. Он ударяется и в патриотический пафос, договаривается до того, что находит фрак противным «рассудку и стихиям», сердится, что madame и mademoiselle не переведены на русский язык, – словом, «il divague!» – заключили, вероятно, о нем все шесть княжон и графиня-внучка. Он чувствует это и сам, говоря, что «в многолюдстве» он растерян, сам не свой...

«Пушкин, отказывая Чацкому в уме, вероятно, всего более имел в виду сцену 4-го акта в сенях при разъезде. Конечно, ни Онегин, ни Печорин, эти – франты, не сделали бы того, что проделал в сенях Чацкий. Те были слишком дрессированы «в науке страсти нежной», а Чацкий отличается, между прочим, и искренностью, и простотою, да он к тому же не умеет, – и не хочет рисоваться. Он – не франт, не «лев»... Вот почему здесь изменяет ему не только ум, но и здравый смысл, даже простое приличие...»

Говоря о героине комедии, Гончаров отмечает всю сложность этого образа. Когда она убедилась в неверности Молчалина, когда он уже ползал у ног её, она до появления Чацкого оставалась «все тою же бессознательною Софьей Павловной, с тою же ложью, в какой ее воспитал отец, в какой он прожил сам, весь его дом и весь круг... Еще не опомнившись от стыда и ужаса, когда маска упала с Молчалина, Софья, прежде всего, радуется, что ночью все узнала, что нет укоряющих свидетелей в глазах!» А нет свидетелей, следовательно, все шито да крыто, можно все забыть, выйти замуж, пожалуй, за Скалозуба , а на прошлое смотреть... Да никак не смотреть! Свое нравственное чувство стерпит, Лиза не проговорится, Молчалин пикнуть не смеет. А муж?» – Но какой же московский муж, «из жениных пажей», станет озираться на прошлое?» Такова её мораль, и мораль отца, и всего круга. А, между тем, Софья Павловна индивидуально не безнравственна: она грешит «грехом неведения», – слепоты, в которой жили все.

Свет не карает заблуждений,
Но тайны требует для них!

– В этом двустишии Пушкина выражается общий смысл такой условной морали. Софья никогда не прозревала от неё и не прозрела бы без Чацкого – никогда, за неимением случая. После катастрофы, с минуты появления Чацкого – оставаться слепой ей уже невозможно.

В ней – и смесь хороших инстинктов с ложью, живого ума – с отсутствием всякого намека на идеи и убеждения, – путаница понятий, умственная и нравственная слепота... – Все это не имеет в ней характера личных пороков, а является, как общие черты её круга. В собственной, личной её физиономии прячется в тени что-то свое, горячее, нежное, даже мечтательное, – остальное принадлежит воспитанию.

Чтение романов, ночная игра на фортепьяно, мечты и одинокая жизнь в своем внутреннем мире среди шумного пошлого общества, перевес чувства над мыслью, – вот та почва, на которой вырастает её странное увлечение Молчалиным. В этом чувстве есть много настоящей искренности, сильно напоминающей чувства пушкинской Татьяны к Онегину. Но Татьяна – деревенская девушка, а Софья Павловна – московская, по-тогдашнему развитая. Поэтому разницу между ними кладет «московский отпечаток», отличающей Софью, потом уменье владеть собой, которое явилось в Татьяне после жизни в высшем свете, уже после замужества...

«Софья, как Татьяна, сама начинает роман, не находя в этом ничего предосудительного, даже не догадываясь об этом. Софья удивляется хохоту горничной при рассказе, как она с Молчалиным проводит всю ночь: «ни слова вольного! – и так вся ночь проходит!» «Враг дерзости, всегда застенчивый, стыдливый!» – вот, чем она восхищается в своем герое! В этих словах есть какая-то почти грация – и далеко до безнравственности!»

«Не безнравственность свела ее с Молчалиным. Этому сближению помогло, прежде всего, влечение покровительствовать любимому человеку, – бедному, скромному, не смеющему поднять на нее глаз, – помогло желание возвысить его до себя, до своего круга, дать ему семейные права. Без сомнения, ей в этом улыбалась роль властвовать над покорным созданием, сделать его счастье и иметь в нем вечного раба. Не её вина, что из этого в будущем должен был выйти «муж-мальчик, муж-слуга – идеал московских мужей!» На другие идеалы негде было наткнуться в доме Фамусова...

