Екатерина Дашкова краткая биография княгини, дочери графа Воронцова изложена в этой статье. Екатерина Дашкова — подруга и сподвижница будущей императрицы Екатерины II, активнейшая участница государственного переворота 1762 года, директор Петербургской Академии наук и президент Российской академии

Дашкова Екатерина Романовна краткая биография

17 (28) марта 1743 г. родилась княгиня Екатерина Романовна Дашкова (урождённая Воронцова) в Санкт-Петербурге.

Первое воспитание получила в доме своего дяди, вице-канцлера Михаила Илларионовича Воронцова. Благодаря любви к чтению она сделалась одной из образованнейших женщин своего времени. Её любимыми писателями были , Буало, Гельвеций. С ранних лет Дашкову интересовали также вопросы русской политики.

В 1758 г. она познакомилась с княгиней Екатериной Алексеевной, будущей императрицей Екатериной II. Их сближение произошло, в том числе, на почве литературных пристрастий.

В 1769-1782 гг. Дашкова побывала в Германии, Великобритании, Швейцарии, Голландии, Франции, Италии, встречалась с европейскими просветителями , Д. Дидро, В. А. Кауницем, А. Смитом.

В 1783 г. императрица назначила Е. Р. Дашкову на пост директора Петербургской Академии наук при президентстве графа К. Разумовского. Таким образом, Дашкова стала первой в мире женщиной, управляющей Академией наук. Под её руководством было издано собрание сочинений , труды С. П. Крашенинникова, И. И. Лепёхина. Были также возобновлены общедоступные курсы по естественным наукам.

В 1783-1784 гг. Е. Дашкова руководила изданием журнала «Собеседник любителей российского слова».

Также по её предложению 30 сентября (11 октября ) 1783 года была учреждена Императорская Российская академия, которая стала центром изучения русского языка и словесности. Дашкова хотела возвести русский язык в ранг великих литературных языков Европы. Главным достижением Российской академии стало издание в 1789-1794 гг. шеститомного «Словаря Академии Российской», первого толкового словаря русского языка, в составлении которого приняли участие многие учёные и литераторы.

В 1794 г. в сборнике «Российский Театр, или Полное собрание всех российских театральных пьес», также издававшемся под руководством президента Российской академии, была опубликована трагедия Я. Княжнина «Вадим Новгородский», вызвавшая гнев Екатерины Великой. Дашкова впала в немилость и была отстранена от дел. В 1801 г., по вступлении на престол Александра I , члены Российской академии единогласно пригласили Дашкову вновь занять председательское кресло, но она отказалась.

Последние годы Екатерина Романовна провела в работе над мемуарами. Рукопись «Записок» попала за границу и была издана на английском и французском языке. Мемуары Дашковой являются важным историческим документом, содержащим немало интересных сведений о жизни русской аристократии второй половины XVIII в., перевороте 1762 г., заграничных впечатлениях княгини.

Екатерина Романовна Дашкова скончалась в 1810 г. и была погребена в храме Живоначальной Троицы в селе Троицком Калужской губернии.

Статс-дама, президент С.-Петербургской Академии Наук и Российской Академии, дочь графа Романа Илларионовича Воронцова и супруги его, графини Марфы Ивановны, урожденной Сурминой, род. 17 марта 1744 г. в Петербурге, ум. 4 января 1810 г. в Москве. 1744-й год, как год своего рождения, неоднократно прямо указывает сама княгиня Дашкова; по некоторым другим указаниям она родилась в 1743 г. Она была крестницей императрицы Елизаветы Петровны и великого князя, впоследствии императора, Петра Феодоровича. Лишившись матери в апреле 1745 г., она воспитывалась в доме своего дяди, канцлера гр. М. Илл. Воронцова, вместе с его дочерью, впоследствии графинею Строгановой. При учении их главное внимание обращено было на иностранные языки; русский преподавался, по свидетельству кн. Дашковой, урывками, и ученицы знали его плохо. Молодая графиня была одарена недюжинными способностями и характером. С детства проявляла она большую любознательность и к 15-и годам прочла уже многое из сочинений Монтескье, Бейля, Вольтера, Буало, Гельвеция. Вместе с тем, она уже тогда обнаружила признаки того честолюбия, которым отмечена вся ее жизнь и деятельность. Кн. Дашкова рассказывает, что во время кори, постигшей ее на 13-м году, когда она была вполне отделена от своей семьи, под влиянием одиночества произошла резкая перемена в ее характере: она стала серьезна и задумчива; сама кн. Дашкова объясняет это тем, что не была удовлетворена присущая ей потребность "быть любимою и интересовать собою тех, кого любила" (je voulais être aimée, je voulais intéresser tous ceux que j"aimais); но вся дальнейшая деятельность кн. Дашковой отмечена вовсе не проявлениями любвеобильной души, а именно - проявлениями энергичного характера и сильного, можно сказать, беспокойного честолюбия; поэтому мы думаем, что из рассказа Дашковой надо заимствовать указание, что эти особенности ее характера проявлялись уже в детстве, но принимать объяснение, какое она сама дает этим особенностям - нельзя.

По рассказу кн. Дашковой, любовь ее к чтению и довольно значительные познания обратили на нее внимание сначала И. И. Шувалова, который стал снабжать ее книгами, а затем и некоторых дипломатов, которые посещали дом канцлера, ее дяди, и которых она жадно распрашивала о многом, ее интересовавшем; от этих лиц услышала о ней великая княгиня Екатерина Алексеевна и заинтересовалась ею. В зиму 1758-1759 года великая княгиня, во время одного из своих посещений дома канцлера, долго разговаривала с молодой графиней и с этих пор, по словам Дашковой, установились между ними дружеские отношения.

В мае 1759 г. гр. Ек. Ром. Воронцова вышла замуж за князя Михаила (Кондрата) Ивановича Дашкова и до лета 1761 г. прожила в Москве и в имениях своего мужа, в кругу его семьи. По словам кн. Дашковой, мать ее мужа не знала иностранных языков, и Е. Р. Дашкова, желая ей угодить, выучилась за это время хорошо по-русски. В феврале 1760 г. родилась у нее дочь Наталья, а 1 февраля 1761 г. сын Михаил, умерший в младенчестве. 28 июня 1761 г. ровно за год до восшествия на престол Екатерины II, Дашкова с мужем приехала обратно в Петербург и немедленно получила приглашение бывать при дворе великого князя и его супруги. Императрица Елизавета часто и сильно болела; несомненно было, что скоро воцарится Петр Феодорович; он был в явном разладе с женою, а старшая сестра княгини Дашковой, графиня Елизавета Романовна Воронцова, была открыто его фавориткою. Великий князь встретил Дашкову очень дружелюбно, отношением к себе сестры Дашкова тоже была вполне довольна. Но она не захотела воспользоваться приглашением великого князя вступить в его ближайший кружок и интересовалась несравненно более обществом великой княгини. Вероятно, к этому времени относится начало литературной деятельности Дашковой. Она говорит, что в письмах ее к великой княгине помещено было ею много русских и французских стихотворений, обращенных к будущей Императрице; они не были никогда напечатаны. Первыми напечатанными произведениями Дашковой являются: перевод "Опыта об эпической поэзии", Вольтера (напечатан в журнале "Невинное упражнение", 1763, стр. 13-21, 51-56, 99-111 и 145-155, с некоторыми различиями в заголовках отдельных статей) и стихотворная подпись к портрету Екатерины, гравированному Чемесовым: "Природа в свет Тебя стараясь произвесть" и т. д. Одновременно кн. Дашкова готовилась выступить и на другом поприще: по собственным словам ее, она стала задумываться о том, что ожидает Россию и Екатерину после смерти Елизаветы Петровны: невозможность того, чтобы Петр Феодорович царствовал сколько-нибудь продолжительное время, была очевидна для всякого мыслящего человека. За несколько дней до кончины Елизаветы Петровны, когда положение императрицы было уже совершенно безнадежно, кн. Дашкова - так она сама рассказывает - явилась ночью к великой княгине Екатерине Алексеевне и умоляла ее открыть ей, какой у нее план действий на случай смерти императрицы, и уверяла, что будет самою верною и преданною ее помощницей во всяком ее предприятии; по словам Дашковой, великая княгиня была тронута этим, но еще не имела никакого определенного плана. Насколько верно такое утверждение кн. Дашковой относительно великой княгини - это, конечно, вопрос другой; но несомненно, во всяком случае, что она ничего определенного не сказала Дашковой. В недавно изданной записке Императрицы Екатерины о первых днях царствования Петра Феодоровича, читаем следующие строки, относящиеся к вышеизложенному: "При самой кончине государыни императрицы Елисаветы Петровны прислал ко мне князь M. И. Дашков, тогдашний капитан гвардии, сказать: повели, мы тебя возведем на престол. Я приказала ему сказать: ради Бога не начинайте вздор, что Бог захочет, то и будет, а ваше предприятие есть рановременное и не созрелая вещь. К Дашкову же езжали и в дружбе и согласии находились все те, кои потом имели участие в моем восшествии... Княгиня же Дашкова с самого почти ребячества ко мне оказывала особливую привязанность".

В момент смерти императрицы княгиня Дашкова была больна. Новый император на третий день по воцарении посетил канцлера, тоже больного, и через пажа пригласил кн. Дашкову бывать у него по вечерам. Так как она, отговариваясь болезнью, не явилась и после неоднократного повторения этого приглашения, то гр. Елизавета Романовна написала ей письмо, что император начинает гневаться, считает болезнь, будто бы препятствующую Дашковой являться, притворною; после этого Дашкова стала посещать вечера императора; императрица на этих вечерах не бывала.

