Роман-эссе Владимира Чивилихина «Память»

Изучая предков, узнаем самих себя, без знания истории мы должны признать себя случайностями, не знающими, как и зачем пришли в мир, как и для чего живем, как и к чему должны стремиться.В. Ключевский Хотим мы этого или нет, наше настоящее неотделимо от прошедшего, которое постоянно напоминает о себе. «Весь в деда пошел», - говорят окружающие о младенце, которому без году неделя. Старые псковские фрески, буквы, выцарапанные на новгородской бересте, звуки пастушьего рожка, предания «давно минувших дней», очертания храмов - все это всколыхнувшееся прошлое заставляет думать о том, что былое не ушло.

История - грозное оружие! Разве не очевидно, что «империя зла» начала разваливаться под мощными ударами писателей, обратившихся к нашему прошлому! Среди них В. Чивилихин, А. Солженицын, Ч. Айтматов, В. . 80-х годов обратила сознание народа к его историческому прошлому, рассказала ему, что он вовсе не ровесник Октября, что корни его уходят вглубь веков.

Роман-эссе Владимира Чивилихина «Память» был опубликован в 1982 году. Писатель пытается «объять необъятное» и вспомнить все наше историческое прошлое. «...Память - это ничем не заменимый насущный, сегодняшний, без которого дети вырастут слабыми незнайками, неспособными достойно, мужественно встретить будущее».

Нет возможности даже вкратце пересказать «Память». В центре произведения - русское героическое средневековье, когда было оказано сопротивление иноземным нашествиям с Востока и Запада. Это бессмертный урок-истории, забывать о котором недопустимо.

Писатель приглашает нас прикоснуться к вещам, помнящим взгляды и руки тех, кто давно исчез. Рассматривая грубый каменный крест, напоминающий человека с раскинутыми руками, Чивилихин рассказывает о том, как грабительское войско степняков пришло к городу лесной Северской земли: «Не перед камнем стою, а перед глубокой многовековой тайной! Победоносное степное войско было сковано железной цепью организации и послушания, умело применяло осадную технику, обладало огромным опытом штурма самых неприступных твердынь того времени. Во главе его стояли поседевшие в жестоких боях главнокомандующие. Сорок девять дней степное войско штурмовало деревянный лесной городок, семь недель не могло взять Козельск! По справедливости, Козельск должен.был войти в анналы истории наравне с такими гигантами, как Троя и Верден, Смоленск и Севастополь, Брест и Сталин-град».

Вслед за повествованием о героическом древнем Козельске - новелла о партизанской газете, отпечатанной в августе 1943 года на бересте: «Каждая буковка вдавилась, как в древних новгородских, смоленских и витебских берестяных грамотах, и заполнилась навеки типографской краской...»

Причудливы, непредсказуемы повороты повествования этого необычного романа. А сколько новых имен открыл Владимир Чивилихин любознательному читателю: декабрист Николай Мозгалевский, стихийный философ Павел Дунцев-Выгодский, поэт Владимир Соколовский, мыслитель-тираноборец Михаил Лунин, узник камеры-одиночки Николай Морозов. Гимн писателя талантливости нашего народа никого не может оставить равнодушным. Чивилихин знакомит нас с великим, но малоизвестным ученым - Александром Леонидовичем Чижевским, основателем Новой науки гелиобиологии. Автор перечисляет труды ученого с мировым именем. И снова читателя обжигает мысль: «... как же расточительны бываем мы, как беспамятны, как ленивы и нелюбопытны...»

Неожиданно перед нами начинает разворачиваться история сложных отношений гения русской литературы Гоголя и бывшей фрейлины.императрицы Александры Смирновой-Россет, красавицы и умницы, воспетой Вяземским, Жуковским, Пушкиным. Или вдруг мы оказываемся вместе с автором в древнем Чернигове, городе, где сохранился архитектурный шедевр мирового значения - церковь Параскевы Пятницы.

Особую сторону книги «Память» составляют разнообразные споры, которые ведутся по ходу повествования. Так, например, ставится вопрос, почему степняки избирали именно такой путь, а не иной? Вопрос не праздный, ибо за ним - ключевые проблемы отечественной истории, проливающие свет на законность владения теми или иными землями. «Ответ на этот вопрос помог бы рассеять множество исторических недоразумений, увидеть путаницу и разнотолки и ошибки в бесчисленных описаниях давнего лихолетья, расстаться с некоторыми наивными представлениями, застрявшими в нашей памяти с младых, как говорится, ногтей».

Писатель воздает должное и тем, кто внес свою лепту в постижение родной истории. Так по ходу повествования воссоздан трогательный и прекрасный Петра Дмитриевича Барановского, знаменитого московского архитектора-реставратора, делами и жизнью которого столица должна гордиться.

Октябрьская революция 1917 года задала моду вольно обращаться с историей, в социалистическом обществе ей была отведена не объективная, а субъективная и подчиненная государству роль.

Однако еще Пушкин заметил, что «неуважение к истории и к предкам есть первый признак дикости и безнравственности». А великий историк Н.М. Карамзин в «Истории государства Российского» писал: «История... расширяет пределы собственного бытия; ее творческою силою мы живем с людьми всех времен, видим и слышим их, любим и ненавидим...».

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Шрифт:

100% +

Город в лесу
Роман-эссе
Валерий Казаков

© Валерий Казаков, 2017

ISBN 978-5-4485-7979-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Город в лесу – это попытка соединить вместе историческое эссе, роман хронику, историю двух родов и судьбу провинциального города, где город как действующее лицо воплощает в себе важный замысел автора. Роман не лишен элементов сатиры, фантастики и философского взгляда на жизнь. Это попытка создать литературу, которая включает в себя разные стили и направления, скрепленные единым сюжетом.

Из прошлого

Первых жителей Осиновки сейчас никто не помнит. Только древние старики поговаривают, будто основали её «лихие люди» – беглые каторжники, облюбовав здешние глухие и болотистые леса, больше пригодные для грабежа и разбоя, чем для нормальной человеческой жизни. Потом к беглецам присоединились сподвижники Ермака, уцелевшие после сражения с Кучумом, странствующие охотники и вольнолюбивые крестьяне, уставшие от тяжелой барщины. Каким-то образом среди последних оказались слуги Ивана Киреева, того самого, что увез из Сибири в Москву плененного Ермаком царевича Маметкула. Они-то и послали своего человека в далекую деревню Лукьяновка, Арзамасского уезда, где при дворе боярина Федора Киреева жили их многочисленные родственники.

Из Лукьяновки родные принесли дурную весть о том, что боярин Федор сам себя погубил. Посланный Борисом Годуновым на Терек с немалой дружиной, он во время шторма на кораблях своих направился, было, в Юргень. Но переплыл Каспийское море не в том направлении и оказался в Средней Азии, где Федора взяли в плен.

Кто его выкупил из плена, или сам он сбежал, это никому доподлинно неизвестно, только через какое-то время появился он на юге России, в Астрахани и снова стал служить царю. И служил усердно, так, что астраханский воевода вскоре проникся к нему доверием и направил с важным поручением в Стамбул. Как назло, в Стамбуле в это время появился Лжедмитрий. Федор встретился с ним, поговорил, вспомнил прошлые обиды на светскую власть и перешел к самозванцу на службу. Получил за рвение высокий чин окольничего, возгордился, разбогател, но прослужил Дмитрию недолго – был вскоре убит в тяжелом бою под Москвой. После этого его родовое имение Лукьяновка была пожалована новому хозяину Федору Левашову, очистившему Владимир от литовских завоевателей…

Сейчас Киреевы и Лукьяновы – две самые известные фамилии в Осиновке. Есть, конечно, еще Крупины и Голенищины, есть Поповы и Казаковы. Но Киреевы, как говорится, сильны своими корнями. Вот с них-то и начнем наш рассказ.