«Вообще к Софье Павловне трудно отнестись несимпатично, в ней есть сильные задатки недюжинной натуры, живого ума, страстности и женской мягкости. Она загублена в духоте, куда не проникал ни один луч света, ни одна струя светлого воздуха. Недаром любил ее и Чацкий».

Тема: Урок развития речи. Работа с критической статьей И.А. Гончарова « Мильон терзаний»

Цел и: сделать обобщающие выводы по комедии, используя статью Гончарова «Мильон терзаний»; развивать умение формулировать основные, концептуальные идеи, образы; выявить степень усвоения учащимися пройденного материала.

Ход урока

Организационный этап

Мотивация.

На следующем уроке мы будем писать сочинение по комедии А. С. Грибоедова « Горе от ума». Что нужно, для того, чтобы ваша работа была успешной? (хорошо знать текст, понимать идею произведения, правильно характеризировать героев произведения). На этом уроке мы обобщим имеющиеся у нас сведения и подготовимся к написанию сочинения.

Актуализация

Как вы думаете, что такое литературная критика? Зачем она нужна? А что нужно читать в первую очередь- произведение или критическую статью на него? (ответы учащихся)

Самостоятельное формулирование темы и цели.

Работа по теме урока

Слово учителя.

Критик – человек (специалист), сферой деятельности которого является критика, то есть анализ, оценка и суждение о явлениях какой-либо из областей человеческой деятельности, обычно в сфере культуры.

Литературные критики – те же читатели, но самые «квалифицированные». Они делятся с другими читателями своим пониманием прочитанного произведения. Читать критику полезно для выработки своей точки зрения, ведь с критиком можно согласиться, а можно и поспорить.

Запись определения

Литературная критика. занимается истолкованием и оценкой произведений литературы с точки зрения современности (в том числе насущных проблем общественной и духовной жизни) и личных взглядов критика; выявляет и утверждает творческие принципы литературных направлений; оказывает активное влияние на литературный процесса также непосредственно на формирование общественного сознания; опирается на теорию и историю литературы, философию, эстетику.

Слово учителя.

Комедия Грибоедова «Горе от ума» – произведение замечательное, великолепное по замыслу и исполнению. Оно из разряда произведений «на все времена». Вот как об этом сказал И. А. Гончаров: «Комедия «Горе от ума» держится каким-то особняком в литературе и отличается моложавостью, свежестью и более крепкой живучестью от других произведений слова».

С этой пьесой связано много загадочных фактов: это и странная, трагическая судьба ее автора, и неоднозначность образов комедии, и, наконец, еще одно интересное явление: долгое время никто из критиков не решался сделать полный, цельный анализ произведения. Критический этюд И. А. Гончарова «Мильон терзаний» появился только почти 50 лет спустя с момента написания комедии. Автор статьи по достоинству оценил комедию, поставив ее в ряд лучших произведений XIX в.

Давайте посмотрим, как отзывались о комедии и её героях в разное время.

А. С. Пушкин. Письмо декабристу А. А. Бестужеву (из Михайловского в Петербург, 1825 г.) «А знаешь ли, что такое Чацкий? Пылкий, благородный и добрый малый, проведший несколько времени с очень умным человеком (именно с Грибоедовым) и напитавшийся его мыслями, остротами и сатирическими замечаниями. Все, что говорит он, очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно. Первый признак умного человека – с первого взгляду знать, с кем имеешь дело и не метать бисера перед Репетиловым <…> Покажи это Грибоедову. Может быть, я в ином ошибся. Слушая его комедию, я не критиковал, а наслаждался. Эти замечания пришли мне в голову после, когда уже не мог я справиться. По крайней мере, говорю прямо, без обиняков, как истинному таланту».

Учитель: Как вы считаете, можем ли мы согласиться с точкой зрения А. С. Пушкина?