Между тем поведение Петра Феодоровича быстро вызывало и усиливало недовольство против него. Дашкова рассказывает, что она была душою всего заговора, низведшего Петра и возведшего Екатерину. Она передает, что после того, как император на одном параде строго и несправедливо отнесся к ее мужу, она устроила, что муж ее был послан в Константинополь с известием о воцарении нового государя; по словам Дашковой, она имела в виду не подвергать мужа опасности в случае неудачи революции, которая, "точно по какому-то наитию", представлялось ей неизбежною и в которой она хотела действовать одна и на свой только страх. Она говорит, что она своими беседами воодушевила Пассека, Бредихина, Рославлева и других, что она привлекла на сторону заговора гетмана Разумовского, Н. И. Панина и кн. М. Н. Волконского, причем Панин, будто бы, даже очень удивлялся, что она зашла так далеко, ничего не сообщая о своих действиях императрице. 27 июня 1762 г. вечером у Дашковой сидел H. И. Панин, когда приехал Г. Г. Орлов и сообщил об аресте Пассека; Дашкова, по ее словам, немедленно распорядилась, чтобы А. Орлов ехал за императрицею в Петергоф и после того серьезно и даже строго выговаривала Ф. Орлову, который приехал к ней, будто бы с тем, чтобы посоветоваться - необходимо ли ехать за императрицей немедленно. Очень возможно и даже вероятно, что Дашкова со многими разговаривала в том духе, как рассказывает, возможно, что вечером 27 июня было то, что она передает; но есть все основания думать, что значение и роль ее в событиях 28 июня были велики лишь в ее собственных глазах, а не на самом деле. Неудовольствие было всеобщим; если не каждый собеседник Дашковой, с которым она разговаривала о необходимости переворота, тотчас же отвечал ей, что он и сам так же думает, то это могло быть просто следствием осторожности и вовсе еще не доказывает, что Дашкова эту мысль и внушала своему собеседнику. Кроме того, излагая с чрезвычайною подробностью многие свои разговоры и с Петром Феодоровичем и с Екатериною Алексеевною, наконец с Орловым 27 июня, а отчасти и с другими лицами, Дашкова ограничивается самыми короткими и общими сообщениями, как только начинает говорить, что она внушала ранее тем или другим лицам относительно необходимости переворота. Императрица Екатерина в письме к С. Понятовскому, в письме, написанном в самые первые дни по восшествии на престол, заявляет, что Дашкова ошибается, думая, что все доходило до императрицы через нее; "шесть месяцев была я в сношениях со всеми вождями заговора, пишет она, прежде чем Дашкова узнала хоть одно имя". У самой Дашковой встречается признание, что она из всех Орловых знала до 28 июня только Григория и что только на другой день после переворота она поняла, какие отношения существуют между ним и Екатериной, - и это достаточно доказывает, что несправедливо приписывать Дашковой то значение, какое она себе присваивает. Уже Соловьев очень правдоподобно объясняет поведение Орловых 27 июня тем, что Орловы наблюдали, что делает, в решительный момент, сестра фаворитки императора. Но все-таки Соловьев признает за Дашковой роль, как кажется, более значительную, чем ту, какую она в действительности играла; он основывается на том, что Дашкова получила награду, больше которой не получил никто. Но это вполне естественно объясняется тем, что, за участие в таком опасном деле, женщину, к тому же молодую и знатную, конечно, необходимо и совершенно законно было вознаградить непропорционально высоко сравнительно с другими участниками. Наконец, решающее значение по вопросу о степени участия Дашковой в перевороте 28 июня имеет одно показание, идущее, можно сказать, от самой Дашковой и записанное значительно ближе ко времени этого события, чем изложение его, сделанное Дашковой в мемуарах. В 1770 г., тотчас после пребывания Дашковой в Париже, записал свои впечатления о знакомстве с нею Дидро. Изложение его внушает полнейшее доверие; передавая, например, два эпизода с оговоркою, что он излагает их почти дословно с рассказа Дашковой, Дидро, действительно, говорит почти дословно то же, что читаем в мемуарах и Дашковой. По словам Дидро, Дашкова не признавала важным в революции ни свое участие, ни участие кого-либо другого; больше всех, по ее словам, содействовал успеху переворота Петр Феодорович своим поведением; она говорила Дидро, что дело зашло очень далеко без ведома и императрицы, и ее самой, что за три часа до начала революции никто не поверил бы что она начнется раньше, чем через три года; "quelques heures avant, говорит она, personne de nous ne savait quand et comment finir ce que nous désirions ". По-видимому, так именно и представлялось Дашковой ее участие в событиях 28 июня в ближайшее к перевороту время; лишь впоследствии думаем мы, у нее, развилось убеждение, что участие ее в революции было так значительно; очень может быть, что кн. Дашкова, с течением времени, убедила и сама себя в этом. В ночь на 28 июня кн. Дашкова спокойно спала дома и явилась к Екатерине уже тогда, когда императрица перешла из Казанского собора во дворец; встреча была самая дружественная; императрица тут же передала Дашковой орден св. Екатерины, т. е. пожаловала ее в статс-дамы; Дашкова сопровождала императрицу и в ее походе к Ораниенбауму; в августе ей было выдано 24000 p. Ho добрые отношения сохранились недолго: Дашкова ехала в Москву в одном экипаже с императрицею, но в Москве отношения между ними сразу же стали очень натянутыми; Дашкова обвиняет в этом Орловых; имя ее затем стало примешиваться ко всем заговорам первых лет Екатерининского царствования, до заговора Мировича включительно. Нет никаких оснований думать, чтобы в этих слухах была хотя бы доля истины; вернее, что Дашкова только слишком откровенно выражала свое неудовольствие в тех случаях, когда ей казалось, что она имеет поводы к нему, а, как показывает вся ее дальнейшая жизнь, сохранить с нею полное согласие было почти невозможно. К неудовольствиям же, при таком характере, конечно было немало поводов, когда приходилось распределять среди приближенных к новой императрице влияние, почести и власть; Державин сообщает слух, что кн. Дашкова требовала себе первого места после государыни и желала даже заседать в Сенате; других указаний на такие претензии Дашковой нет, и мы считаем невозможным им верить; но тем не менее известие, передаваемое Державиным, характерно, как выражение взгляда современников на Дашкову. Впрочем, отношения между нею и двором не были испорчены окончательно; когда 12 мая 1763 г. у Дашковой родился сын Павел, его крестили императрица и великий князь Павел Петрович. В конце 1763 г. Дашковы вернулись в Петербург; кн. M. И. Дашков был вскоре назначен командовать одним из отрядов, действовавших в Польше, а 17 августа 1764 г. умер. Положение княгини Дашковой было очень не легкое. Ее отец и братья почти порвали с нею отношения, обвиняя ее не только в том, что она не старалась устроить лучшую судьбу для своей сестры, Елизаветы, но и в том, что она присвоила себе драгоценности, подаренные гр. Елизавете Романовне императором; с императрицею отношения оставались холодными. Дашкова переехала в 1765 г. в Москву, - и здесь быстро поссорилась со старой княгиней Дашковой, матерью своего покойного мужа. В 1768 г. она съездила в Киев, в 1769 г. вернулась в Петербург и получила позволение ехать за границу, чего давно уже добивалась; императрица прислала даже ей на дорогу 4000 p.; кн. Дашкова осталась очень недовольна этою, по ее словам, смехотворною суммой. Вообще, кажется, основательны показания многих свидетелей, что кн. Дашкова отличалась чрезвычайною скупостью; в записках своих она постоянно говорит о своих ограниченных средствах, о тех заботах, которые доставляли ей необходимость находить средства; но, вместе с тем, она постоянно располагала суммами, по тому времени значительными.

За границу отправилась кн. Дашкова incognito, под фамилией Михайловой; объясняет она это желанием избегнуть необходимости посещать дворы, что, впрочем, не помешало ей представляться едва ли не при каждом дворе, резиденцию которого она проезжала. Выехав из Москвы в декабре 1769 г., кн. Дашкова через Ригу, Кенигсберг и Данциг прибыла в Берлин; здесь провела она два месяца и неоднократно приглашена была ко двору. Отсюда через Вестфалию и Ганновер проехала она в Спа; здесь завязалось у нее знакомство с лордом и леди Суссек, и госпожою Гамильтон, с которою она сохранила дружеские отношения почти на всю жизнь. Из Спа кн. Дашкова совершила поездку в Англию, где посетила Лондон, Бристоль и Оксфорд, затем, через Брюссель и Антверпен, приехала в ноябре 1770 г. в Париж, где провела 17 дней, в течение которых, по собственным словам виделась с Дидро почти непрерывно последние 10 или 12 дней, - по словам Дидро он был у Дашковой четыре раза. Затем Дашкова посетила Лион, Марсель, Монпелье, осматривая повсюду все достопримечательное, приехала в Женеву, где была у Вольтера, который, по ее словам, принял ее чрезвычайно хорошо, затем отправилась водой по Рейну, в Калсруэ принята была очень милостиво герцогом и герцогиней Баденскими, и, после довольно продолжительной остановки в Спа, через Дрезден и Берлин, где снова была при дворе, возвратилась в 1772 г. в Россию. Императрица приняла Дашкову очень милостиво и пожаловала ей 10000 p., а потом через несколько времени еще 60000.

В этот приезд свой в Россию кн. Дашкова возобновила свои литературные связи и знакомства. В 1-й и во 2-й частях издания "Опыта трудов вольного российского собрания" (СПб. 1774-1775) она поместила статьи: "Письмо к другу", "Опыт о торге, г. Гюма", "О шутке" (перевод с английского), "Путешествие одной российской знатной госпожи по некоторым английским провинциям"; ей же приписывается "Речь об обязанностях, которые имеют ученые общества присоединять к физическим наблюдениям и нравственные" (СПб. 1776); в этот же приезд она вступила в Вольное российское собрание при Московском университете, учрежденное в 1771 г.

Осенью 1774 г. Дашкова переехала в Москву, а летом следующего года у нее опять произошло какое-то неудовольствие с императрицей, которая прибыла в Москву на празднование мира. Дашкова снова просила разрешения ехать за границу для окончания воспитания сына, и разрешение было ей дано императрицею с невероятною холодностью. До отъезда кн. Дашкова выдала дочь свою замуж за Щербинина. Впоследствии отношения ее к дочери были чрезвычайно дурные; кн. Дашкова имела с дочерью множество столкновений и лишила ее всякого участия в наследстве. Рассорилась Дашкова впоследствии и со своим сыном; а так как и в своих Записках, и в своих разговорах, - как мы узнаем из дневника Храповицкого, - она много распространяется о том, какое прекрасное воспитание дает она детям, то мы не можем не видеть в этом нового свидетельства того, как неверно понимала она совершавшееся у нее перед глазами или как неверно излагает она свои впечатления.