Когда первые косматые мужики в одно теплое весеннее утро вышли из своих земляных хижин и принялись рубить настоящие дома, то разбойный люд поначалу смотрел на них с удивлением. Ибо все понимали, что если в далекой лесной глухомани вдруг поднимутся настоящие избы, то жди появления невест. А появятся женщины – будут рождаться дети. Им потребуется молоко, фрукты и овощи. Многодетным отцам придется раскорчевывать лес и возделывать землю, разводить скот и обжигать кирпичи.

Потом дети подрастут, начнут кричать на всю округу звонкими голосами, бегать с палками по болотистой низине, разгоняя диких уток и пугая зверье. Дети всё будут видеть, всё знать, во всем разбираться. Ничего от них не удержишь в секрете. Вот тогда и придет конец разбойничьей вольнице. Бабы запросятся на базар, дети к учению потянутся, и придется воровской братии строить жизнь по древним библейским законам…

Так, собственно, всё и случилось…

Как-то в одну из сентябрьских ночей, когда луна в темном небе стала похожей на спелое яблоко, а огромные ели возле Бобриного болота протяжно загудели, размахивая мохнатыми лапами, Ермолай Киреев незаметно исчез из своего нового дома. И весь следующий день его никто не видел.

Зато рано поутру на третий день после неожиданного исчезновения появился он на крутом берегу Вятки с молодой женщиной. Ростом она была ему по плечо. Худая, гибкая, русоволосая, смущенными голубыми глазами поглядывающая на бородатых страшилищ – мужчин, обступивших ее со всех сторон. Звали ее Антониной…

Вскоре у молодых супругов Киреевых родился первенец, которого назвали Сергеем. За ним с небольшим интервалом в два года появились еще три сына и три дочери. Как водится, самый старший из сыновей стал и самым желанным. Его синие глаза оставались лукавыми до старости, а русые волосы, спускающиеся до плеч шелковистым потоком, соблазнили немало осиновских молодух. Надо сказать, что Сергей был человек не только хорошо сложенный, но и удивительно добродушный. Спокойствие его было настолько всеобъемлющим, что он научился спать на ходу, есть в любое время суток и в любом количестве, носить одну и ту же одежду зимой и летом…

Жена Сергея, Татьяна, страстно его любила до глубокой старости и в порыве нежности ласково называла Налимом. Только за первые двадцать лет счастливой супружеской жизни она родила ему четверых сыновей и двух дочерей. И все они, как мать с отцом, были удивительно хороши собой, высоки, румяны и спокойны. Ни один из них не заболел и не умер в раннем возрасте, все легко приучились к тяжелому крестьянскому труду и в зрелые годы никогда не жаловались на трудную жизнь.

Из сыновей Сергея вскоре выделился Игнат. Он был выше отца ростом, шире в плечах, выносливее, но, несмотря на всё это, Игнат был начисто лишен природного добродушия, так свойственного его отцу. Возможность померяться с кем-либо силой Игнат никогда не упускал. Понимал, что нет ему равных среди односельчан. Это и толкнуло его на кулачный бой с местной знаменитостью – кузнецом Абросимом.

Кузнец Абросим, самый старший из рода Лукьяновых, был с детства несуразно высок, худ и бледен, но, не смотря на это, имел в руках неуёмную силу, которую мужики между собой называли «земляной». Потому что она пришла к нему от земли, от природы, от предков. К тому же, в решающие минуты схватки Абросим становился по-звериному зол, вынослив и исключительно ловок. Сойтись с ним в кулачном бою решался не всякий. А если такой появлялся, то Абросим нападал на противника, как разъяренный зверь, бил его нещадно, стараясь попасть огромными кулачищами в испуганное лицо, сшибал, сминал, не давая опомниться, как будто мстил за что-то. Волосы у Абросима были черные, как смоль, и такие же темные, глубоко посаженные узкие глаза. На холодном ветру он ежился да покашливал, в пору зимних вьюг плохо спал, ощущая в душе непонятную грусть, и только в кузнице, у раскаленного горна, вблизи пламени чувствовал себя уютно. Старики из Лукьяновки иногда проговаривались, что в жилах его течет татарская кровь.

Со своей женой Ульяной Абросим постоянно ссорился. Они то и дело ворчали друг на друга из-за пустяков; ни с того ни с сего говорили друг другу гадости, потом долго ходили обиженные, и дети у них рождались слабыми. Недели две после родов кричали днем и ночью, не давая родителям глаз сомкнуть, а после затихали навечно. И только один из них, как бы случайно, как бы наперекор судьбе выжил. Ему-то и дал обрадованный отец победоносное имя Георгий. Тогда Абросим еще не знал, что вскоре сойдется в кулачном бою с Игнатом Киреевым и уступит Игнату на глазах у своего малолетнего сына. И это будет мучить Абросима всю жизнь, а потом станет поводом для многолетней вражды с большим семейством Киреевых.

Богачи с большой дороги

Во времена царицы Екатерины прошел мимо Осиновки печальный Сибирский тракт. По высочайшему указу, вдоль тракта полагалось высадить березы, дабы видно было его издалека и в летнюю, и в зимнюю пору. По Сибирскому тракту пошли на каторгу царевы ослушники, поехали кареты с господами, крестьянские телеги, груженные сеном и овсом, пенькой и шкурами зверей, покатились мещанские тарантасы. Тогда-то и обрел дурную славу мрачный и глубокий лог под названием «Команур», ведущий от Сибирского тракта к реке. Говорят, удобнее этого места для грабежа и разбоя невозможно было придумать. В любое время суток отсюда можно было легко и незаметно пробраться по логу до берега Вятки, потом переправиться через полноводную реку и попасть в бескрайний матерый лес, где каждая раскидистая елка, каждый куст можжевельника – уже надежное укрытие.

Первые годы многие жители Осиновки промышляли на большой дороге по ночам: губили безвинные души. Но потом остепенились, поняли, что когда-нибудь за лихие дела перед Богом придется ответ держать. И беглых каторжников привечать перестали, особенно после того, как помор Башков, сбежавший из-под стражи в Малмыже, взял себе фамилию Бушуев, женился на местной красавице Аграфене Малининой и стал лес рубить вдоль берега Вятки, чтобы сплавлять его по реке в далекие южные губернии. Не понравилось осиновцам, что помор так быстро разбогател. Выстроил для себя и своих детей два огромных кирпичных дома в центре села и стал верховодить местными староверами, которые во множестве осели здесь после Соловецкого сидения…

Когда Игнату Кирееву уже перевалило за шестьдесят, а Егору Лукьянову едва исполнилось тридцать, оборотистые лесопромышленники Бушуевы владели уже миллионным состоянием и мечтали купить в Англии свой пароход, чтобы заняться перевозкой леса и соли. К тому времени на Вятке появились уже пароходы Булычева и Небогатикова, и местные купцы сумели оценить их по достоинству, снаряжая за товарами то в Казань, то в Астрахань, то в Нижний Новгород.