Чтение подготовленным учеником:

И. А. Гончаров « Мильон терзаний», 1872 г . «… К омедия «Горе от ума» есть и картина нравов, и галерея живых типов, и вечно острая, жгучая сатира, и вместе с тем и комедия и… – больше всего комедия – какая едва ли найдется в других литературах…»

«… К ак картина, она, без сомнения, громадна <…> В группе двадцати лиц отразилась, как луч света в капле воды, вся прежняя Москва, ее рисунок, тогдашний ее дух, исторический момент и нравы».

«Чацкий сломлен количеством старой силы, нанеся ей в свою очередь смертельный удар качеством силы свежей. Он вечный обличитель лжи, запрятавшийся в пословицу: «Один в поле не воин». Нет, воин, если он Чацкий, и притом победитель, но передовой воин, застрельщик и всегда – жертва».

Учитель: Прав ли И. А. Гончаров? Осознали ли люди фамусовского круга силу Чацкого и удар, нанесённый им «веку минувшему »?

Чтение подготовленным учеником:

И. А. Гончаров о Софье (критический этюд « Мильон терзаний») « Вообще к Софье Павловне трудно отнестись не симпатично: в ней есть сильные задатки недюжинной натуры, живого ума, страстности и женской мягкости. Она загублена в духоте, куда не проникал ни один луч света, ни одна струя свежего воздуха».

Современный литературовед В. Соловьев высказывается так: «Софья своими молодыми и зоркими глазами видит лучше и дальше Фамусова – карьера Молчалина кажется ей перспективнее банальной карьеры Скалозуба».

Учитель: Чем отличается это мнение от оценки, которую дал Софье И. А. Гончаров? Какую точку зрения вы считаете верной?

5. Работа над собственной статьей

Как вы думаете, из каких частей может состоять критическая статья? (ответы учащихся, коллективное составление плана - «мозговой штурм»)

План:

Место произведения в истории русской литературы.

Основная тема, конфликт.

Образы главных героев.

Актуальность произведения.

Мое впечатление от произведения.

Слово учителя.

Мы подискутировали с критиками, высказали свою точку зрения, составили план. Как вы думаете, какая задача будет стоять перед нами теперь? (ответы учащихся)

Правильно, мы напишем свою критическую статью. Это и будет вашим домашним заданием.

Подведение итогов

В «Горе от ума» Гончаров видит галерею ярких типов и острую, жгучую сатиру и нравы старой барской Москвы. В пьесе нет ни одного бледного штриха; общее и детали – все взято из жизни, начиная от Фамусова до лакея Петрушки. Без этого сочетания общего, главного, и деталей картина была бы не полна. Конечно, с течением времени фамусовы, молчалины, загорецкие видоизменились, но пока будут существовать угодничество, карьеризм, сплетни, безделье, до тех пор будут «мелькать… черты Фамусова, Молчалина и других…» И. А. Гончаров « Мильон терзаний»

Выставление оценок: взаимо- и самооценивание.

Статья посвящена нестареющей, всегда актуальной пьесе Грибоедова «Горе от ума», испорченному условной моралью обществу и Чацкому - борцу за свободу и обличителю лжи, который не исчезнет из общества.

Иван Гончаров отмечает свежесть и моложавость пьесы« Горе от ума»:

Она как столетний старик, около которого все, отжив по очереди свою пору, умирают и валятся, а он ходит, бодрый и свежий, между могилами старых и колыбелями новых.

Несмотря на гений Пушкина, его герои« бледнеют и уходят в прошлое», пьеса же Грибоедова появилась раньше, но пережила их, считает автор статьи. Грамотная масса сразу разобрала её на цитаты, но пьеса выдержала и это испытание.

« Горе от ума» - это и картина нравов, и галерея живых типов, и «вечно острая, жгучая сатира». «В группе двадцати лиц отразилась… вся прежняя Москва». Гончаров отмечает художественную законченность и определённость пьесы, какая далась лишь Пушкину и Гоголю.

Всё взято из московских гостиных и перенесено в книгу. Черты Фамусовых и Молчалиных будут в обществе до тех пор, пока будут существовать сплетни, безделье и низкопо­клон­ничество.