На этот раз кн. Дашкова ехала через Вильно и Варшаву; здесь познакомилась она с королем польским Станиславом Августом и отзывается о нем с величайшею похвалою. В Берлине Дашкова снова была принимаема при дворе, и затем приехала в Спа, куда вскоре прибыла и приятельница ее, г-жа Гамильтон. Отсюда кн. Дашкова отправилась в Англию и поселилась в Эдинбурге, где сын ее поступил в университет. С 1776 г. по 1779 г. кн. Дашкова провела в Шотландии, совершая лишь небольшие поездки в местности, почему-либо заслуживавшие внимания. Кн. Дашкова вспоминала это время как самый веселый период своей жизни; здесь жила она, окруженная приятными ей людьми и часто принимала у себя лучших профессоров Эдинбургского университета; "кроткая и спокойная веселость, составляющая основу моего характера, удивляла всех, кто часто меня посещал", говорит она в своих Записках. В мае 1779 г. молодой князь Дашков выдержал экзамены и получил степень magister artium (maître des arts); впрочем, уверения кн. Дашковой, что сын ее обнаружил познания, которые всех удивили, возбуждают сильное сомнение; да и сама княгиня сообщает, что в Дублине он продолжал с учителями повторять тех римских и греческих классиков, которых изучал в университете. С июня 1779 г. до начала 1780 Дашковы провели в Дублине, затем посетили Корк, Лимерик, и другие важнейшие города Ирландии, приехали в Лондон, где были представлены королевской фамилии, посетили важнейшие города Бельгии, Голландии, представлены были принцу Оранскому, и, наконец, прибыли в Париж. Здесь кн. Дашкова была представлена королеве Марии Антуанетте и возобновила свое знакомство с Дидро, г-жой Неккер, виделась и с Рюльером, от знакомства с которым в первый ее приезд удержал ее Дидро, основательно указав ей, что согласие ее принять Рюльера будет в глазах многих как бы признанием, что Рюльер верно изложил события в своей "Histoire ou anecdotes sur la Révolution de Russie en 1762". Дашкова не устояла теперь от искушения познакомиться с автором книги, которая в свое время произвела большой и совершенно незаслуженный шум; ознакомившись впоследствии с его книгою, она написала против нее возражения, опровергающие многие частности в рассказе Рюльера, и в своих мемуарах высказывается даже, что считает произведение Рюльера подложным и уверена, что Рюльер не мог написать этой книги: так много в ней лжи и неточностей. В этом, несомненно, Дашкова ошибалась: книга, известная под именем Рюльера, бесспорно написана им.

В марте 1780 г. Дашкова покинула Париж и направилась в Италию, причем молодой князь Дашков имел позволение осматривать во всех подробностях все укрепления и другие военные сооружения, лежавшие на их пути. Через Женеву, Лозанну и Мон-Сенис они прибыли в Турин, затем через Геную, Милан, Парму, Модену и Флоренцию проехали в Пизу, где провели три месяца, потом съездили в Ливорно, Сиенну и Рим. Кн. Дашкова представлялась при всех дворах, через резиденции которых приходилось ей проезжать, представлялась и папе. Из Рима Дашковы совершили поездку в Неаполь, осмотрели развалины Помпеи, причем Дашкова говорит, что именно она подала королю неаполитанскому мысль устроить музей, где были бы собраны по возможности все добытые в Помпее предметы древности. Во время этой поездки кн. Дашкова была в переписке с императрицей; Дашкова хлопотала, чтобы сын ее был принят в русскую военную службу на условиях, сколь возможно льготных; вместе с тем она посылала императрице описания и планы некоторых благотворительных учреждений, которые показались ей особенно замечательными; императрица отвечала ей очень милостиво. Из Неаполя снова через Рим, затем через Болонью, Феррару, Венецию, Падую и Верону Дашкова приехала в Вену. Здесь она была представлена императору Иосифу и познакомилась с кн. Кауницем, которого заставила, по ее словам, держаться с нею любезнее, чем он держался с кем-либо, даже и с самим папою, во время пребывания его в Вене. Отсюда через Прагу, Дрезден, Берлин, Мемель и Ригу кн. Дашкова летом 1782 г. вернулась в Петербург.

С этого времени кн. Дашкова уже более не покидала России и удержалась при дворе более 10 лет, хотя и этот период ее жизни не был свободен от неприятных столкновений ее с разными лицами. Но, по-видимому, кн. Дашкова с течением времени утратила, хотя до некоторой степени, излишнюю подвижность, охоту неудержимо резко, и обыкновенно необдуманно, выдвигаться на первый план. Кроме того, двадцатилетнее царствование Екатерины, с внешней стороны уже бесспорно блестящее, не могло не внушить Дашковой сознания, что если даже когда-то Екатерина и была ей обязана, то все-таки все положение императрицы создано уже ею самою; и сознание этого, вероятно, внушало Дашковой большую сдержанность. С другой стороны, и сама Дашкова представлялась теперь, после продолжительных путешествий, личностью особенно интересною; по самому складу своего ума она приобрела много сведений, развила в себе широкие интересы, научные и литературные: это облегчило в значительной степени создание для Дашковой такой обстановки, таких отношений к ней окружающих, которыми она могла быть довольна. Императрица осыпала ее знаками своего внимания. Немедленно Дашкова принята была в интимный кружок императрицы; Екатерина подарила ей 25000 руб. и разрешила ей, по словам Дашковой - предложила, купить на казенный счет дом и будто бы даже рекомендовала на выбор два дома, из которых один стоил 68000 руб. Дашкова пожелала купить меньший, в 40000 р.; когда же покупка его не устроилась, купила еще меньший в 30000 p.; она считала после этого, что сохранила для казны свыше 30000 р. и только зависти фаворита Ланского приписывала то, что императрица не вознаградила ее за это. 24 января 1783 г. последовал именной указ сенату: "дирекция над С.-Петербургскою Академиею Наук препоручается статс-даме княгине Дашковой." По словам Дашковой, предложение императрицы принять эту должность было для нее совершенною нeожиданностью, и она долго, но тщетно, отказывалась от такого назначения; тем не менее, по изложению самой же Дашковой оказывается, что она немедленно по вступлении в управление Академией знала уже все ее важнейшие нужды и недостатки. Заслуги ее по управлению Академиею несомненны, хотя несомненно и то, что сама Дашкова ценила их слишком высоко. За свое двенадцатилетнее управление она улучшила финансовую часть академического хозяйства, добилась уплаты должных Академии сумм, увеличила продажу академических изданий, уменьшив их цену, и таким образом получила большие доходы; она расплатилась со многими важнейшими долгами Академии и даже сберегла до 161000 p. денег; из числа их 100000 p. положено было в банк, для того, чтобы на проценты с 40000 - содержать воспитанников при Академической гимназии, на проценты с 30000 - выдавать пенсии служившим при Академии; проценты с остальных 30000 предполагалось обратить на вознаграждение профессорам за читаемые ими публичные лекции; кроме того, кн. Дашкова возвела два новых дома для нужд Академии. Новых сколько-нибудь крупных ученых предприятий она не начала, но энергически поддерживала прежние, особенно - работы по составлению лучшего географического атласа России. Важнейшую ее заслугу составляет возобновление при Академии общедоступных курсов, по примеру читавшихся прежде, но прекратившихся при ее предшественнике. Ежегодно в течение четырех летних месяцев читались курсы на русском языке по нескольким предметам: Котельников читал алгебру, геометрию, механику, Озерецковский - естественную историю, Соколов и Захаров - химию, Кононов и Гурьев - физику, Севергин - минералогию и т. д.; общество обнаружило к этим чтениям большой интерес: число слушателей постоянно возрастало и нередко академическая зала не могла вместить всех, желавших слушать курсы. Из числа упомянутых выше лекторов Севергин, Кононов и Захаров были, за несколько лет до того, когда они выступили лекторами, отправлены кн. Дашковой за границу для завершения своего научного образования. При управлении Академиею Наук кн. Дашкова руководствовалась преимущественно советами И. И. Лепехина, одного из самых выдающихся русских ученых того времени, и выбор такого советника только делает ей честь. Вообще управление Академиею является одним из лучших дел Дашковой и было ведено ею, бесспорно, с большим тактом.

В первый же год управления своего Академией Наук кн. Дашкова основала при ней журнал "Собеседник любителей российского слова". В журнале этом участвовали все лучшие силы тогдашней русской литературы - Державин, Фонвизин, Херасков, Княжнин, Капнист и др., деятельною сотрудницею являлась и сама императрица Екатерина, которая доставила более половины всего того, что было напечатано в "Собеседнике": здесь она поместила свои "Были и Небылицы" и "Записки касательно русской истории" (в "Собеседнике" они доведены до 1224 г., а в отдельном издании - до 1276 г.). Журнал этот привлек такое внимание русской публики, каким не пользовалось ни одно издание раньше; печатался он в количестве 1850 экземпляров, число по тому времени громадное; в Москве два первые номера, в первые же два месяца по выходе, разошлись в количестве около 300 экземпляров помимо тех, на которые получатели подписались. Журнал этот выходил ежемесячно, начиная с мая 1783 г. и прекратился шестнадцатою книжкою, вышедшею в сентябре 1784 г. На замену "Собеседнику" с июля 1786 г. стал выходить при Академии Наук журнал "Новые ежемесячные сочинения" под редакциею, последовательно, Румовского, Озерецковского и Протасова; наконец, с 1787 г. возобновлено было и специальное ученое издание Академии: "Nova acta Academiae Petropolitanae Scienciarum". В двух первых изданиях кн. Дашкова принимала деятельное участие и поместила в них несколько статей: "Послание к слову Так ", "О смысле слова: воспитание" и некоторые другие, - точно выделить все произведения кн. Дашковой, обыкновенно неподписанные, едва ли возможно. С 1781 г. по 1793, не прямо при Академии Наук, но с ее поддержкою выходило издание "Российский Феатр" - всего вышло его 43 части; в 1786 г. напечатана была комедия кн. Дашковой: "Тоисиоков, или Человек бесхарактерный", в которой кн. Дашкова метила на кого-то из придворных Екатерины II - на Л. А. Нарышкина или на И. И. Шувалова. Все эти литературные предприятия, не имея большого научного значения, принесли, однако, существенную пользу, ибо сближали деятельность Академии с обществом и содействовали распространению в обществе серьезных интересов.

1783-й год вообще является самым плодотворным в деятельности кн. Дашковой, и, кажется, на него же падает наиболее продолжительный период хороших отношений Дашковой к императрице. 24 января этого года, как уже сказано, кн. Дашкова назначена была директором Академии Наук, затем сопровождала императрицу с Фридрихсгам на свидание с королем шведским, а к осени того же года по ее мысли основана была Российская Академия. Давно уже ощущалась потребность в специальной разработке русского языка, после того особенно, как он, с начала ХVІІІ века, подвергся сильному влиянию западноевропейских языков; эту цель преследовало Российское собрание, существовавшее в среде академиков с 1735 г. по 1743 г., затем Вольное российское собрание в Москве, возникшее в 1771 г. Княгине Дашковой, бесспорно, делает большую честь, что она поняла эту потребность и постаралась ей удовлетворить. Однажды, в августе 1783 г., в одной беседе с императрицею кн. Дашкова затронула вопрос о необходимости содействовать развитию русского языка и так убедительно и ясно говорила императрице о необходимости для этого специального учреждения, что императрица поручила ей представить записку по этому поводу. Княгиня Дашкова наскоро набросала несколько замечаний и отправила их императрице; императрица нашла их достаточными для того, чтобы служить в общих чертах уставом для нового учреждения, и утвердила их 30 сентября 1783 г., как положение о Российской Академии; княгиня Дашкова одновременно с этим была назначена президентом и этой Академии.