На этих пароходах дети лесопромышленников Бушуевых вскоре отправились на учебу в Москву и Петербург. Позднее некоторые из них уехали получать образование за границу, а потом стали возвращаться оттуда целыми семьями с женами и детьми. Их образованные жены предпочитали сейчас проводить долгую русскую зиму в Петербурге, и приезжали в Осиновку только летней порой, чтобы отдохнуть на какой-нибудь лесной даче, срубленной местными умельцами из отборных корабельных сосен. Обрусевшая француженка Леония, которая стала женой одного из сыновей в большом семействе Бушуевых, тоже отдыхала в Осиновке каждое лето. Леония полюбила скупую северную природу и бескрайние вятские леса. Она с удовольствием проводила на конном заводе господ Бушуевых всё недолгое северное лето. Многие местные жители видели её, то скачущей на коне вдоль дубовой гривы в ладном костюме амазонки, то на просторной конюшне, выстроенной в виде шатра с железным флюгером на крыше. Иногда в это время рядом с Леонией был её муж – человек излишне упитанный и неуклюжий, иногда старший конюх Бушуевых Павел Киреев. Павлу тогда только-только исполнилось двадцать пять, а Леонии уже перевалило за тридцать, но была она так удивительно свежа, стройна и подтянута, что выглядела много моложе своих лет. Естественно, никакого романа у красавицы барыни с деревенским конюхом не случилось, зато общение между ними зародило в душе Павла стремление к иной жизни – более достойной и привлекательной. После общения с этой женщиной ему захотелось стать другим. Но начать новую жизнь без первоначального капитала было невозможно. Павел это понимал и с усердием первопроходца стал искать выход. Перед его мысленным взором была судьба отца. Отец много работал на земле. Земля кормила его, согревала и одевала, но тяжелый труд на земле не приносил отцу большого достатка. Сын не хотел для себя такой жизни, но как вырваться из заколдованного круга, не знал…

Однажды на конной прогулке Павел поделился своими мыслями с Леонией. Она внимательно выслушала его, весело посмотрела на Павла своими зеленоватыми глазами в оправе густых ресниц, немного подумала и посоветовала для начала заняться торговлей.

– Здешний житель, – сказала она, с трудом подбирая русские слова, – привык все покупать на базар. Он ездит в город каждое воскресенье, а это неудобно. Это дорого. Для них надо открыть в Осиновка небольшой магазин. Соблазнить хороший товар – и дело пойдет. Я уверена… А начать лучше с мелочь: с дешевой материи, соль и сахар.

Павел с этими доводами согласился и ответил:

– Я всё понимаю, госпожа. Вот только не могу сообразить, где денег взять на первое время? Просто так торговлю не откроешь.

– Займи у мой дедушка, – с простодушной улыбкой посоветовала Леония, слегка придерживая рукой кончик шляпы от ветра. – Он по здешний меркам весьма богатый человек.

– А даст? – усомнился Павел.

– Обязательно, если я с ним поговорю перед этим… Он любит меня.

– Тогда я завтра же утром и зайду, – дрожащим от нахлынувшего волнения голосом ответил Павел.

– Заходи, – весело ответила Леония и поскакала к дубовому перелеску на бугре, где огромные деревья в этот час выглядели тяжеловесно и ярко, как на полотнах художника Куинджи. Павел пустил своего рысака следом за Леонией и уже через мгновение загадал, что если догонит её до ближнего дуба, то, действительно, станет когда-нибудь настоящим купцом. От этой мысли в его душе проснулся странный азарт. Надо успеть, надо поскорее начинать строить новую жизнь…

Знак судьбы

Рано утром на следующий день Павел был во дворе у господ Бушуевых. В большом волнении стоял за кустами жасмина возле чугунной ограды и дожидался тайного знака Леонии, которая пообещала позвать его, когда будет нужно.

Наконец, этот знак был подан. Леония вышла на балкон в длинном шелковом платье синего цвета. Потом она остановилась у чугунных перил, обвела глазами жасмины под окнами и помахала Павлу рукой. Он понял ее знак, – стремительно вошел в парадную дверь, поднялся по широкой дубовой лестнице на второй этаж и направился по гулкому коридору направо, где в проеме дверей опять увидел Леонию. Она остановила его едва заметным взмахом руки и шепнула: «Он в кабинете. Ты знаешь, где кабинет?». Павел от волнения с трудом сглотнул, ответил кивком, что знает, и зашагал дальше. Сердце у него билось радостно и учащенно… Он миновал еще одну дверь, где на него удивленно посмотрела высокая дама в темном халате, и постучал в следующую.

С этим и расстались.

Павел в тот день не шел, а летел домой, как на крыльях. Щеки у него горели, глаза излучали счастливый блеск, голова была забита самыми восхитительными планами, а в теле была разлита такая мощь, такая неуемная сила, что он был почти уверен – сможет сейчас все. Весь здешний мир перевернет. Поставит всё с ног на голову, но своего добьется…

Правда, начинать пришлось с малого – с небольшой лавки, расположенной на бойком месте в центре села, мимо которой по выходным дням валом валил народ, направляясь в небольшую деревянную церковь на берегу реки.

Ходовым товаром в лавке поначалу стали спички и соль, сахар и ситец, гвозди и пуговицы. Павел старался держать в своем магазинчике только то, на что был устойчивый спрос. И лишь однажды по неопытности привез из Казани красивые медные канделябры, которые пролежали у него в лавке несколько месяцев без движения, пока сердобольная Леония, жалеючи, не приобрела их для своей спальни.

Немного позднее на месте бревенчатой лавки появился вместительный каменный магазин, покрытый красной черепицей. Потом рядом с магазином выросла продолговатая кладовка с массивной кованой дверью. Чуть позднее рядом с кладовкой обосновалась небольшая рюмочная, которую местные жители тут же окрестили шинком. В общем, дело Павла Киреева постепенно стало крепнуть и разрастаться. Он был всё время в разъездах, в заботах, в делах. Подолгу задерживался то в Казани, то в Нижнем Новгороде. Иногда наведывался и в Москву, откуда присылал домой красиво оформленные письма с сургучными печатями. Новая жизнь захватила его целиком, увлекла, изменила внешне, хотя внутри он всё еще оставался обыкновенным вятским крестьянином…

Традиции и легенды

Однажды осенью впечатлительная француженка Леония, оказавшая Павлу важную услугу, стала невольной свидетельницей древнего обряда местных марийцев из соседнего села под названием Шурма. Эти люди строили на речке Шурминке плотину, и под пение шамана, чтобы будущий паводок не разрушил земляного вала, чтобы рыба в пруду никогда не переводилась, положили в основание плотины красивый, плетеный из лозы настил, устланный полевыми цветами. Леония решала, что на этот подиум они помесят какое-то божество (татем) и будут исполнять возле него ритуальный танец. Но вместо этого странные люди в темном, напевающие какие-то древние заклинания, привязали к настилу молодую непорочную девушку в белой сорочке, и под звуки ритуального бубна засыпали её красной глиной из ближнего холма. Потом кто-то из людей стоящих рядом с Леонией пояснил, что в этом обряде нет ничего необычного, потому что так когда-то завещали им делать пращуры. Так всегда поступал их старый и мудрый вождь Шур-Мари, который правил марийским народом много лет, и при нем жили они счастливо. Леония была так поражена этим страшным обычаем коренного народа, что долго не могла прийти в себя. Ей казалось, что подобная дикость нигде в мире уже не существует, что эта традиция умерла вместе с последними язычниками. Она восприняла этот обряд, как преступление, которое требуют сурового наказания, суда и расплаты… Леония на какое-то время, забыла, что находится в России. А Россия всегда делилась на две части, одна из которых была цивилизованной и культурной страной, стремящейся походить на Европу, а другая оставалась нищей и варварской, в которой могло произойти и происходило всё, что угодно. Одна часть России кичилась роскошью и богатством, а другая старалась как-нибудь выжить в суровых условиях севера, забывая на время о красоте и нравственности, о сочувствии и справедливости…

На следующий год, вопреки опасениям местных жителей, платина на речке Шурминке устояла. Не справился с ней бурный весенний паводок, собирающий талую воду с угрюмых окрестных лесов. Не размыли её летние дожди, не повредило долгое осеннее ненастье. Водная гладь пруда была широка и спокойна всё лето. Медведи и лоси приходили к пруду напиться, отовсюду слетались к нему дикие птицы, гуси и утки бороздили его зеркальную гладь. Только юная красавица Леония не могла находиться на его берегу. Ей казалось, что в крике этих птиц она слышит тонкий и жалобный голос той девушки, которую принесли здесь в жертву, что в темной воде пруда есть что-то зловещее, предвещающее беду.