Главная роль - роль Чацкого. Грибоедов приписал горе Чацкого его уму, «а Пушкин отказал ему вовсе в уме».

В отличие от неспособных к делу Онегина и Печорина Чацкий готовился к серьёзной деятельности: учился, читал, путешествовал, но разошёлся с министрами по известной причине: «Служить бы рад, - прислуживаться тошно».

Споры Чацкого с Фамусовым открывают основную цель комедии: Чацкий - сторонник новых идей, он осуждает« прошедшего житья подлейшие черты», за которые стоит Фамусов.

Образовались два лагеря, или, с одной стороны, целый лагерь Фамусовых и всей братии« отцов и старших», с другой - один пылкий и отважный боец, «враг исканий».

Развивается в пьесе и любовная интрига. Обморок Софьи после падения Молчалина с лошади помогает Чацкому почти угадать причину. Теряя свой« ум», он прямо нападет на соперника, хотя уже очевидно, что Софье, по её же словам, милей его« иные». Чацкий готов выпрашивать то, что выпросить нельзя - любовь. В его молящем тоне слышны жалоба и упрёки:

Но есть ли в нем та страсть?
То чувство? Пылкость та?
Чтоб, кроме вас, ему мир целый
Казался прах и суета?

Чем дальше, тем слышнее в речи Чацкого слёзы, считает Гончаров, но «остатки ума спасают его от бесполезного унижения». Софья же сама себя почти выдаёт, говоря о Молчалине, что« Бог нас свёл». Но её спасает ничтожество Молчалина. Она рисует Чацкому его портрет, не замечая, что он выходит пошлым:

Смотрите, дружбу всех он в доме приобрел;
При батюшке три года служит,
Тот часто без толку сердит,
А он безмолвием его обезоружит…
…от старичков не ступит за порог…
…Чужих и вкривь и вкось не рубит, -
Вот я за что его люблю.

Чацкий утешает себя после каждой похвалы Молчалину: «Она его не уважает», «Она не ставит в грош его», «Шалит, она его не любит».

Другая бойкая комедия ввергает Чацкого в пучину московской жизни. Это Горичевы - опустившийся барин, «муж-мальчик, муж-слуга, идеал московских мужей», под башмаком своей приторной жеманной супруги, это Хлестова, «остаток екатери­нинского века, с моськой и арапкой-девочкой», «руина прошлого» князь Пётр Ильич, явный мошенник Загорецкий, и «эти NN, и все толки их, и всё занимающее их содержание!»

Своими едкими репликами и сарказмами Чацкий настраивает всех их против себя. Он надеется найти сочувствие у Софьи, не подозревая о заговоре против него в неприятельском лагере.

«Мильон терзаний» и «горе!» - вот что он пожал за всё, что успел посеять. До сих пор он был непобедим: ум его беспощадно поражал больные места врагов.

Но борьба его утомила. Он грустен, желчен и придирчив, замечает автор, Чацкий впадает почти в нетрезвость речи и подтверждает распущенный Софьей слух о его сумасшествии.

Пушкин, вероятно, отказывал Чацкому в уме из-за последней сцены 4-го акта: ни Онегин, ни Печорин не повели бы себя так, как Чацкий в сенях. Он не лев, не франт, не умеет и не хочет рисоваться, он искренен, поэтому ум ему изменил - он наделал таких пустяков! Подглядев свидание Софьи и Молчалина, он разыграл роль Отелло, на какую не имел прав. Гончаров отмечает, что Чацкий упрекает Софью, что та его« надеждой завлекла», но она только и делала, что отталкивала его.

А между тем Софья Павловна индивидуально не безнрав­ственна: она грешит грехом неведения, слепоты, в которой жили все…

Чтобы передать общий смысл условной морали, Гончаров приводит двустишие Пушкина:

Свет не карает заблуждений,
Но тайны требует для них!