21 октября 1783 г. Российская Академия имела свое первое собрание. Оно открылось речью княгини Дашковой, о которой она сама так отозвалась в своей автобиографической записке, доставленной ею Евгению (Болховитинову): "замечательна речь ее, говоренная при открытии Российской Академии, которою она твердо доказывает ее горящую (sic) любовь к отечеству, ее знание российского языка и желание, чтобы оный улучшился и процветал"; но академик М. И. Сухомлинов указал, что в этой речи, небольшой по объему и очень цветистой, немало дословных заимствований из Ломоносовского посвящения его грамматики великому князю Павлу Петровичу. Державин говорит, что речь эта была написана для Дашковой кем-то другим.

Но, во всяком случае, Российскою Академиею Дашкова занялась очень энергично и сделала в ней очень много. Почти все члены были избираемы по ее рекомендации, и в Академии этой соединился, без преувеличения можно сказать, весь цвет тогдашней русской интеллигенции. В числе членов академии, избранных в 1783-1785 гг., были такие иерархи, как Гавриил (Петров), Иннокентий (Нечаев), писатели, как Державин, Фонвизин, Херасков, Княжнин, Богданович, Хемницер, такие ученые, как Румовский, Лепехин, Озерецковский, Котельников, Десницкий, Болтин, Щербатов, наконец - такие деятели администрации, как И. И. Шувалов, Олсуфьев, Елагин, Безбородко, Г. А. Потемкин, И. И. Мелиссино, Ф. И. Янкович ди Мириево и др. Из числа 364 заседаний Академии, бывших во время управления ею Дашковой, 263 состоялись в присутствии кн. Дашковой, а из числа пропущенных большинство она пропустила вследствие отъездов своих из Петербурга; много раз заседания отдельных комиссий Российской Академии происходили у нее на дому, и она немало потратила своих денег на нужды Академии.

Задачею Российской Академии было очищение и обогащение русского языка; для этого Академия должна была "прежде всего сочинить российскую грамматику, российский словарь, риторику и правила стихотворения"; самою неотложною работой признано было составление словаря, и к нему немедленно приступили. Почти все академики, и княгиня Дашкова не менее никого другого, приняли участие в работах по словарю. Члены Академии взяли на себя выбрать слова каждый на одну или несколько букв азбуки; княгиня Дашкова собирала слова на буквы Ц, Ш, Щ; слова выбирались из разных прежних словарей и других книг; в числе этих последних прежде всего использованы были, как узнаем из собственноручной записки княгини Дашковой: - "Маргарит духовный", "Большой Наказ", "Учреждение о губерниях"", "История российская", "Собеседник", "Симфония на четыре евангелия", "Военный устав царя Ивана Васильевича" (sic), "Судебник" (по-видимому, надо читать: "Военный устав", "Царя Ивана Васильевича Судебник"), затем списан был "Лексикон, имеющийся в иностранной коллегии", было заказано выписать по алфавиту все слова из симфонии на Библию. Кроме того, некоторые академики принимали на себя собирание слов, относящихся до какой-нибудь отдельной специальности или части; так, княгиня Дашкова приняла на себя составление списка слов, относящихся к охоте. Собранные слова были напечатаны в алфавитном порядке и разосланы всем членам Академии для дополнений. Получился таким образом материал по тому времени громадный, небывалых размеров. В 1789 г. приступлено было к печатанию словаря, и в 1794 г. он был закончен. Это был "Словарь российской Академии, расположенный по словопроизводному порядку". Издание это в свое время не избегло нареканий; между прочим, многие восставали против того, что он расположен был не по алфавиту, а по словопроизводству; впрочем в том же заседании 5 августа 1794 г., в котором рассматривалось окончание первого издания словаря, положено было приступить ко второму его изданию в алфавитном порядке. Историк Российской Академии, акад. М. И. Сухомлинов, говорит, что "словарь, изданный академией составлял в свое время ее гордость и славу; позднейшие поколения ученых и писателей отзываются о нем также с большим уважением, находя, что академия верно поняла свое призвание и принесла существенную пользу тогдашней нашей литературе".

Работы над словарем вела кн. Дашкова опять уже не пользуясь особенными милостями Екатерины. Отношения их испортились немедленно вслед за открытием Российской Академии. Л. A. Нарышкин в ближайшем кружке императрицы подсмеялся очень зло над речью Дашковой при торжестве открытия; Дашкова узнала об этом и выразила свое неудовольствие по этому поводу в такой резкой форме, что императрица прекратила печатание в "Собеседнике" своих "Былей и Небылиц" (с декабря 1783 г.) и вытребовала от Дашковой ненапечатанные еще, но уже сданные в редакцию листы; неоднократные, самые почтительнейшие просьбы и извинения Дашковой не могли склонить императрицу к перемене принятого решения. С первого же года управления академиями у Дашковой начались неприятные столкновения с тогдашним генерал-прокурором, кн. А. А. Вяземским; Дашкова обвиняет его в излишней придирчивости, но, по-видимому, сама княгиня слишком мало желала обращать внимание на установленные порядки в отношениях своих, как президента академий, к другим высшим правительственным местам. В 1785-1786 г. Дашкова была обрадована продолжительным пребыванием у нее в Петербурге, Москве и в ее подмосковном Троицком, своей приятельницы, г-жи Гамильтон; но затем снова ее постигает ряд неприятностей: сначала неудовольствия с дочерью, затем, в 1788 г., женитьба ее сына, без ее ведома, на дочери откупщика Алферова, страшно поразившая княгиню; наконец, в 1793 г. большие неприятности доставила ей трагедия "Вадим", напечатанная в 39-й части "Российского Феатра", Княжнина. Собственно говоря, в произведении этом нет ничего возмутительного, но Екатерина, как и все другие государственные деятели того времени, была под впечатлением происшествий во Франции и взглянула на трагедию Княжнина чрезвычайно сурово; княгине Дашковой она сделала очень резкое замечание за напечатание этой пьесы. Отношения императрицы к Дашковой окончательно испортились. 14 августа 1794 г. в заседании Академии Наук кн. Дашкова заявила, что, с соизволения императрицы, она уезжает в двухлетний отпуск; академики очень трогательно с нею простились. 3 мая 1796 г. кн. Дашкова в последний раз присутствовала на заседании Российской Академии; вскоре за тем она уехала в свои имения. 31 октября 1796 г. последовал указ императрицы о продлении отпуска кн. Дашковой еще на год; более она уже не видалась с Екатериною.

Император Павел немедленно по воцарении своем, уже 12 ноября 1796 г., отставил Дашкову от всех должностей; а когда, в начале декабря 1796 г., она приехала из своей деревни в Москву, к ней явился московский генерал-губернатор, M. M. Измайлов, и сообщил, что император приказывает ей жить в своих деревнях. В конце декабря того же года, собираясь ехать в Москву на коронацию, император приказал кн. Дашковой из ее подмосковной выехать в имение ее сына, Коротово, новгородской губернии. 26 декабря 1796 г. кн. Дашкова туда выехала и провела около года в довольно бедной и суровой обстановке; весною 1798 г. она получила позволение вернуться в свою подмосковную, после того, как обратилась, по совету кн. Н. В. Репнина, с письмом к императрице Марии Феодоровне.

После смерти Павла Петровича опала с кн. Дашковой, само собою разумеется, была немедленно снята; 11 мая 1801 г. Российская Академия постановила просить кн. Дашкову "как виновницу ее существования, доказавшую примерное усердие к российскому слову и ревностное попечение о благосостоянии академий, стать снова во главе ее"; нет сомнения, такая честь была очень приятна кн. Дашковой, но она отклонила предложение, не чувствуя уже в себе прежних сил. На коронации в Москве она играла видную роль, как первая статс-дама; затем, до кончины, она жила то в Петербурге, то в Москве, более в Москве, первенствуя в высшем московском обществе и занимаясь отчасти литературою; в это время кн. Дашкова пожертвовала в Московский университет богатую минералогическую коллекцию, но она погибла в 1812 г. За время от 1804 по 1806 г. она сотрудничала в журнале "Друг просвещения", а несколько ранее, в 1799 г., написала комедию "Свадьба Фабиана или алчность к богатству наказанная", служившую продолжением драмы Коцебу "Бедность и благородство души"; наконец, в 1803-1808 г., во время пребывания у нее в Троицком девицы Вильмот, кузины г-жи Гамильтон, кн. Дашкова продиктовала ей свои Записки. Последние годы жизни княгини были печальны и унылы: она была совершенно одинока; отношения с дочерью и с сыном были у нее самые неприязненные; кн. Дашкова не пожелала даже посетить сына, когда он умирал в 1807 г. в Москве; дочь свою она лишила наследства и главную часть своего состояния передала своему двоюродному племяннику, гр. Ивану Илларионовичу Воронцову, принявшему фамилию Воронцова-Дашкова. Скончалась кн. Дашкова 4 января 1810 г. в Москве, схоронена в с. Троицком.

О значении деятельности кн. Дашковой в качестве президента двух академий мы уже говорили. Что касается деятельности литературной, то произведения княгини Дашковой не представляют ничего выдающегося даже для своего времени; из всего написанного ею имеют действительно важное значение лишь ее мемуары - "Mon histoire"; любопытны также отчасти замечания ее на книгу Рюльера. Мемуары кн. Дашковой написаны первоначально по-французски; в последнее время они изданы, с подлинной рукописи, в XXI т. "Архива кн. Воронцова"; ранее этого они появились на английском языке дважды (в 1840 г. и 1858 г.), на немецком (в 1857), на французском (в 1859) и в русском переводе, с предисловием А. И. Герцена, в Лондоне, в 1859 г. Написаны они, почти несомненно, на основании каких-нибудь, современных событиям, записок или заметок. В тексте нет на это никаких указаний, но, несомненно, кн. Дашкова подобные заметки вела; часть их даже и напечатана в "Опыте трудов российского собрания", как мы выше говорили, под названием "Путешествие одной российской знатной госпожи..." Существование каких-либо записок мы должны предполагать и ввиду замечательной хронологической точности и отсутствия в записках Дашковой сколько-нибудь заметных противоречий или ошибок в хронологии и географии. Не всегда даны в них годы и числа того или другого прибытия или отбытия княгини; но всегда можно, по ее рассказу, установить не только годы, но иногда времена года того или другого факта и при этом совершенно не приходится наталкиваться на противоречия. Такая точность в изложении событий, через 10-15 лет, заставляет нас думать, что в основу изложения положены какие-нибудь современные записи. Что касается окраски или оценки многих излагаемых в записках фактов, то в этом отношении кн. Дашкова отличалась крайней субъективностью: она никогда не стремилась представить факт в его объективном значении, а совершенно довольствовалась передачею своего впечатления от него. Из писем английской издательницы, мисс Брэдфорд, урожденной Вильмот, к брату кн. Дашковой, гр. С. P. Воронцову, мы узнаем, что, по мнению гр. Воронцова, опубликование этих мемуаров не может принести чести кн. Дашковой. Такой приговор нельзя не признать слишком суровым. Деятельность кн. Дашковой и ее характер известны теперь в истинном свете и помимо ее записок; ясны и многие несимпатичные черты характера княгини; поэтому мемуары ее уже не имеют никакого обличительного для памяти княгини значения, но они вполне сохраняют интерес, как превосходный материал для характеристики этой, бесспорно, незаурядной личности; да во всяком случае они и не рисуют автора в свете особенно непривлекательном.