После это страшного события Леония заинтересовалась историй марийского народа, и однажды в соседнем селе под названием Кизерь случайно встретила старого марийца – рыбака, про которого говорили, что он знает много ни кому неизвестных сказок и преданий.

На одном из марийских праздников Леония разговорилась с этим стариком, подарила ему красивый глиняный мундштук и попросила рассказать какую-нибудь древнюю легенду. Старик угрюмо поинтересовался, для чего ей это нужно? Она ответила, что многих вещей, которые сейчас происходит в России, не понимает, и это непонимание очень угнетает её. После этих слов старый мариец посмотрел на молодую особу более дружелюбно, помолчал немного и начал свой рассказ такими словами:

– Род марийский начался с Юлы-бога. Юла-бог всегда жил на небе и была у него одна единственная красавица дочь. Вот только женихов на небе ей не находилось. Потому что в ту пору на небе жили только святые и ангелы. Юла-бог был работящий, поэтому на небе работников не держал. Он сам исполнял всю тяжелую работу, а дочь посылал на землю скот пасти… На небе травы, как известно, нет.

Большое стадо Юлы-бога надо было каждый день спускать на землю. Для этого Юла-бог растворял пасмурное небо, раскидывал войлок серых туч до самой земли и спускал по нему скот на обширные лесные поляны.

Вместе со стадом коров и лошадей спускалась на землю и его юная дочь.

Однажды, будучи на земле, небесная девушка встретилась там с красивым и статным юношей. Звали этого юношу Мари. Девушка влюбилась в него и попросила юношу отправиться вместе с ней на небо. Но на земле Мари жил вольно и весело. Он не согласился пойти к Юле-богу на небо, потому что для него это было равносильно смерти. Девушка же из-за любви к юноше не хотела подниматься к отцу в облака, и поэтому решила навсегда осталась на земле.

Она вышла за Мари замуж… Вскоре у них появились дети. Они стали первыми представителями древнего народа Мари Эл…

Следующая легенда старого рыбака рассказывала о великом сказителе марийских преданий по имени Моисей Сахалинский. В ней говорилось о том, что Моисей Сахалинский идет по земле от села к селу и учит людей жить по заветам предков. Он открывает народу глаза, чтобы те могли узреть свет истины. Скоро Моисей Сахалинский вновь явится людям и возвестит им свои пророчества. Странствующий человек Моисей Сахалинский знает не только легенды прошлого, но и легенды будущего. Легенды того мира, который ещё не наступил. Ибо будущее часто повторяет забытые притчи прошлого, которые поросли быльем… От камней древних развалин узнает Моисей Сахалинский свои легенды и собирает эти камни, чтобы выстроить из них мост в будущее. Ибо только на камнях прошлого может устоять новое время. Только на камнях вечности можно построить дом будущего. Потому что камни эти помогают людям миновать поле брани и не споткнуться о булыжники лжи. Но, чтобы самим в камни не превратиться, надо верить древним преданиям и знать, о чем они говорят. Язык камней звучит тихо, как летящая стрела, да ударяет больно. И на месте удара вырастает цветок папоротника, который видно издалека, как видно издалека первые лучи солнца.

Екатерина Дайс

Не «Роза мира», а миры Розина.

Дождь над озером означает для рыб

Лишь дорогу до неба

Ю. Издрик

С чего начать рассказ о своих впечатлениях от двух методологических романов Вадима Розина? С названий. Книга первая – «Философия, жизнь и судьба» и книга вторая – «Проникновение в мышление. История одного исследования Марка Вадимова». Герой обеих книг – alter ego автора – состоявшийся ученый Марк Вадимов, в круге знакомых которого с легкостью узнается хор людей – ведущих в России и бывшем СССР ученых, окружающих по жизни и автора книги. Пиама Гайденко, Мераб Мамардашивили, Сергей Зенкин, и главное – сам Г. Щедровицкий – учитель и маг, русский Штайнер, чьим учеником был Вадим Маркович Розин, и с кем он не перестает дискутировать до сих пор. В истории философии уже был подобный пример. Но, за явной расхожестью его, не будем приводить этой истории, тем более, что достаточно взглянуть на обложку книгу Розина, чтобы понять, кого мы имели в виду. Обложка эта – второй книги. К сожалению, первая давно уже кончилась в магазинах, а в библиотеках ее просто «зачитывают» (вероятно, студенты Вадима Розина), поэтому автор любезно предоставил нам для анализа ее электронную версию, что облегчило работу над текстом, но усложнило цитирование. Заранее приносим свои извинения за то, что цитаты из первой книги будут даваться без ссылки на печатное издание.

Методология, которую мы применили к анализу данных романов, базируется на концепции большой и малой традиций европейской культуры, предложенной культурологом И.Г. Яковенко.

Под малой традицией понимается взятая как единое целое субдоминантная в рамках европейского культурного космоса парадигма, сложившаяся в III -IV вв. н.э. из элементов, отброшенных при формировании христианского космоса, составившего большую культурную традицию. Диалектика двух потоков культуры – доминантного (большая традиция) и субдоминантного (малая традиция) на протяжении веков составляла нерв европейской культуры, понимаемой расширительно. Европа здесь – материнское пространство, из которого вырастает христианский мир как целое. Размежевание утверждающегося христианства с культурой языческого прошлого и конкурирующими религиозными альтернативами было переломным моментом в истории культуры. Этот процесс разделил культурный космос позднего Рима на два материка: победившей христианской ортодоксии, которая составила большую традицию и неортодоксального культурного пространства, которое составило традицию малую.

Процесс разворачивания диалектики большой и малой традиций идет с момента разделения данных культурных потоков. Победившая традиция задавала способы постижения реальности, нивелируя значение субдоминанты в культуре. В свою очередь, малая традиция долгое время выбирала стратегию мимикрии.

Вычленить малую традицию зачастую можно по гностико-манихейскому миропереживанию, характерному для субдоминанты. Другие признаки малой традиции – эзотеричность, синкретическая неразрывность базовых топосов, когда в текстах адептов малой традиции "Ковчег завета - чаша Грааля - Золотое руно - философский камень объединяются в некотором надрациональном тождестве …»

В целостности малой традиции сосуществуют Каббала, гностицизм, магия, оккультизм, эзотерические практики вроде алхимии, инициатические культы. Особое место занимают орденские структуры (тамплиеры, розенкрейцеры, масоны и др.)И. Г. Яковенко обращает внимание на то, чтотакиебазовые для современностифеномены, как наукаНового времени,секулярное сознание, либеральнаяфилософия, идеология прогресса, рыночная экономика, формировались совместными усилиями адептов большой и малой традиций. Причем, применительно к этому списку, роль людей и идей заданных малой традициейчасто оказывается ведущей. Специального исследования заслуживает малая традиция в литературном процессе. В настоящее время малая традиция все громче заявляет о себе, выходя из тени традиции большой. Многие культовые произведения ХХ века прочитываются лучше при учете их принадлежности к малой традиции.

Для представителей этого направления в литературе характерна особая ироничность, связанная как с постоянной необходимостью скрывать от непосвященных и открывать адептам нечто чрезвычайно важное, так и устойчивым комплексомгонимого –страхом «разоблачения», измены, коварства со стороны представителей победившейортодоксии.

Романы Розина – яркий пример того, как в голове человека, вынужденного профессионально находиться в рамках навязанного большой традицией типа рациональности вызревает подспудное желание гармонизации картины мира, выливающееся в уравновешивание традиций большой и малой.