Автор замечает, что Софья никогда не прозрела бы от этой условной морали без Чацкого, «за неимением случая». Но она не может уважать его: Чацкий её вечный« укоряющий свидетель», он открыл ей глаза на истинное лицо Молчалина. Софья - это« смесь хороших инстинктов с ложью, живого ума с отсутствием всякого намёка на идеи и убеждения,… умственная и нравственная слепота…» Но это принадлежит воспитанию, в её собственной личности есть что-то« горячее, нежное, даже мечтательное».

Женщины учились только воображать и чувствовать и не учились мыслить и знать.

Гончаров отмечает, что в чувстве Софьи к Молчалину есть что-то искреннее, напоминающее пушкинскую Татьяну. «Разницу между ними кладёт „московский отпечаток“». Софья так же готова выдать себя в любви, она не находит предосу­ди­тельным первой начать роман, как и Татьяна. В Софье Павловне есть задатки недюжинной натуры, недаром её любил Чацкий. Но Софью влекло помочь бедному созданию, возвысить его до себя, а потом властвовать над ним, «сделать его счастье и иметь в нём вечного раба».

Чацкий, говорит автор статьи, только сеет, а пожинают другие, его страдание - в безнадёжности успеха. Мильон терзаний - это терновый венец Чацких - терзаний от всего: от ума, а ещё более от оскорблённого чувства. Ни Онегин, ни Печорин не подходят на эту роль. Даже после убийства Ленского Онегин увозит с собой на «гривенник» терзаний! Чацкий другой:

Он требует места и свободы своему веку: просит дела, но не хочет прислуживаться, и клеймит позором низкопо­клонство и шутовство.

Идея« свободной жизни» - это свобода от всех цепей рабства, которыми оковано общество. Фамусов и другие внутренне согласны с Чацким, но борьба за существование не даёт им уступить.

Он вечный обличитель лжи, запрятавшейся в пословицу: «Один в поле не воин». Нет, воин, если он Чацкий, и при том победитель, но передовой воин, застрельщик и - всегда жертва.

Этот образ вряд ли состарится. По мнению Гончарова, Чацкий - наиболее живая личность как человек и исполнитель роли, доверенной ему Грибоедовым.

…Чацкие живут и не переводятся в обществе, повторяясь на каждом шагу, в каждом доме, где под одной кровлей уживается старое с молодым… Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого…

« Две комедии как будто вложены одна в другую»: мелкая, интрига любви, и частная, которая разыгрывается в большую битву.

Далее Гончаров говорит о постановке пьесы на сцене. Он считает, что в игре нельзя претендовать на историческую верность, так как« живой след почти пропал, а историческая даль ещё близка. Артисту необходимо прибегать к творчеству, к созданию идеалов, по степени своего понимания эпохи и произведения Грибоедова». Это первое сценическое условие. Второе - это художественное исполнение языка:

Актёр, как музыкант, обязан… додуматься до того звука голоса и до той интонации, какими должен быть произнесён каждый стих: это значит - додуматься до тонкого критического понимания всей поэзии…

« Откуда, как не со сцены, можно желать услышать образцовое чтение образцовых произведений?» Именно на утрату литературного исполнения справедливо жалуется публика.

Комедия «Горе от ума» держится особняком в литературе, отличаю-щейся актуальностью во все времена. Отчего же это, и что такое вообще это «Горе от ума»?

Пушкин и Грибоедов — два величайших деятеля искусства, которых нельзя близко и ставить одного с другим. Герои Пушкина и Лермонтова — исторические памятники, однако ушедшие в прошлое.

«Горе от ума» — произведение, появившееся раньше Онегина и Пе-чорина, прошло через гоголевский период, и все живет и по сей день своей нетленной жизнью, переживет еще много эпох и все не утратит своей жиз-ненности.

Пьеса Грибоедова оказала фурор своей красотой и отсутствием недо-статков, колкой, жгучей сатирой еще до того, как вышла в печать. Разговор насытили грибоедовскими поговорками до пресыщения комедией.

Это произведение стало дорого сердцу читателя, перешло из книги в живую речь...

Каждый ценит комедию по-своему: одни находят в ней таинственность персонажа Чацкого, разноречия о котором не кончились до сих пор, другие восхищаются живой моралью, сатирой.