Княгиня Екатерина Романовна Дашкова представляет собою далеко не самую крупную, но несомненно заметную и, во всяком случае, восьма оригинальную фигуру среди деятелей Екатерининского царствования. Особенно замечательна ее энергия, решительность, активность ее характера. Не колеблясь вступала она на самые необычные пути и создала себе совершенно необыкновенную карьеру: в 16 лет она - участница в заговоре против царствующего государя, в 38 лет - президент двух академий: едва ли можно указать другую женщину, которая на своем жизненном пути была бы в положениях, более отличающихся одно от другого. И создала себе эти положения кн. Дашкова почти исключительно благодаря своей энергичности и решительности. Характер у нее бесспорно господствовал над умом. Не ум указывал ей цели, к которым бы она стремилась, не рассуждением создавала она себе программу действий: руководил княгинею Дашковой постоянно ее характер, темперамент; ум же ее должен был только применяться к той обстановке, которую создавал для Дашковой ее характер. Во время своих далеких и продолжительных странствований по Европе кн. Дашкова обнаружила широкие интересы, приобрела довольно разнообразные сведения и всею своею деятельностью доказала свою способность правильно понимать различные, довольно отвлеченные вопросы, если только они были безразличны с точки зрения ее тщеславия; по своим знаниям и интересам она стала, бесспорно, в первых рядах русской интеллигенции конца ХVІІІ в. Несомненно, у нее ум был далеко недюжинный, но более разносторонний и широкий, чем сильный и глубокий. Идеи ее не только не самостоятельны и не оригинальны, но нередко не имеют никакой сколько-нибудь значительной цены. Она, например, много беседовала с Дидро; но в "Записках" своих ничего не сообщает любопытного и оригинального из разговоров этого замечательного и занимательного человека, хотя очень подробно излагает свои возражения ему на его замечания по поводу крепостного права в России. Возражения эти не только вовсе не сильны, но и вовсе не оригинальны; это общие места в устах очень многих тогдашних защитников существовавшего строя. Между тем кн. Дашкова хочет нас уверить, что слова ее произвели сильнейшее впечатление на Дидро (Quelle femme vous êtes! - будто бы сказал Дидро: Vous bouleversez des idées que j"ai chéries et nourries pendant 20 ans!) Не раз кн. Дашкова заявляет, что она большая поклонница английских порядков, - но поведение ее относительно императрицы Екатерины, немедленно после обоих возвращений из-за границы, доказывает, что она вовсе не прониклась действительно ценными идеями, лежавшими в основе английских учреждений, а увлеклась лишь внешнею стороною жизни англичан, богатством и комфортом их обстановки. Не может быть ни малейшего сомнения в том, что возражения, представленные Дашковой Дидро, нимало его не убедили; но Дашкова и в этом случае, и во многих других подобных, думает уверить читателя в вещах совершенно невозможных и этим лишь обнаруживает свое неуменье взвешивать и ценить силу доказательств, подтверждающих известные положения, а следовательно - и эти самые положения. Люди вообще нечасто бывают способны к критике самих себя; Дашкова же к этому была абсолютно неспособна, особенно если было задето ее самолюбие или честолюбие; эта полная неспособность к критике, даже просто к проверке себя, является одной из характерных черт ума Дашковой и одним из доказательств, что ум у нее играл совершенно второстепенную роль по отношению к характеру. Всякий факт, с которым приходилось кн. Дашковой сталкиваться, всякую мысль, пришедшую ей в голову, кн. Дашкова немедленно оценивала, и нередко оценивала верно; но раз она признала нечто за должное или за недолжное, за полезное или бесполезное - никакой проверки для нее уже не существовало. Эти свойства ума соединялись у кн. Дашковой еще с чрезвычайным честолюбием и даже с суетностью - если только не вызывались ими: ей всегда хотелось быть центром совершающихся на ее глазах событий; были ли это события важные, или мелкие - это было для нее вопросом уже второстепенным; но всегда в своих записках, и по-видимому в своих глазах, она и является центром, около которого группируются все остальные люди - как величины, уже сравнительно очень незначительные. Если ей что-нибудь не удается - в ее глазах это объясняется совершенно необычными интригами и усилиями разных лиц повредить ей, усилиями, которые вызваны завистью к ней; если ей делают какую-нибудь любезность, оказывают какой-нибудь знак внимания - в ее изложении это обращается всегда в нечто совершенно необычное, ни для кого другого не делаемое; вместе с тем, она принимает всякую любезность, всякий комплимент непременно за чистую монету, странным образом забывая, что сама-то иногда говорила не вполне искренно, а вставляя в какую-нибудь по виду изысканную любезность какую-нибудь колкость или намек. Благодаря таким свойствам характера она решительно ни с кем не уживалась - а это служит несомненным доказательством, что виновата в неприятностях, по крайней мере очень часто, была она сама. Она имела друзей в Англии, т. е. имела друзьями таких людей, с которыми ей почти не приходилось видаться, но со всеми, с кем приходилось жить ей сколько-нибудь долго, она непременно ссорилась. Все современники единогласно свидетельствуют о ее невыносимом характере; он отравил ей самой жизнь более, чем кому-либо. Но эти несимпатичные черты не мешают беспристрастному наблюдателю признать, что кн. Дашкова принесла несомненную и значительную пользу русскому просвещению и всему русскому обществу в качестве президента двух академий, и ценить ее удивительную энергию, благодаря которой она достигла того, чего, пожалуй, не достигла никакая другая женщина.

Главнейшим источником для биографии кн. Дашковой служат ее записки, разные издания которых указаны в тексте; затем письма ее, рассеянные в разных томах "Архива кн. Воронцова", в "Русском Архиве", в "Чтениях Московского общ. истории и древностей", в "Библиографическом Словаре русских писательниц" и в статье В. С. (Семевского) в "Русской Старине", 1873 г., № 3, перечислено все, напечатанное до того времени о кн. Дашковой. Из сочинений, важных для жизнеописания кн. Дашковой, отметим особенно: Сухомлинов, "Ист. Росс. академии", 8 томов, особенно тт. І и VIII; Пекарский, "Материал для истории жур. и литер. деят. Екатерины II", в приложении к III т. "Записок Академии Наук"; статья Д. И. Иловайскаго, в "Отечественных Записках", 1859, №№ 9 и 12, и в "Собрании сочинений"; Афанасьева, "Литерат. труды кн. Е. Р. Дашковой", в "Отечественных Записках", 1860, № 3; Суворин А. А., "Кн. Е. Р. Дашкова"; Шумигорский, "Императрица-публицист", Бильбасов, "История Екатерины II", т. I, II, XII (обозрение литературы). Упомянутая выше записка Екатерины II издана E. C. Шумигорским, в "Русской Старине", 1898 г., тт. І, II, 98, стр. 25-37; несколько любопытных писем - в девятом выпуске "Собрания бумаг" П. И. Щукина; об управлении Дашковой Академией Наук - см. отзывы К. С. Веселовского, "Русская Старина", 1898, т. 93, стр. 227-234. Описание наружности кн. Дашковой - в статье Дидро: "Sur la princesse Dashkoff", в "Oeuvres complètes", v. XVII, 487-494, Paris, 1876 г. - переведено со старого издания в упомянутой статье В. Семевского; о ее портретах - Ровинский, "Словарь русских гравир. портретов", І.

Н. Чечулин.