Герой Розина – ученый Марк Вадимов, которому в наследство от автора досталось отчество, ставшее именем Марк и имя, превратившееся в фамилию Вадимов. По сути дела – это внутренний отец Розина, его внутренний пастырь, учитель. Фигура учителя, чрезвычайно важная для малой традиции (в которой она приобретает метафизическое измерение), представлена в текстах Розина. Вот, взглянем на первого учителя Марка. Это учитель литературы. Что подмечено очень верно. В учителя литературы шли мистики и культурологи, розенкрейцеры и экстрасенсы тогда, когда они были вынуждены скрываться от советской власти. На уроках литературы можно рассказать многое из того, чего нельзя рассказать нигде. И те дети, которые способны это воспринять, поймут, а остальные, зевая, не заметят.«Долгими вечерами они гуляли на берегу моря или сидели в маленькой комнате Валентина Максимовича. Учитель рассказывал своему ученику, который был горд доверием, о своих поисках в области...теоретической физики и философии». Море, заметим, маленький Марк понимал мистически: «Море напоминало Марку живое таинственное существо, оно простиралось до горизонта, дышало, невольно внушало возвышенные мысли. Марк почти физически чувствовал море. Прочтя несколько лет спустя роман Станислав Лема "Солярис", Вадимов окончательно утвердился в эзотерическом отношении к морю…» и это обусловлено и именем героя. Его зовут Марк, море на латыни -mare . Одноименная стихия, одноприродная субстанция. Но в имени Марка есть и возможность – по-русски превращения в мрак, в фамилии Вадимов слышится «в ад». Инфернальная составляющая сущности героя проявляется уже в первых строках романа, когда «В скромной квартире известного в философских и гуманитарных кругах Москвы профессора Марка Вадимова приглушенно зазвенел телефон». Это был Рогов, который заказал Вадимову цикл публикаций для своего альманаха. Позднее, из этого цикла вырастает книга. Рогов приходит и на квартиру Вадимова, чтобы взять интервью. Приходит в девятой главе с неотвратимой неизбежностью, в воскресенье. Характерно, что пришел именно Рогов, а не Крылышкин, мог бы прийти еще и Копытов. Инфернальная символика здесь по-гоголевски прозрачна и, несомненно, отсылает к наиболее значительному произведению европейской литературы, написанному на тему «Ученый и Черт» - «Фаусту» Гёте.

Полгода назад, увидев Вадима Розина в реальности, я удивленно воскликнула: «О, как Вы похожи на Фаулза!» «Спасибо. И откуда же Вы это взяли?» «Как откуда, позвольте, я видела его фотографии. А теперь я вижу Вас. Действительно, Вы похожи». «Удивительно, и где вы раздобыли фотографии Ф…?» «В интернете, они висят на всех сайтах, посвященных его творчеству».

Позднее оказалось, что Розин услышал: «Как Вы похожи на Фауста», чем был очень польщен. Меня это удивило. Но теперь, читая эту книгу о современном Фаусте, написанную с мастерством Фаулза, я начинаю кое-что понимать.

И, прежде всего, в романе поражает единство магического миропереживания, характерное для современного человека. Поясним, что здесь имеется в виду. Розин описывает ритуальные практики, которые его герой – Марк конструирует вместе со своим другом и еще одной девушкой – армянкой Адой. Прежде, всего, о девушке. Характерно, что имя Ада в контексте магических практик, переживаемых любовным треугольником (где любовь носит не столько физический, сколько метафизический характер), используется и культовым украинским писателем Юрием Андруховичем в романе «Перверзия», причем, судя по всему, абсолютно независимо от Розина. В «Перверзии» Ада – украинка, жена проктолога, к которому главный герой испытывает не менее нежные чувства, чем к героине. Финальная сцена запечатлевает мистический сексуальный акт, проделываемый всеми участниками «тройственного союза», в результате которого герой растворяется, исчезает в водах венецианского Большого канала, уплывает, как рыба. Ритуальные практики Марка, Ады и Зуна в романе Розина кончаются трагически. Зун погибает, кончает жизнь самоубийством. Кстати, и насчет Стаха Перфецкого, героя Андруховича, выдвигается подобная версия.

Так какие же вещи практикуют герои Розина? Это держание руки над огнем, прохождение через стены, и классические полеты. Но, оговоримся. Все это герои проделывают во сне. И здесь мы позволим себе не поверить автору романа, строящего своеобразные зеркальные миры. Мир, который подается в романе как реальный, в нашем, чувственно данном в ощущениях мире, может быть понят как мир сновидений и грёз. Соответственно, мир сновидений может трактоваться как мир реальный. К чему это предуведомление? Дело в том, что когда автору данных строк было не больше четырнадцати лет, и эксперименты с руками и горящими свечками, и попытки летать и проходить через стены предпринимались в реальности. Кроме того, следует указать и на попытку воспроизводства ритуальных танцев, характерную, видимо, для особ женского пола. Все это происходило отнюдь не в сновидениях, а наяву, но, несомненно, под влиянием особого мистического состояния, если угодно, транса. Однако, попытки взлететь, настойчивые и упорные, предпринимались автором этих строк, в рамках малой традиции, которая в советское время транслировалась в значительной мере через кинофильмы. Полёты, восходящие к ключевым фигурам малой традиции – мастеру Дедалу и, особенно к Симону Магу (чей пример, вероятно, наиболее характерен в силу двух обстоятельств: отсутствия технического средства полёта и резкое противостояние с апостолами, приведшее к смерти мифического персонажа), были в достаточной мере отражены в советских кинофильмах. Прохождение через стену, даже с некоторыми техническим подробностями, было прекрасно показано в фильме «Чародеи» - о советском НИИ, почему-то занимающемся проблемами использования магических предметов.

Суть же дела заключается в том, что во все времена появляются люди, которых неведомая сила тянет делать определенные вещи: ходить по воде, летать по воздуху, проходить сквозь стены, не сгорать в огне, не чувствовать боли, когда она объективно могла бы быть, лечить людей самими собой, думать над своим предназначением, сочинять тексты, выдавать концепции, понимать мир. Все эти, казалось бы, несвязанные друг с другом вещи, лежат в рамках определенной типологии личности, которая как раз и представлена в герое романа Розина.

Важную роль для становления такого типа человека играет переживание смерти близкого как урока, и чувство свое вины за невозможность его спасти. Так, маленьким мальчиком Марк сталкивается со смертью друга, с которым сидел за одной партой. Его переезжает машина и, хотя мальчик еще жив, Марк наблюдает за тем, как смерть овладевает им. То же чувство я, помню, испытала в 8 лет, когда моя бабушка, которую я любила, умирала от рака. Меня не пускалик ней, хотя я очень хотела с ней общаться. И вот, в один день мне сказали, что я могу провести три дня в квартире напротив, у соседей. Как же я была счастлива. Я спала на совершенно безмерной как море кровати, мне подарили настоящую морскую раковину (я выбрала самую маленькую из семи, хотя, мне конечно же, хотелось самую большую) и показывали чудесные фильмы. Когда же эти волшебные дни кончились, я вошла в квартиру и что-то сказала своей матери. На что сестра моей бабушки гневно ответила: «Как ты смеешь, что за злой ребёнок! У твоей мамы горе – умерла её мама, а ты…» Бабушку мне не показали, боялись, что это плохо отразится на моей психике. Но хуже всего, подозреваю, на ней отразилось то, что я не смогла попрощаться с бабушкой, и что в день ее смерти я была так счастлива.

Мистические переживания у ребенка, возможно, связаны с невозможностью помочь умирающему, с обвинением себя в его смерти. Именно такое чувство испытывает герой Розина и по отношению к Виктору Зуну – другу уже с институтских времён. У меня тоже в близком возрасте был похожий случай. Одна девушка, которая хотела заниматься со мной любовью, и неоднократнопредлагала это сделать, причем, в сферу её интересов входила не только я, но и мой молодой человек, которого я искренне и нежно любила, внезапно умерла. И произошло это странно и нелепо. Дочь богатых родителей, которые были способны отправить её на учёбу на Кипр, где она едва не разбилась на мотоцикле, в кампании золотой молодёжи, была зарезана и, пред этим изнасилована водителем, подбрасывавшим её, добиравшуюся автостопом до нашего сакрального теперь уже Питера. Незадолго до этого, причём, она сняла гипс, который фиксировал сломанную в результате неудачного приземления на дельтаплане. Мне тоже не сказали, что она умерла. Случилось это на рождество. Узнала я только в марте. Было это лет десять назад,но я до сих пор помню, как она фктически прилетала ко мне после смерти, словно хотела что-то сказать: то ли испросить прощения, то ли самой простить, освободиться. Так продолжалось год. Я молилась о спасении её души, и вроде бы, всё успокоилось. Но то, что я хочу сказать, заключаетсяв следующем: в текстах писателей, принадлежащих к малой традиции, есть распространенный сюжет Герой-маг невольно, вернее, без использования технических средств, одной силой мысли, убивает близкого друга или возлюбленную, после чего мучается всю жизнь. Этот сюжет – смерти товарища или жены прослеживается и у Набокова и у Фаулза, и у маркиза де Сада.