«Горе от ума» — картина нравов, острая, жгучая сатира, но прежде все-го — комедия.

Однако для нас она еще не вполне законченная картина истории: мы кое-что оттуда унаследовали, правда, Фамусовы, Молчалины, Загорецкие и прочие видоизменились.

Теперь остается только немного от местного колорита: страсть к чинам, низкопоклонничество, пустота. Грибоедов заключил живой русский ум в острую и едкую сатиру. Этот великолепный язык так же дался автору, как дался и главный смысл комедии, и все это создало комедию жизни.

Движение на сцене идет живо и непрерывно.

Однако не каждый сумеет раскрыть смысл комедии — на «Горе от ума» накинута вуаль гениальной рисовки, колорита места, эпохи, прелестного языка, всех поэтических сил, так обильно разлитых в пьесе.

Главная роль, несомненно, — роль Чацкого — роль страдательная, хотя в то же время и победительная. Чацкий породил раскол, и если обманулся в личных целях, то брызнул сам на заглохшую почву живой водой, увезя с собой «мильон терзаний» — терзаний от всего: от «ума», а еще более от «оскорбленного чувства».

Живучесть роли Чацкого состоит не в новизне неизвестных идей: у него нет отвлеченностей. Материал с сайта

Его идеал «свободной жизни»: это свобода от этих исчисленных цепей рабства, которыми сковано общество, а потом свобода — «вперить в науки ум, алчущий познаний», или беспрепятственно предаваться «искусствам творческим, высоким и прекрасным», — свобода «служить или не слу-жить», жить в деревне или путешествовать, не слывя за то разбойником, — и ряд подобных шагов к свободе — от несвободы.

Чацкий сломлен количеством старой силы, нанеся ей, в свою очередь, смертельный удар количеством силы свежей.

Вот отчего не состарился до сих пор и едва ли состарится когда-нибудь грибоедовский Чацкий, а с ним и вся комедия.

И в этом бессмертие стихов Грибоедова!

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• и.а.гончаров. мильон терзаний
• конспект к произведению мильон терзаний
• и.а гончаров мильон терзаний краткий пересказ
• конспект статьи "мильон терзаний"
• мильон терзаний конспект тезисы

Комедия «Горе от ума» держится каким-то особняком в литературе и отличается моложавостью, свежестью и более крепкой живучестью от других произведений слова.

Несмотря на гений Пушкина, передовые его герои, как герои его века, уже бледнеют и уходят в прошлое.

Называли бессмертною комедию «Недоросль» Фонвизина, и основательно, — ее живая, горячая пора продолжалась около полувека: это громадно для произведения слова.

Пьеса выдержала все испытания и не только не опошлилась, но сделалась как будто дороже для читателей, нашла себе в каждом из них покровителя, критика и друга, как басни Крылова, не утратившие своей литературной силы, перейдя из книги в живую речь.

Многие ценят в комедии картину московских нравов известной эпохи, создание живых типов и их искусную группировку.

Лица Фамусова, Молчалина, Скалозуба и другие врезались в память, и у всех сложилось более или менее согласное понятие о всех лицах, кроме одного — Чацкого. Если было мало разногласия в понимании других лиц, то о Чацком, напротив, разноречия не кончились до сих пор и, может быть, не кончатся еще долго.

Как картина современных нравов комедия «Горе от ума» была отчасти анахронизмом и тогда, когда в 30-х годах появилась на московской сцене.

Служить бы рад, — прислуживаться тошно, —

Главная роль, конечно, роль Чацкого, без которой не было бы комедии, а была бы, пожалуй, картина нравов. Софья- это смесь хороших инстинктов с ложью, живого ума с отсутствием всякого намека на идеи и убеждения, путаница понятий, умственная и нравственная слепота — все это не имеет в ней характера личных пороков, а является, как общие черты ее круга. В собственной, личной ее физиономии прячется в тени что-то свое, горячее, нежное, даже мечтательное. Остальное принадлежит воспитанию. Чатский серьёзно любил Софью, видя в ней свою будущую жену. Между тем Чацкому досталось выпить до дна горькую чашу — не найдя ни в ком «сочувствия живого», и уехать, увозя с собой только «мильон терзаний».