{Половцов}

Дашкова, княгиня Екатерина Романовна

Президент Российской академии. Родилась 17 марта 1743 г. в СПб. (дочь гр. Р. Илларионовича Воронцова). Воспитывалась в доме дяди, вице-канцлера Мих. Ил. Воронцова. "Превосходное", по понятиям того времени, воспитание ее ограничивалось обучением новым языкам, танцам и рисованию. Только благодаря охоте к чтению Д. сделалась одной из образованнейших женщин своего времени. Любимые писатели ее были Бэль, Монтескье, Буало и Вольтер. Поездки за границу и знакомство со знаменитыми писателями много способствовали ее дальнейшему образованию и развитию. С ранних лет Д. постоянно занимали вопросы политики. Еще в детстве она рылась в дипломатических бумагах своего дяди и следила за ходом русской политики. Время интриг и быстрых государственных переворотов способствовало развитию в ней честолюбия и желания играть историческую роль. До некоторой степени Д. это и удалось. Знакомство с вел. кн. Екатериной Алексеевной (1758 г.) и личное к ней расположение сделало Д. преданнейшей ее сторонницей. Их связывали также и литературные интересы. Окончательное сближение с Екатериной произошло в конце 1761 г. по вступлении на престол Петра III. Задумав государственный переворот и вместе с тем желая до времени оставаться в тени, Екатерина избрала главными союзниками своими Гр. Гр. Орлова и княгиню Д. Первый пропагандировал среди войск, вторая - среди сановников и аристократии. Благодаря Д. были привлечены на сторону императрицы гр. Н. И. Панин, гр. К. Г. Разумовский, И. И. Бецкий, Барятинский, А. И. Глебов, Г. Н. Теплов и др. Когда переворот совершился, другие лица, против ожиданий Д., заняли первенствующее место при дворе и в делах государственных; вместе с тем охладели и отношения императрицы к Д. Некоторое время спустя после смерти своего мужа, бригадира кн. Мих. Ив. Дашкова (1764), E. P. провела в подмосковной деревне, а в 1768 г. предприняла поездку по России. В декабре 1769 года ей разрешено было заграничное путешествие. Д. в течение 3-х лет посетила Германию, Англию, Францию, Швейцарию, часто виделась и беседовала с Дидро и Вольтером. 1775-1782 гг. она снова провела за границей ради воспитания своего единственного сына, окончившего курс в Эдинбургском унив. В Англии Д. познакомилась с Робертсоном и Адамом Смитом; она снова посетила Париж, Швейцарию и Германию, а также Италию. В это время отношение ее к императрице несколько улучшилось. Д. было предложено место директора спб. Академии наук и художеств. По мысли Д. была открыта Российская академия (21 окт. 1783 г.), имевшая одною из главных целей усовершенствование русского яз.; в ней кн. Д. была первым президентом. Новое неудовольствие императрицы Д. навлекла напечатанием в "Российском театре" (издававшемся при Академии) трагедии Княжнина "Вадим" (1795). Трагедия эта была изъята из обращения. В том же 1795 г. Д. выехала из СПб. и жила в Москве и подмосковной своей деревне. В 1796 г., тотчас по восшествии на престол, имп. Павел устранил Д. от всех занимаемых ею должностей и приказал жить в новгородском ее имении. Только при содействии имп. Марии Федоровны Д. разрешено было поселиться в Калужской губ., а потом и в Москве. В Москве же, не принимая более участия в литературных и политических делах, Д. скончалась 4 янв. 1810 г. Наибольшего внимания заслуживает не политическая роль Д., продолжавшаяся весьма недолго, а деятельность ее в академии и в литературе. По назначении директором академии Д. в речи своей выражала уверенность, что науки не будут составлять монополию академии, но "присвоены будучи всему отечеству и вкоренившись, процветать будут". С этою целью по ее инициативе были организованы при академии публичные лекции (ежегодно, в течение 4-х летних месяцев), имевшие большой успех и привлекавшие большое число слушателей. Д. увеличила число студентов-стипендиатов академии с 17 до 50 и воспитанников академии художеств - с 21 до 40. В продолжение 11 лет директорства Д. академическая гимназия проявляла свою деятельность не только на бумаге. Несколько молодых людей отправлены были для довершения образования в Геттинген. Учреждение так называемого "переводческого департамента" (взамен "собрания переводчиков" или "российского собрания") имело целью доставить русскому обществу возможность читать лучшие произведения иностранных литератур на родном языке. В это-то именно время и появился целый ряд переводов, по преимуществу с классич. яз. По почину Д. был основан журнал "Собеседник любителей российского слова", выходивший в 1783 и 1784 (16 книжек) и носивший сатирическо-публицистический характер. В нем участвовали лучшие литературные силы: Державин, Херасков, Капнист, Фонвизин, Богданович, Княжнин. Здесь помещены были "Записки о русск. истории" имп. Екатерины, ее же "Были и небылицы", ответы на вопросы Фонвизина, "Фелица" Державина. Самой Д. принадл. надпись в стихах к портр. Екатерины и сатирическое "Послание к слову: так". Другое, более серьезное издание: "Новые ежемесячные сочинения" начато было с 1786 г. (прод. до 1796 г.). При Д. начата новая серия мемуаров акад. под загл. "Nova acta acad. scientiarum petropolitanae" (с 1783 г.). По мысли Д. издавался при акад. сборник: "Российский Феатр". Главным научным предприятием российской акд. было изд. "Толкового словаря русск. яз.". В этом коллективном труде Д. принадлежат собирание слов на буквы ц, ш, щ, дополнения ко многим другим буквам; она также много трудилась над объяснением слов (преимущественно обозначающих нравственные качества). Сбережение многих акад. сумм, умелое экономическое управление акад. - несомненная заслуга Д. Лучшей оценкой ее может служить то, что в 1801 г., по вступлении на престол имп. Александра I, члены Российской акад. единогласно решили пригласить Д. снова занять председательское кресло в акад. (Д. отказалась от этого предложения). Кроме названных литературных трудов, Д. писала стихи на рус. и франц. яз. (большей частью в письмах к имп. Екатерине), перевела "Опыт о эпическ. стихотворств" Вольтера ("Невинное упражнение", 1763, и отд., СПб., 1781), переводила с англ. (в "Опытах трудов вольного российского собрания", 1774), произнесла несколько акад. речей (написанных под сильным влиянием речей Ломоносова). Некоторые ее статьи напечатаны в "Друге просвещения" 1804-06 г. и в "Новых ежемесячных сочинениях". Ей принадлежат также комедия "Тоисиоков, или человек бесхарактерный", написанная по желанию Екатерины для эрмитажного театра (1786), и драма "Свадьба Фабиана, или алчность к богатству наказанная" (продолжение драмы Коцебу: "Бедность и благородство души"). В Тоисиокове (человеке, желающем "и то и сио") видят Л. А. Нарышкина, с которым Д. вообще не ладила, а в противополагаемой ему по характеру героине Решимовой - автора комедии. Важным историческим документом являются мемуары Д., изданные сначала на англ. яз. г-жей Вильмот в 1840 г., с дополнениями и изменениями. Французский текст мемуаров, принадлежащий несомненно Д., появился только недавно ("Mon histoire", в "Архиве кн. Воронцова", кн. XXI). Сообщая очень много ценных и интересных сведений о перевороте 1762 г., о собственной жизни за границей, придворных интригах и т. д., кн. Д. не отличается беспристрастием и объективностью. Восхваляя имп. Екатерину, она почти не дает никаких фактических оснований такому восхвалению. Нередко сквозит в Записках как бы обвинение императрицы в неблагодарности. Далеко не оправдывается фактами подчеркиваемое бескорыстие автора мемуаров.

Ср. Д. Иловайский, "Биогр. Д.", в его "Сочинениях" (1884); А. Н. Афанасьев, "Литерат. труды Д." ("Отеч. зап." 1860, № 3), "Директор акад. наук Дашкова" в "Чтен. общ. ист." (1867, I); M. Сухомлинов, "Ист. Росс. акад.", ч. 1; В. Семевский ("Русск. стар." 1874, 8); Добролюбов, "О Собеседн." (соч. т. 1); Галахов ("Отеч. зап." 1856, 11, 12); Пекарский, "Материалы для истории журн. деят. имп. Екатерины", в VIII т. "Записок акад. наук"; "Рус. арх." 1880, III кн., 1881, I и II; "Архив кн. Воронцова", кн. XXI (СПб. 1888); А. С. Суворин, "Кн. Е. Р. Дашкова", вып. 1, СПб. 1888.

А. Л-ко.

{Брокгауз}

Дашкова, княгиня Екатерина Романовна

президент Императорской Академии Наук (1783-96), статс-дама Екат. II, писательница; р. 17 марта 1743, † 4-го янв. 1810.

{Половцов}

Дашкова, княгиня Екатерина Романовна

(урожденная Воронцова, 1743-1810) - президент Академии наук и Российской академии, статс-дама Екатерины II. Д. воспитывалась в доме дяди, канцлера Михаила Илларионовича Воронцова и с детских лет настолько пристрастилась к чтению, что к 15 годам была знакома с сочинениями Вольтера, Гельвеция и др. французских писателей 18 в.; однако до замужества не умела говорить по-русски. Любовь к чтению сблизила ее с будущей императрицей Екатериной II, тогда еще великой княгиней (1758). В короткое царствование Петра III, когда семья Воронцовых занимала первенствующее положение при дворе, а сестра Дашковой, Елизавета Воронцова, была фавориткой императора, сама Д. решительно примкнула к кружку Екатерины и деятельно вербовала ей сторонников среди сановников и аристократии. В перевороте 28/VI 1762 она играла эффектную, но далеко не столь решающую роль, какую она приписывает себе в своих "Записках". После восшествия на престол Екатерина щедро наградила Д. За два заграничных путешествия(1769-72 и 1775-1782) Д. познакомилась со многими выдающимися писателями и учеными (м. пр. с Вольтером, Дидро, Адамом Смитом и др.). По возвращении из второго путешествия Д. была назначена директором (президентом) Академии наук. Занимая этот пост с 1783 по 1796, Д. значительно улучшила хозяйственное положение Академии, энергично поддерживала ее ученые предприятия - командировки молодых ученых за границу, издание научных трудов Академии, работы по составлению географического атласа России, чтение общедоступных лекций по точным наукам и т. д. В 1783 Д. был основан журнал "Собеседник любителей российского слова" (до 1784 вышло 16 кн.), а в 1786 взамен его "Новые ежемесячные сочинения"; в обоих изданиях принимали участие лучшие писатели того времени (Державин, Фонвизин, Херасков и др.); печатались также статьи и самой Д. В 1783 Д. была назначена президентом учрежденной по ее мысли для разработки русского языка Российской академии. Наравне с прочими академиками Д. принимала участие в составлении "Словаря Российской академии, расположенного по словопроизводному порядку", главного труда Академии, который закончился печатанием в 1794. В 1793 в выходившем при Академии журнале "Российский феатр" была напечатана трагедия Княжнина "Вадим Новгородский". Напуганная событиями Франц. революции, Екатерина заподозрила в ней революционные тенденции, и по сенатскому указу трагедия была сожжена рукою палача, а Д. получила вскоре отпуск на два года и уже не возвращалась более в Академию. Павел отставил Д. от всех должностей с предписанием безвыездно жить в новгородском имении, и только по просьбе императрицы ей было разрешено поселиться в подмосковном имении. Со вступлением на престол Александра I опала с Д. была снята, и она до смерти проживала то в Москве то в Петербурге, занимаясь литературой. Из литературного наследия Д. до настоящего времени сохранили свое значение ее "Записки", · написанные по-французски и с подлинной рукописи напечатанные в XXI томе "Архива князя Воронцова" (первоначально появилось два англ. перевода - в 1840 и 1859; в 1859 вышел рус. пер. в издании и со статьей А. И. Герцена, в Лондоне). Лучшее. изд. "Записок" выпущено под ред. Н. Д. Чечулина (СПб, 1907). Несмотря на крайний субъективизм, "Записки" Д. являются весьма ценным источником для истории царствования Екатерины II.

Словарь русского языка XVIII века

Сентябрь 2, 2013

Екатерина Романовна Дашкова – сподвижница и подруга Екатерины II, выдающаяся деятельница Российского просвещения и самая образованная женщина своей эпохи. Её судьба не укладывается в школьный учебник истории: слишком уж масштабна фигура, и даже самые громкие эпитеты не способны до конца отразить глубину этой натуры. Она была не просто честолюбива, но и тщеславна, не терпела вторых мест и всегда была пристрастна и субъективна. Наверное, именно поэтому их дружба с императрицей была не очень продолжительна. Разумеется, Екатерина II отводила первое место только себе, а амбиций Екатерины Малой (как называли Дашкову) хватало и на царский трон, и на управление государством. Она была настолько умна, что об её образованности и начитанности ходили легенды и даже анекдоты. К примеру, Екатерина Романовна могла прервать спектакль и указать актёрам на ошибки в их игре или поправить священника во время службы. «Она очень умна, но с большим тщеславием соединяет взбалмошный характер», — так характеризовала её императрица.