Смерть здесь того человека, кто близок, а герой чувствует за неё свою вину. Хотя и не подпадает под юридические процедуры, поскольку убийство совершается в ином мире. Так Рогатый, простите, Рогов, интересуется у Вадимова: «Вы произнесли фразу "желание достойно умереть". Правда ли, что еще в университете, Вы вместе с Виктором Зуном экспериментировали со своими сновидениями. И верно ли, что Зун на ваших глазах покончил жизнь самоубийством?» герой отвечает: «Думаю, если спросили о Викторе Зуне, то получили от кого-то информацию и знаете, что при его смерти никого не было. Хотя действительно, в его уходе из жизни есть много непонятного. Но я к этому непричастен, последние годы мы с Виктором встречались довольно редко». Ключевое словоздесь н е п р и ч а с т е н.Дьявол обвиняет, а ученый оправдывается. Он понимает, что смерть друга ставится ему в вину уже потому, что он – маг и действует в рамках определённого – магического пространства формирования смыслов, где маг в с е г д а виноват в смерти друга.

В связи со смертью Зуна вспоминается один – чисто культурологический – эпизод. Дело в том, что среди пожилых крестьян еще в начале ХХ века существовало поверье -еслизадом к паровозу и посмотреть на него через свои ноги, то можно увидеть души мертвецов, которые тянут паровоз. Что там видели пейзане, неизвестно, но герой Розина отчетливо вспоминает о чёрте, бегущем рядом с паровозом в видении (выглядевшем как абсолютно реальное) из своих молодых лет. Друг Вадимова – Виктор Зун погибает, стараясь перебежать перед поездом, чтобы испытать острые ощущения. Склонность к суициду была у Виктора изначально. Как послесловие Анны Карениной, он гибнет от электрички, не в силах стерпеть напряженность дружбы с магом. Не случайно, у них есть общая знакомая – «Близкая приятельница Вадимова, долгое время безуспешно добивавшаяся его любви, в последние два года жизни Зуна сменила свою привязанность и стала любовницей Виктора». Маг, его друг и женщина – воплощение гностической Софии и мистериальной Персефоны – это то, что нужно, чтобы возгорелась искра эзотерического огня.

Однажды у автора этих строк был в жизни очень сложный период, который длился около девяти месяцев, и никак не кончался. Но однажды во сне, появился Учитель, причем, как пишет Розин: «события во сне казались такими натуральными, на ощупь плотнее окружающего мира», и сказал мне странную фразу: «Катюша, давай подсчитаем какого ты уровня». Дальше шли подсчеты, приведшие к высокой цифре. «Посмотри, если такие как ты буду желать себе смерти, то что же произойдет с миром?». Очнулась я ото сна в полном ощущении реальности происходившего и даже большей, чем реальность эмпирического мира, данного нам в ощущениях. Это чувство, что сон может быть более реальным, чем явь – важное переживание, которое пытается донести своим читателям Вадим Розин. Вообще, его романы – это попытка прорваться в трансцендентное, попытка проникнуть в другую реальность, изъезженнуюи исхоженную шаманами, мистиками, мистагогами, розенкрейцерами, тамплиерами и эзотериками всех времен и народов.

Реальность далёкую и близкую, внутреннюю, тайную. По-моему, у него это получилось.

Сочинение

Изучая предков, узнаем самих себя, без знания истории мы должны признать себя случайностями, не знающими, как и зачем пришли в мир, как и для чего живем, как и к чему должны стремиться. В. Ключевский
Хотим мы этого или нет, наше настоящее неотделимо от прошедшего, которое постоянно напоминает о себе. “Весь в деда пошел”, - говорят окружающие о младенце, которому без году неделя. Старые псковские фрески, буквы, выцарапанные на новгородской бересте, звуки пастушьего рожка, предания “давно минувших дней”, очертания храмов - все это всколыхнувшееся прошлое заставляет думать о том, что былое не ушло.
История - грозное оружие! Разве не очевидно, что “империя зла” начала разваливаться под мощными ударами писателей, обратившихся к нашему прошлому! Среди них В. Чивилихин, А. Солженицын, Ч. Айтматов, В. Шаламов. Литература 80-х годов обратила сознание народа к его историческому прошлому, рассказала ему, что он вовсе не ровесник Октября, что корни его уходят вглубь веков.
Роман-эссе Владимира Чивилихина “Память” был опубликован в 1982 году. Писатель пытается “объять необъятное” и вспомнить все наше историческое прошлое. “...Память - это ничем не заменимый хлеб насущный, сегодняшний, без которого дети вырастут слабыми незнайками, неспособными достойно, мужественно встретить будущее”.
Нет возможности даже вкратце пересказать “Память”. В центре произведения - русское героическое средневековье, когда было оказано сопротивление иноземным нашествиям с Востока и Запада. Это бессмертный урок-истории, забывать о котором недопустимо.
Писатель приглашает нас прикоснуться к вещам, помнящим взгляды и руки тех, кто давно исчез. Рассматривая грубый каменный крест, напоминающий человека с раскинутыми руками, Чивилихин рассказывает о том, как грабительское войско степняков пришло к городу лесной Северской земли: “Не перед камнем стою, а перед глубокой многовековой тайной! Победоносное степное войско было сковано железной цепью организации и послушания, умело применяло осадную технику, обладало огромным опытом штурма самых неприступных твердынь того времени. Во главе его стояли поседевшие в жестоких боях главнокомандующие. Сорок девять дней степное войско штурмовало деревянный лесной городок, семь недель не могло взять Козельск! По справедливости, Козельск должен.был войти в анналы истории наравне с такими гигантами, как Троя и Верден, Смоленск и Севастополь, Брест и Сталин-град”.
Вслед за повествованием о героическом древнем Козельске - новелла о партизанской газете, отпечатанной в августе 1943 года на бересте: “Каждая буковка вдавилась, как в древних новгородских, смоленских и витебских берестяных грамотах, и заполнилась навеки типографской краской...”
Причудливы, непредсказуемы повороты повествования этого необычного романа. А сколько новых имен открыл Владимир Чивилихин любознательному читателю: декабрист Николай Мозгалевский, стихийный философ Павел Дунцев-Выгодский, поэт Владимир Соколовский, мыслитель-тираноборец Михаил Лунин, узник камеры-одиночки Николай Морозов.
Гимн писателя талантливости нашего народа никого не может оставить равнодушным. Чивилихин знакомит нас с великим, но малоизвестным ученым - Александром Леонидовичем Чижевским, основателем Новой науки гелиобиологии. Автор перечисляет труды ученого с мировым именем. И снова читателя обжигает мысль: “... как же расточительны бываем мы, как беспамятны, как ленивы и нелюбопытны...”
Неожиданно перед нами начинает разворачиваться история сложных отношений гения русской литературы Гоголя и бывшей фрейлины.императрицы Александры Смирновой-Россет, красавицы и умницы, воспетой Вяземским, Жуковским, Пушкиным. Или вдруг мы оказываемся вместе с автором в древнем Чернигове, городе, где сохранился архитектурный шедевр мирового значения - церковь Параскевы Пятницы.
Особую сторону книги “Память” составляют разнообразные споры, которые ведутся по ходу повествования. Так, например, ставится вопрос, почему степняки избирали именно такой путь, а не иной? Вопрос не праздный, ибо за ним - ключевые проблемы отечественной истории, проливающие свет на законность владения теми или иными землями. “Ответ на этот вопрос помог бы рассеять множество исторических недоразумений, увидеть пу-таницу5 разнотолки и ошибки в бесчисленных описаниях давнего лихолетья, расстаться с некоторыми наивными представлениями, застрявшими в нашей памяти с младых, как говорится, ногтей”.
Писатель воздает должное и тем, кто внес свою лепту в постижение родной истории. Так по ходу повествования воссоздан трогательный и прекрасный портрет Петра Дмитриевича Барановского, знаменитого московского архитектора-реставратора, делами и жизнью которого столица должна гордиться.
Октябрьская революция 1917 года задала моду вольно обращаться с историей, в социалистическом обществе ей была отведена не объективная, а субъективная и подчиненная государству роль.
Однако еще Пушкин заметил, что “неуважение к истории и к предкам есть первый признак дикости и безнравственности”. А великий историк Н.М. Карамзин в “Истории государства Российского” писал: “История... расширяет пределы собственного бытия; ее творческою силою мы живем с людьми всех времен, видим и слышим их, любим и ненавидим...”.