Подписывайтесь на нас ( )

data-ad-slot=»7471607370″>

Онегины и Печорины — вот представители целого класса, почти породы ловких кавалеров. Эти передовые личности такими являлись и в произведениях литературы, где и занимали почетное место со времен рыцарства и до нашего времени, до Гоголя.

Сам Пушкин, не говоря о Лермонтове, дорожил этим внешним блеском, этою представительностью, манерами высшего света, под которою крылось и «озлобление», и «тоскующая лень», и «интересная скука».

Чацкого роль — роль страдательная: оно иначе и быть не может. Такова роль всех Чацких, хотя она в то же время и всегда победительная. Но они не знают о своей победе, они сеют только, а пожинают другие — и в этом их главное страдание, то есть в безнадежности успеха.

Теперь, в наше время, конечно, сделали бы Чацкому упрек, зачем он поставил свое «оскорбленное чувство» выше общественных вопросов, общего блага и т. д. и не остался в Москве продолжать свою роль бойца с ложью и предрассудками, роль — выше и важнее роли отвергнутого жениха?

Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого — и кто бы ни были деятели, около какого бы человеческого дела — будет ли то новая идея, шаг в науке, в политике, в войне — ни группировались люди, им никуда не уйти от двух главных мотивов борьбы: от совета «учиться, на старших глядя», с одной стороны, и от жажды стремиться от рутины к «свободной жизни» вперед и вперед — с другой.

Наконец — последнее замечание о Чацком. Делают упрек Грибоедову в том, что будто Чацкий — не облечен так художественно, как другие лица комедии, в плоть и кровь, что в нем мало жизненности. Иные даже говорят, что это не живой человек, а абстракт, идея, ходячая мораль комедии, а не такое полное и законченное создание, как, например, фигура Онегина и других, выхваченных из жизни типов.

Подписывайтесь на нас ( )

style=»display:inline-block;width:300px;height:250px»

data-ad-slot=»7471607370″>

Ставить рядом с Онегиным Чацкого нельзя: строгая объективность драматической формы не допускает той широты и полноты кисти, как эпическая. Если другие лица комедии являются строже и резче очерченными, то этим они обязаны пошлости и мелочи своих натур, легко исчерпываемых художником в легких очерках. Тогда как в личности Чацкого, богатой и разносторонней, могла быть в комедии рельефно взята одна господствующая сторона — а Грибоедов успел намекнуть и на многие другие.

Мы повторяем, что в игре вообще нельзя претендовать на историческую верность, так как живой след почти пропал, а историческая даль еще близка. Поэтому необходимо артисту прибегать к творчеству, к созданию идеалов, по степени своего понимания эпохи и произведения Грибоедова.

Это первое, то есть главное сценическое условие.

Второе — это язык, то есть такое художественное исполнение языка, как и исполнение действия: без этого второго, конечно, невозможно и первое.

В таких высоких литературных произведениях, как «Горе от ума», как «Борис Годунов» Пушкина и некоторых других, исполнение должно быть не только сценическое, но наиболее литературное, как исполнение отличным оркестром образцовой музыки, где безошибочно должна быть сыграна каждая музыкальная фраза и в ней каждая нота. Актер, как музыкант, обязан доиграться, то есть додуматься до того звука голоса и до той интонации, какими должен быть произнесен каждый стих: это значит додуматься до тонкого критического понимания всей поэзии пушкинского и грибоедовского языка. У Пушкина, например, в «Борисе Годунове», где нет почти действия, или по крайней мере единства, где действие распадается на отдельные, не связанные друг с другом сцены, иное исполнение, как строго и художественно-литературное, и невозможно. В ней всякое прочее действие, всякая сценичность, мимика должны служить только легкой приправой литературного исполнения, действия в слове.

За исключением некоторых ролей в значительной степени можно сказать то же и о «Горе от ума». И там больше всего игры в языке: можно снести неловкость мимическую, но каждое слово с неверной интонацией будет резать ухо, как фальшивая нота.

Подписывайтесь на нас (