Она была резка в суждениях и строга ко всем, в том числе к собственным детям: Дашкова не признавала семью своего сына, а дочь лишила наследства и даже запретила ей подходить к гробу для последнего прощания. Она много сделала для развития русского языка, а сама, как это ни парадоксально, долгое время им не владела. Екатерина Романовна была директором Петербургской Академии Наук – небывалый по тем временам случай: в XVIII веке женщины не могли занимать подобных должностей. «Мне кажется, она была бы на своем месте и управляя государством, и командуя армией. Она рождена для поприща в широких размерах» , – говорила о Дашковой её английская приятельница. Судьба Екатерины Романовны – это клубок парадоксов, вереница успехов и феерических взлётов, сокрушительных падений и отверженности, а затем снова признания, причём не только на родине. Так как же у Дашковой сформировался такой сильный характер – и это во времена, когда женщинам можно было претендовать разве что на роль услужливой фрейлины? Попробуем разобраться.

Детство и становление характера

Екатерина Романовна Воронцова родилась 17 марта 1743 года в семье графа Романа Илларионовича Воронцова. Её мать, Марфа Ивановна, умерла, когда девочке было 2 года. Отца Екатерины не очень заботило воспитание дочери: будучи человеком лёгкого нрава, он постоянно жаждал чувственных удовольствий высшего света, поэтому собственных пятерых детей – этакую обузу – он поручил родственникам, так, например, нашу героиню Воронцов отдал своему брату – Михаилу Илларионовичу. Екатерина росла вместе с единственной дочерью графа –Анной,будущей графиней Строгановой. «С кузиной мы жили в одних и тех же комнатах, имели одних и тех же учителей, были одинаково одеты, однако же во все периоды и во всех действиях нашей жизни не бывало существ, более несходных между собой», –вспоминала впоследствии Дашкова.

Обе девочки говорили на четырёх языках, умели рисовать, танцевать и знали все тонкости светского обхождения, но достаточно взглянуть на портреты сестёр –и первое существенное различие тут же бросается в глаза: Анна, в отличие от Екатерины, была весьма хороша собой. Правильные черты, нежный овал лица… Разумеется, живописцы, изображавшие Дашкову, даже думать не могли о том, чтобы передать на парадных портретах её несовершенства (за такое и головой можно было поплатиться), но тот факт, что Анна Михайловна была привлекательнее, чем сестра, общеизвестен. Да и характер у неё был значительно мягче. Правда, судьба красавицы-кузины сложилась трагически: неудачный брак с графом Строгановым, таинственная смерть в 25 лет; поговаривали, что Анна Михайловна была отравлена… Ох уж эти придворные интриги! Меж тем «некрасивая» кузина прожила достаточно долгую жизнь и умерла в 66 лет. Но не будем забегать вперёд.

Итак, Екатерина Романовна воспитывалась в так называемом французском духе, она обожала читать, и не какие-нибудь там сентиментальные романы, а труды просветителей. Буало, Гельвеций, Монтескьё и, конечно же, Вольтер. Незаурядное чтиво для 13-летней девочки, не так ли? Вот, собственно, и первые предпосылки для становления её личности.

Екатерина Романовна вообще была этаким Ломоносовым в юбке; так, по крайней мере, говорили очевидцы: «Княгиня вместе доктор, аптекарь, фельдшер, купец, плотник, судья, администратор». Кстати, и математику Дашкова тоже знала весьма неплохо.

Так что княгиня быстро выбрала нужную стратегию поведения: раз уж красота не дана природой, то нужно всецело развивать свой гибкий ум. Тем паче что есть красота? Явление временное и, в общем, достаточно обыденное. Красивых женщин в ту эпоху было много, и почти все они становились фрейлинами. Вот как, например, кузина Дашковой. А умная, всесторонне развитая, образованная женщина – такое сочетание качеств в ту пору было большой редкостью. Так что Екатерина Романовна стала своего рода первооткрывательницей в этой области.

С внешними данными Дашковой действительно не повезло, что отметил острослов Дидро, встречавшийся с ней во Франции: «Щёки толстые, нос приплюснутый, зубы испорчены, талии нет вовсе». Зато западная общественность (в том числе и сам Дидро) были поражены широтой её знаний и по праву окрестили Екатерину Романовну самой умной женщиной России.

Замужество

Наша героиня рано повзрослела: в 16 лет она уже вышла замуж за статного красавца-поручика Михаила Ивановича Дашкова. По одной из версий, они познакомились на балу, где молодой человек начал (видимо, приличия ради) отвешивать Екатерине Романовне комплименты, а она недолго думая сообщила дяде о том, что Дашков просит её руки. Можно предположить, что это был один из немногих случаев, когда чувства возобладали над холодной рассудочностью княгини. С другой стороны, вполне возможно, что эта история не более чем миф. Брак сложно назвать счастливым: Михаил Иванович был не чужд любовных интриг на стороне, на что, впрочем, Екатерина Романовна успешно закрывала глаза. Супруг Дашковой скончался в 28 лет от ангины; после его смерти наша героиня больше не проявляла интереса к любовным отношениям. Её гораздо больше интересовали власть и просвещение.

У Дашковых было 3 детей (средний ребёнок Михаил умер в 1762 году), но ни с одним из своих отпрысков у княгини не сложилось доверительных отношений. Её больше волновал уровень образованности своего сына и дочери, чем их эмоции и увлечения. Она даже разработала собственную систему воспитания, которую охотно на них применяла. Младший сын Дашковой Павел сначала действительно подавал неплохие надежды: в 13 лет он был принят в престижный Эдинбургский университет и спустя 3 года стал магистром искусств, но на этом радости матери закончились. Ни в службе, ни в интеллектуальном развитии Павел Михайлович так и не достиг особых заслуг. А потом и вовсе –без её ведома женился на девушке из простых .

Старшая дочь Анастасия, к слову, Екатерину Романовну никогда не радовала. Скандалистка, проматывающая состояние матери, – вот какой она осталась в истории. К сожалению, Екатерина Романовна была глубоко разочарована: ни один из детей не унаследовал её ума и неистовой тяги к знаниям. Более того, отпрыски только позорили её, поэтому полный разрыв с ними был для Дашковой единственно возможным выходом. Ещё не хватало, чтобы над ней, самой умной женщиной в своём отечестве, потешались!

Переменчивая дружба

Екатерина Романовна познакомилась с княгиней Екатериной Алексеевной в 1758 году. Между ними быстро завязалась нежная дружба в лучших традициях античности. Сходство во взглядах, характере, литературных вкусах, –казалось бы, этих женщин столь многое связывало, но если Екатерина Малая искренне верила в то, что будущая императрица считает её своей близкой подругой, то Екатерина Великая думала иначе. Она быстро поняла, что Екатерину Романовну можно легко использовать в своих интересах. Любопытно, что Дашкова искренне считала себя чуть ли не главой заговорщиков дворцового переворота 1762 года; меж тем историки отмечают, что эта роль была сильно преувеличена. Собственно, само событие Екатерина Романовна проспала, потому что никто и не собирался сообщать ей о деталях дела. Но у Дашковой на это, разумеется, было своё мнение: мол, в перевороте она не участвовала только из-за того, что портной не успел сшить ей мужской костюм…

Разумеется, Екатерина Романовна была очень озадачена тем, что все лавры после воцарения Екатерины II достались не ей. Она-то метила в сенаторы, но не тут-то было. Екатерина II, в свою очередь, была возмущена дерзостью 19-летней девицы и решила проучить зарвавшуюся «подругу». От ареста и кандалов Дашкову спасло только рождение младшего сына и затянувшаяся болезнь.

Академия наук

После охлаждения Екатерины II наша героиня отправилась в путешествие по Европе, где общалась с образованнейшими людьми эпохи. По возвращении она надеялась, что старшая подруга сменит гнев на милость, но императрица и не думала приближать к себе амбициозную девицу. Изменения произошли только после второго масштабного путешествия Екатерины Романовны. Западная общественность дала высокую оценку личности Дашковой, а Екатерина II, будучи женщиной не только мудрой, но и хитрой, быстро поняла, что таких людей выгодно держать подле себя. Она даровала экс-подруге 2500 душ крепостных и шикарный дом в Петербурге, стоивший 30 тысяч рублей.

В 1783 году Екатерина Романовна стала директором Петербургской Академии наук. Кроме этого, она являлась инициатором создания Российской академии, главной целью которой было изучение русского языка. Привлечение лучших специалистов, открытие общедоступных курсов, налаживание работы типографий и издательств… Работа шла как по маслу: все отмечали удивительные организаторские способности княгини. Она пригласила видных учёных для создания первого русского толкового словаря и собственноручно написала для него несколько определений и отобрала 700 слов на буквы «ц», «ч» и «ш»… И это лишь малая часть её кипучей деятельности. Но в 1795 году Екатерина Романовна вновь вызвала неудовольствие императрицы: последней каплей стала публикация пьесы Княжнина «Вадим Новгородский» на страницах «Российского театра». Это произведение считалось опальным и подрывающим устои общества. После такой неслыханной дерзости княгиня была вынуждена уехать из Петербурга.

Последние годы

После воцарения Павла I, ненавидевшего екатерининские порядки, Дашкова и вовсе была отстранена от всех занимаемых должностей. Она жила попеременно то в Москве, то в Троицком и больше не принимала участия в культурной жизни страны, даже несмотря на то, что Александр I после вступления на престол вновь предложил отверженной княгине занять председательское кресло Академии. Но Дашкова отказалась. Этот труд был ей уже не по силам.

Вот так закончилась наполненная событиями жизнь одной из самых легендарных женщин своей эпохи. Разумеется, как и любая выдающаяся личность, она вызывала самые разные эмоции и противоречивые оценки, однако её глубокий вклад в развитие русской культуры не поддаётся никакому сомнению…

Своей негибкий характер Дашкова сохранила до конца жизни. Будучи уже в преклонном возрасте, она безапелляционно заявила издателю «Русского вестника»: «Я вызываюсь к вам в сотрудницы, только с уговором: я настойчива и даже своенравна в мнении и в слоге моем; прошу не переменять у меня ни буквы, ни запятой, ни точки».

В 1805 году княгиня написала свои знаменитые «Записки».

Со своей невесткой Екатерина Романовна познакомилась только после смерти сына, спустя 19 лет после заключения брака.

Дашкова, разочарованная в собственных детях, хотела удочерить свою воспитанницу Мэри Вильмонт, но та отказалась от её опеки.

От усадьбы Троицкое остались лишь руины, а в здании петербургской дачи Дашковой (Кирьяново) в XX веке располагались пионерская база, детский сад, дворец бракосочетания.