1. Ессеи

   Общественно-религиозное течение в Иудее во 2-й половине 2 в. до н. э. - 1 в. н. э. Е. - в числе главных предшественников христианства. Согласно античным авторам (Филону Александрийскому, Плинию Старшему, Иосифу Флавию, Ипполиту)...

2. ессей

   сущ., кол-во синонимов: 2 озеро 162 эссен 2

3. -есса

   есса суффикс
   1. Словообразовательная единица, образующая имена существительные женского пола

   Толковый словарь Ефремовой
4. ессей
5. Ессей

   Озеро на С. Среднесибирского плоскогорья, в бассейне р. Хатанга в Красноярском крае РСФСР. Площадь около 238 км2. Мелкое, берега возвышенные, прямые, почти без заливов. Питание снеговое и дождевое. В озеро впадают рр. Буордах, Сордонгнох, Сигмоян и др.

   Большая советская энциклопедия
6. Ессеи

   гностические секты, против которых предостерегали апостолы.
   См. прот. П. А. Лебедева, "Ессеи и терапевты
   " ("Дух Христианина", 1862); Lucius, "Der Essenismus und das Judeuthum" (1889); Лурье, "Ессеи " ("Историческое Обозрение", книга IV, 1892).
   Н. Барсов.
   

7. ессеи

   орф.
   ессеи , -еев, ед. ессей , -я
   

8. Ессеи

   (Исиим)
   Группа праведников периода Второго Храма, стремившихся к образу жизни, полному святости и чистоты. Е. отстранялись от общества и чуждались людей, не принадлежавших к их движению.
   Вероятнее всего, что...

   Энциклопедия иудаизма
9. ЕССЕИ

   Оппозиционное общественно- религиозное течение в Иудее во 2-й пол. 2 в. до н. э. - 1 в. н. э., одно из главных предшественников христианства. Этимология слова "Е." достоверно неизвестна. Осн. сведения...

   Советская историческая энциклопедия
10. ЕССЕИ

    ЕССЕИ (греч. essaioi) - одно из общественно-религиозных течений в Иудее во 2-й пол. 2 в. до н. э
    1 в. н. э. Общины ессеи считаются одними из главных предшественников раннего христианства. В основе
    воззрений ессей мессианско-эсхатологические идеи, учение о дуализме (борьбе добра со злом и вера

    Большой энциклопедический словарь
11. Ессеи

    Ессены (греч., лат. esseni, возможно, от арам.-сир. hassayya - «благочестивые», или от арам

    Словарь по культурологии
12. Ессов

    (Gessow) теперешний Ясвойне - местечко Ковенской губернии и уезда, на реке Невяти, недалеко от ее устья. Прежде названия E. и Пастовен всегда встречались вместе (хроника Стрыйковского) и обозначали область или волость...

    Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона
13. Ессеи

    растений и врачеванием больных (Терапевты). Главным местопребыванием Ессев , по свидетельству Плиния, была западная сторона Мертвого моря, выше пустыни Ен-Гедской.
    

    Библейская энциклопедия архим. Никифора
14. есса -есса

    ЕССА -ЕССА -esse,<�ит. essa. Суффикс женского рода, обозначающий деятельницу. Обычно шутл

    Словарь галлицизмов русского языка
15. Роман

    Рыцарский роман ) (стихотворных и прозаических), в которых герой-рыцарь совершал невероятные, подчас
    «Новый роман »).
    С другой стороны, в России, затем в СССР и позже в других странах в их социалистических
    нового типа. В многонациональной советской литературе роман -эпопею представляют такие произведения
    Арагона, «Хвала и слава» Я. Ивашкевича.
    Лит.: Веселовский А. Н., История или теория романа ?, Избр
    статьи, Л., 1939; Грифцов Б. А., Теория романа , М., 1927; Фокс Р., Роман и народ, пер. с англ., М

    Большая советская энциклопедия
16. роман

    сюжетом.
    Научно-фантастический роман .
    □
    Лаптев взял с комода исторический роман и, отыскав страницу
    и женщиной.
    Завести с кем-л. роман .
    □
    [Цыганов:] А здесь, в городе, в жизни -
    бывают романы ? [Надежда
    ] Как же без этого? И здесь влюбляются. М. Горький, Варвары.
    - Между нами не было романа

    Малый академический словарь
17. роман

    рома́н
    (напр., у Пушкина), также, с семинаристским ударением ро́ман (Мельников; см. Зеленин, РФВ 54, 117). Из нем. Rоmаn – то же или скорее непосредственно из франц. roman, ст.-франц. romanz, первонач. "повествование на народн.

    Этимологический словарь Макса Фасмера
18. роман

    РОМ’АН, романа , ·муж. (·франц. roman).
    1. Большое по объему повествовательное произведение, обычно
    любовь - это только в романах.» Чехов. Бытовой роман . Авантюрный роман . Плутовской роман . Исторический
    роман создан Вальтер-Скоттом. Психологический роман . Евгений Онегин - роман в стихах.
    2. Любовные
    отношения, любовная связь между мужчиной и женщиной (·разг.). У нее с ним роман . «(Герой) не моего
    романа .» Грибоедов. «Дарья Гавриловна, в молодости имевшая роман с секретарем магистрата.» Горбунов.
    

    Толковый словарь Ушакова
19. Романа

    (Педро Caro у Sureda, маркиз de La Romana, 1761-1811) - испанский генерал. В 1807 г., когда Наполеон потребовал от мадридского кабинета выставить для французской службы корпус в 15000 солдат...

    Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона
20. романный

    Рома́н/н/ый.