Валерия Мухоедова

Родилась в Санкт-Петербурге. Дочь графа Романа Илларионовича Воронцова и Марфы Ивановны, урожденной Сурминой. Крестница императрицы Елизаветы Петровны и Петра Федоровича. До четырех лет находилась в имении бабушки. Воспитывалась в доме своего дяди, канцлера Михаила Илларионовича Воронцова. Получила прекрасное образование.

Необычайно способная и умная Дашкова стала одной из первых ученых женщин России. Играла значительную роль в дворцовом перевороте 1762 г., будучи сторонницей Екатерины II. После воцарения Екатерины II с семьей жила во дворце. Во время коронации была пожалована в статс-дамы. Наделенная от природы редкими способностями, честолюбивая, она желала во всем быть первой и считала, что императрица обязана ей престолом. Не получив должного вознаграждения и признания своих заслуг, Дашкова отдалилась от двора.

С 1762 по 1764 гг. потеряла двух близких людей, мужа и сына Михаила. Тяжело переживая потерю, жила уединенно, не участвуя в общественной жизни. В 1769 г. вместе с детьми уехала за границу, где прожила в общей сложности почти десять лет. Путешествовала по Германии, Англии, Шотландии, Ирландии, Франции, Польше, Голландии, Швейцарии, Италии, Австрии, Пруссии. За границей встречалась с Вольтером, Дидро, Смитом, которые лестно отзывались о ней. Дидро говорил о княгине: «Она серьезна по характеру, обыкновенно не высказывает того, что думает, но если говорит, то просто и с истинным убеждением... душа ее потрясена несчастьем. Ее убеждения основательны и кругозор обширен. Она смела и горда. Она проникнута отвращением к деспотизму и к тому, что более или менее походит на тиранию. Она хорошо знает русских государственных людей и откровенно высказывает свое мнение о них, хваля их достоинства и в то же время резко отзываясь о недостатках. Она так же решительна в своей ненависти, как и в дружбе, у нее есть проницательность, хладнокровие, верные суждения».

Дашкова была принята в члены многих ученых обществ: была членом Вольного экономического общества, Филадельфийского философского общества, Стокгольмской академии наук.

По возвращении в Россию в 1783 г. получила должность директора Петербургской Академии наук, став единственной в мире женщиной на этом посту. Она учредила особую Российскую Академию для изучения «российского слова». Основала два научно-литературных издания: «Собеседник любителей российского слова…» и «Новые ежемесячные сочинения», где печатались Г.Р. Державин, Д.И. Фонвизин, Я.Б. Княжнин и др. Автор многих литературных трудов. Особый интерес представляют ее мемуары.

При воцарении Павла I, Дашкова была отстранена от всех должностей. Ее сослали в деревню, где она прожила до самой смерти императора.

С 1759 г. была замужем за офицером Преображенского полка князем Михаилом (Кондратом) Ивановичем Дашковым. Имела сыновей Павла и Михаила (рано умершего); и дочь Анастасию, замужем за Андреем Евдокимовичем Щербининым.

Екатерина Романовна увлекалась музыкой, прекрасно пела. Незадолго до смерти передала в дар Московскому университету свой «естественный кабинет», собранный во время путешествий.

Похоронена княгиня в церкви села Троицкого Московской губернии.

Екатерина Романовна Воронцова (в замужестве Дашкова). Эта женщина так и вошла в историю под именем

Екатерина Воронцова – Дашкова .

Екатерина Воронцова- Дашкова

Родилась Екатерина в 1743 году.

Девочка рано осталась без материнской любви – её мать умерла, когда Катеньке было всего 2 года. Отец не баловал девочку и был жаден без меры, за что получил прозвище «Роман — большой карман».

Все заботы о воспитании взял на себя её дядя, Михаил Илларионович Воронцов, и Екатерина была ему благодарна за это до конца своих дней, всегда вспоминая о своем дяде с большой теплотой.
Михаил Илларионович Воронцов находился на особом счету у императрицы Елизаветы Петровны. В период, «когда она брала власть в свои руки», он оказался «на запятках ее кареты». Его преданность не забылась ни ему, ни его потомкам.

Не простое детство оставило отпечаток на характере Екатерины Романовны. Современники говорили, что характер у Екатерины был жесткий и она не редко проявляла мужские черты. Дядя не скупился на то, чтобы девочка получила хорошее образование. И сама Екатерина проявляла интерес к разным наукам. Она неплохо рисовала, владела несколькими иностранными языками, много читала, хорошо танцевала и имела изысканные манеры. Будучи совсем еще юной девочкой, увлекалась чтением книг, авторами которых были Вальтер, Монтескье. Увлеченность философией заставляло девочку много размышлять о жизни. Но в ее образовании был один серьезный недостаток, который, впоследствии, приведет к ряду неприятностей в жизни Екатерины – она совсем не говорила по-русски.
Но, по иронии судьбы, именно Екатерина Дашкова внесла в развитие русского языка колоссальное развитие и, компенсируя этот недостаток молодости, она смогла создать Российскую академию, которая занималась проблемами русского языка. Именно в этой академии был издан первый словарь русского языка, первая грамматика русского языка.

Несмотря на жесткость характера и глубокое образование, Екатерина была весьма романтичной особой. Эта черта характера играет с ней очень злую шутку.

В возрасте 15 лет в её жизни происходят две романтические встречи, которые определили всю ее дальнейшую судьбу.
Во время первой встречи она знакомиться со статным офицером – Михаилом Дашковым . Екатерина влюбляется в этого потрясающего красавца.

Князь Михаил Иванович Дашков

Она искренне верила, что эти чувства были взаимными. Но факт пылкой влюбленности Михаила остается спорным. Дидро, в своих записках, так отразил внешность Воронцовой:

«Княгиня Дашкова вовсе не хороша, она мала ростом, лоб у нее большой и высокий, щеки толстые и вздутые, глаза ни большие, ни малые, несколько углубленные в орбитах, нос приплюснутый, рот большой, губы толстые, зубы испорченные, талии вовсе нет. В ней нет никакой грации, никакого благородства, но много приветливости».

Из-за своего тяжелого характера, а об этом свидетельствовали практически все, женщина не смогла сохранить любовь детей, хотя любила их по-своему и не жалела средств и сил на их образование….

Если вернуться к судьбоносным встречам, то хочу рассказать, что примерно в то же время, когда произошло знакомство молодых Екатерины и Михаила, дом Воронцовых посетила супруга наследника престола – Екатерина Алексеевна. Две Екатерины сразу находят общий язык и обнаруживают родство душ. У них общие интересы, одинаковые взгляды на жизнь. Они становятся подругами! Их и называли Екатерина Великая и Екатерина Малая. Екатерина Воронцова –Дашкова искренне считала себя советчицей и лучшей подругой Екатерины Великой, которая посвящала ее во все свои дела – так считала Дашкова.
Но, судя по –всему, царствующая особа использовала подругу в своих целях –для распространения слухов, сбора сплетен, привлечения нужных людей на свою сторону. Энергичную Дашкову, которая любила говорить о своей собственной славе, Екатерина не хотела держать при себе – только она одна должна царить красотой, властью и умом.

Поэтому Дашкову отстраняют от двора и ссылают в село. А причиной послужил сущий пустяк – не говоря по-русски, Дашкова позволила разговаривать с Екатериной Великой в присутствии русского солдата по-французски. Этот поступок был расценен, как не уважение к русской армии.

Екатерина Романовна Воронцова-Дашкова

Для Дашковой это было сильнейшим ударом и разочарованием. Череда тяжелых испытаний обрушивается на голову молодой женщины — смерть сына и мужа, тяжелая болезнь и не погашенные кредиты. Честолюбие и тщеславие этой женщины были уязвлены и она решает покинуть Россию. Оформив разрешение на отъезд, она покидает страну. Официальная цель поездки – это поправить здоровье детей. Но на самом деле исполнилась ее давняя мечта, увидеть достопримечательности Европы. За границей Дашкова ведет активный образ жизни. ее часто можно увидеть на театральных премьерах осматривает мануфактуры, посещает музеи и театры,художественные мастерские и много рисует сама. Н самое главное, она смогла познакомиться с теми, кто был для нее кумиром в детстве – Вальтером, Дидро. Она часто видится с ними и подолгу беседует. Она тоже пользуется популярностью и к ней начинают выстраиваться очереди, чтобы пообщаться с русской княгиней, и совсем не из-за её внешности, а из-за ума. Ее признали, как Первый ум России!

В 1784 году Дашкова возвращается на родину. Екатерина Великая, решает, что Дашкова может быть очень полезна и предлагает ей ответственный пост, назначая Главой Академии Российских наук. Дашкова становится первой женщиной, возглавившей Академию наук. Получив назначение, Екатерина с усердием и самоотдачей начинает заниматься делами академии и вносит колоссальный вклад в развитие российской науки. По ее инициативе организовываются публичные лекции, которые привлекали большое количество слушателей и имели успех. Она увеличила число воспитанников и Академии и количество стипендиатов. По замыслу Дашковой при Академии издавался сборник» Российский Театр» Лучшей наградой ее работы было то, что в 1811 году члены Российской академии единогласно решают пригласить Дашкову на пост председателя академии.

Неравнодушная Дашкова всегда и во всем хочет быть первой. Это отмечают многие ее современники. Вот что пишет о ней близкая подруга:

«В наружности, в разговоре, в манерах ее, есть какая-то оригинальность, отличающая ее от всех других людей. Она помогает каменщикам возводить стены, сама проводит дороги и кормит коров, сочиняет музыкальные пьесы, пишет статьи для печати, и громко поправляет священника в церкви, если тот отступает от правил. А в театре прерывает актеров и учит их, как надобно выполнять роли. Княгиня, вместе – доктор, аптекарь, фельдшер, купец, плотник, судья, администратор».

Да, не просто жить с таким человеком, который даже священника учит, как вести службу. Конечно, близкие люди очень страдали от общения с ней, одновременно потешаясь над таким неуемным желанием везде и во всем принимать непосредственное участие.
Но, Екатерина Романовна ничего не могла с собой поделать – всему виной характер! Она всех поучала, всех наставляла и сильно обижалась, когда ее заслуги не получали достойного вознаграждения.

Вот такая история обид на невостребованность своих романтических чувств, на фоне цинизма и практичности окружающих людей. Это история потрясающего взлета женщины, чей ум, образованность, открытую расположенность к людям отмечали многие. Это история о женщине, которая смогла произвести потрясающее впечатление на Европу и показала Россию совершенно с другой стороны.
(

Пожалуйста, не забудьте нажать на кнопочки социальных сетей - поделитесь с друзьями! Тем самым вы окажете мне огромную помощь в развитии блога.

• "Золотая Адель" картина Густава Климта и…