    Морфемно-орфографический словарь
21. Роман

    РОМАН - одна из самых свободных литературных форм, предполагающая громадное количество
    всегда в широкую и цельную картину. Этим вполне определяется отличие романа от повести, сказки или песни
    другие виды повествовательного искусства. Из приведенного определения явствует, что жанр романа
    предполагает три основных рода: роман страстей или психологический, роман нравов или бытоописательный
    и, наконец, роман приключений. Три этих вида в различных сочетаниях могут встречаться в одном

    Словарь литературных терминов
22. Роман

    орф.
    Роман , муж. имя (Романович, Романовна)
    

    Орфографический словарь Лопатина
23. роман

    роман
    I м.
    Большое по объёму, со сложным сюжетом повествовательное художественное произведение

    Толковый словарь Ефремовой
24. роман

    Романа , м. [фр. roman]. 1. Большое по объему повествовательное произведение, обычно в прозе

    Большой словарь иностранных слов
25. роман

    эпической прозы. Исторический р. Р.-эпопея.
    | прил. романный , ая, ое (спец.) и романический, ая, ое

    Толковый словарь Ожегова
26. роман

    сущ., м., употр. часто
    (нет) чего? романа , чему? роману, (вижу) что? роман , чем? романом, о чём
    ? о романе; мн. что? романы , (нет) чего? романов, чему? романам, (вижу) что? романы , чем? романами
    Исторический, авантюрный роман . | Женский роман . | Толстый, скучный роман . | Психологический, бытовой
    роман . | Читать романы . | Задумать, создать, напечатать роман . | Роман вышел за границей.
    2. Романом
    называют любовные отношения между мужчиной и женщиной. Завести роман с кем-либо. | Их трудный роман

    Толковый словарь Дмитриева
27. Роман

    Romānus
    прозвание нескольких людей из низшего сословия:
    1. Servius Romanus, бывший раб, получил свободу в награду за передачу артепского замка римлянам. Liv. 4, 62;...

    Словарь классических древностей
28. Роман

    Роман
    (Болгария, Румыния - гор.)
    

29. романный

    романный
    

    Орфографический словарь. Одно Н или два?
30. романный

    орф.
    романный
    

    Орфографический словарь Лопатина
31. романный

    ая, -ое.
    прил. к роман (в 1 знач.).
    Романный сюжет. Романная традиция.
    □
    Лев Николаевич
    последовательно отходил от обычных романных форм. Шкловский, Лев Толстой.
    

    Малый академический словарь
32. роман

    РОМАН -а; м. [франц. roman]
    1. Большое повествовательное произведение, обычно в прозе, со сложным
    Толстого "Война и мир". "Евгений Онегин" - р. в стихах. Читать романы . Создать р.
    2. Разг. Любовные
    отношения между мужчиной и женщиной. Завести р. с кем-л.
    ◁ Романный , -ая, -ое. Лит. (1 зн
    Р.сюжет. Р-ая традиция. Р-ая форма повествования. Романический, -ая, -ое. Устар. Р-ая история (напоминающая роман ). Р-ие отношения (любовные).
    

    Толковый словарь Кузнецова
33. романный

    РОМАННЫЙ см. Роман .
    

    Толковый словарь Кузнецова
34. роман

    орф.
    роман , -а
    

    Орфографический словарь Лопатина
35. Роман

    романа.Перспективы социалистического романа.Библиография.
    РОМАН - большая эпическая форма, самый типичный
    времени.
    ПРОБЛЕМА РОМАНА . - Несмотря на исключительную распространенность этого жанра, его границы
    «Морфология романа ». Однако он не смог теоретически овладеть массой историч. материала, диференцировать
    проблемы Р. см. раздел «Роман как буржуазная эпопея»). Для разрешения проблемы Р. нужно прежде
    «средневековые романы » они нередко трактуются и до сих пор в истории литературы. Но такое их обозначение

    Литературная энциклопедия

(фр. roman > стар.-фр. romans повествование на романском языке (а не по латыни)
1) В литературоведении: литературный жанр; художественное произведение, гл. образом в прозе, хотя может быть и в стихах;...

Словарь лингвистических терминов Жеребило
36. роман Морфемно-орфографический словарь
37. Романа

    Ы, жен. Стар. редк.
    Производные: Романя; Маня; Рома.
    Происхождение: (Женск. к (см. Роман ))
    

    Словарь личных имен
38. РОМАН

    От различных производных форм имени Роман (из латинского «романус» - римский). (Ф). Ромашихин
    основе этой фамилии - именование женщины Ромашиха, т.е. «жена Романа », вероятнее, даже вдова, сына
    имени Роман (лат. romanus - «римский, римлянин») через промежуточную форму Ромаш (Ромашов

    Словарь русских фамилий
39. романный

    Романный , романная , романное , романные , романного , романной , романного , романных , романному романной , романному , романным , романный , романную , романное , романные , романного , романную , романное романных , романным , романной , романною , романным , романными , романном , романной , романном , романных романен, романна, романно , романны, романнее , пороманнее, романней , пороманней

40. роман

    пиар-роман 1 порнороман 1 радиороман 1 рома 5 роман -антиутопия 1 роман -баллада 1 роман -биография 1 роман -вызов 1 роман -детектив 1 роман -дилогия 1 роман -драма 1 роман -исповедь 1 роман -исследование 1 роман -итог 1 роман -памфлет 1 роман -поэма 1 роман -притча 1 роман -путевой дневник 1 роман -размышление 1 роман -репортаж 1 роман -сказка 1 роман -трилогия 1 роман -хроника 1 роман -эпопея 1 роман -эссе 1 романец 1

    Словарь синонимов русского языка
41. Романы

    Романы
    Романы - русские князья. Роман Васильевич, князь ярославский, участник Куликовской битвы
    которого Роман удерживал от бесчеловечных насилий при сборе дани, донес хану Менгу-Темиру, что князь

    Большая биографическая энциклопедия
42. Романо

    Romano)
    Джулио (1492 или 1499-1546), итальянский архитектор и живописец; см. Джулио Романо .
    

    Большая советская энциклопедия
43. Роман

    (фр. roman) – литературный жанр эпического произведения большой формы, в котором повествование сосредоточено на судьбе отдельной личности, ее отношении к окружающему миру, становлении и развитии ее характера и самосознания.

    Словарь по культурологии
44. роман

    Роман , романы , романа , романов, роману, романам, роман , романы , романом, романами, романе, романах

    Грамматический словарь Зализняка
45. романный

    прил., кол-во синонимов: 1 романический 8

    Словарь синонимов русского языка
46. роман

    Заимств. в конце XVIII в. из франц. яз., где roman < ст.-франц. romanz, восходящего к лат. romanice. Буквально - «сочинение на каком-л. родном романском языке, а не на латыни».

    Этимологический словарь Шанского
47. роман

    I.
    повесть, преимущественно трактующая о любви (намек на "роман " - любовные отношения между людьми
    различного пола)
    Ср. Романы тогда мы охотно читаем,
    Когда мы еще иль уже - их не знаем.
    *** Афоризмы
    Ср. Из романа учатся жизни! Он сделался руководствующим кодексом к изучению взаимных отношений
    сердечный рано мучит,
    Как говорит Шатобриан,
    Не женщины любви нас учат,
    А первый пакостный роман
    Теперь с каким она вниманьем
    Читает сладостный роман ,
    С каким живым очарованьем
    Пьет обольстительный

    Фразеологический словарь Михельсона
48. Роман

    А, муж.
    Отч.: Романович, Романовна; разг. Романыч.
    Производные: Романка; Ромаха; Ромаша; Романя; Рома; Ромася; Ромуля.
    Происхождение: (Лат. Romanus - римский; римлянин.)
    Именины: 18 янв., 11 февр., 16 февр.

    Словарь личных имен
49. романный

    РОМ’АННЫЙ, романная , романное (лит.). прил. к роман в 1 ·знач.; свойственный роману. Романное построение литературного произведения.
    

    Толковый словарь Ушакова
50. романный

    романный прил.
    1. Соотносящийся по знач. с сущ. роман I, связанный с ним.
    2. Свойственный роману
    роман I, характерный для него.
    3. Заключенный в романе роман I
    

    Толковый словарь Ефремовой
51. РОМАН

    РОМАН (Roman) - город на востоке Румынии. 71 тыс. жителей (1985). Трубопрокатный завод
    машиностроение, химическая, легкая, пищевая промышленность.
    РОМАН (франц. roman) - литературный жанр, эпическое
    в ее отношении к окружающему миру, на становлении, развитии ее характера и самосознания. Роман - эпос
    смысла. Типичная романная ситуация - столкновение в герое нравственного и человеческого (личностного
    с природной и социальной необходимостью. Поскольку роман развивается в новое время, где характер