Из статьи Константина Леонтьева "Грамотность и народность".
Много мы читали и слышали о безграмотности русского народа и о том, что Россия есть страна, где "варварство вооружено всеми средствами цивилизации". Когда это пишут и говорят англичане, французы и немцы, мы остаемся равнодушными или радуемся тому внутреннему ужасу за дальнее будущее Запада, который слышится под этими затверженными без смысла строками.
К несчастию, подобное неосмысленное понятие о России и русских существует и у тех народов, которых связывают с нами племенная близость, или вера и политическая история. Случай заставил меня довольно долго прожить на Дунае. Жизнь на берегах Дуная очень поучительна. Не говоря уже о близости таких крупных национальных и политических единиц, как Австрия, Россия, Турция, Сербия, Молдавия и Валахия, -- посещение одной такой области, как Добруджа, не может пройти бесследно для внимательного человека.
В этой турецкой провинции живут под одним и тем же управлением, на одной и той же почве, под одним и тем же небом: турки, татары, черкесы, молдаване, болгары, греки, цыгане, евреи, немецкие колонисты и русские нескольких родов: православные малороссы (удалившиеся сюда отчасти из Сечи Запорожской, отчасти позднее во времена крепостного права), великороссы-старообрядцы (липоване), великороссы-молоканы и православные великороссы. Если прибавить сюда и берега Молдавии, которые так близки -- Измаил, Галац, Вилково и т. д., то этнографическая картина станет еще богаче, и в молдавских городах, сверх вышеисчисленных русских иноверцев найдем еще и скопцов в большом количестве. Между извозчиками, например, которые в фаэтонах возят по Галацу, очень много скопцов. То же самое, как слышно, было до последнего времени в Яссах и Бухаресте.
Систематическое, сравнительное изучение быта племен, населяющих берега нижнего Дуная, могло бы дать, я уверен, замечательные результаты. Обстоятельства не позволили мне этого сделать, но я уже доволен и тем, что сама жизнь дала мне без внимательного и правильного исследования. Я дорожу особенно двумя добытыми результатами: живым наглядным знакомством с русским простолюдином, перенесенным на чужую почву, и еще знакомством со взглядами наших политических друзей на нас и на наш народ.
В Добрудже недавно умерли двое стариков -- один сельский болгарин; другой -- тульчинский рыбак старообрядец. Оба были в высшей степени замечательны как представители: один -- узкой болгарской, другой -- широкой великорусской натуры. К несчастью, я забыл их имена; но если бы кто-нибудь усомнился в истине моих слов, то я мог бы сейчас же навести справки и представить самые имена этих своеобразных славян. Оба были для простолюдинов очень богаты. Болгарину было под 80 или даже под 90 лет. Он безвыездно жил в своем селении. Работал сам без устали; при нем жила огромная семья его. У него было несколько сыновей: все женаты, конечно, с детьми и внуками; старшие из сыновей сами уже были седые старики; но и эти седые старики повиновались отцу, как дети. Ни одного пиастра, заработанного ими, не смели они скрыть от своего патриарха или израсходовать без спроса. Денег было в семье много; большая часть зарывалась в землю, чтобы не добрались до них турецкие чиновники. Несмотря на всю зажиточность свою, огромная семья эта по будням питалась только луком и черным хлебом, а баранину ела по праздникам.
Старообрядец наш жил иначе; он был бездетен, но у него был семейный брат. Брат этот постоянно жаловался, что старик дарит и помогает ему мало; но старообрядец предпочитал товарищей родне.
У него была большая рыбачья артель. К зиме рыбная ловля кончалась и огромные заработки свои старый великоросс распределял по-своему. Рассчитывал рыбаков, отпускал тех, кто не хотел с ним остаться; давал что-нибудь брату; закупал провизию, водки и вина на целую артель и содержал всю молодежь, которая оставалась при нем на всю зиму без обязательной работы. С товарищами этими здоровый старик кутил и веселился до весны, проживал все деньги и снова весной принимался с ними за труд. Так провел он всю свою долгую жизнь, возражая на жалобы брата, что "он любит своих ребят"! Часто видали старого рыбака в хохлацком квартале Тульчи; он садился посреди улицы на земле, обставлял себя вином и лакомствами и восклицал:
-- Хохлушки! идите веселить меня!
Молодые малороссиянки, которые хотя и строже нравами своих северных соотечественниц, но пошутить и повеселиться любят, сбегались к седому "коммунисту", пели и плясали около него, и целовали щеки, которые он им подставлял.
Все это, заметим кстати (и весьма кстати!), не мешало ему быть строгим исполнителем своего церковного устава.
Любопытно также прибавить, что про рыбака старообрядца мне с восторгом рассказывал старый польский шляхтич, эмигрант 36-го года; а про скупого хлебопашца болгарина с уважением говорил грек-купец.
И греки, и болгары по духу домашней жизни своей одинаково буржуа, одинаково расположены к тому, что сами же немцы обозвали филистерством.
Тогда как размашистые рыцарские вкусы польского шляхтича ближе подходят к казачьей ширине великоросса.
Я не хочу этим унизить болгар и через меру возвысить великороссов. Я скажу только, что болгары, даже "коренные" -- сельские по духу своему, менее своеобразны, чем простые великороссы. Они более последних похожи на всяких других солидных селян.
Серьезные и скромные качества, отличающие болгарский народ, могут доставить ему прекрасную в своем роде роль в славянском мире, столь разнообразном и богатом формами.
Но "творческий" гений (особенно в наше столь неблагоприятное для творчества время) может сойти на главу только такого народа, который и разнохарактерен в самых недрах своих и во всецелости наиболее на других не похож. Таков именно наш великорусский великий и чудный океан!
Быть может, мне бы возразил кто-нибудь, что русские (и особенно настоящие москали) именно вследствие того, что они разгульны и слишком расположены быть "питерщиками", мало расположены к капитализации, а капитализация нужна.
На это я приведу два примера: один из Малороссии, другой из великорусской среды:
В "Биржевых Ведомостях" рассказывают следующее происшествие, бывшее недавно в Полтаве. В тамошнее казначейство явились одетые по-простонародному крестьяне -- муж и жена У обоих полы отдулись от какой-то ноши. Муж обратился к чиновнику с вопросом: можно ли ему обменять кредитные билеты старого образца на новые?
-- А сколько их у тебя? -- спрашивает чиновник.
-- Як вам сказать?., право, я и сам не знаю. Чиновник улыбнулся.
-- Три, пять, десять рублей? -- спрашивает он.
-- Да нет, больше. Мы с женою целый день считали да не сосчитали...
При этом из-под полы оба показали кипы ассигнаций. Естественно явилось подозрение относительно приобретения владельцами такой суммы. Их задержали и сочли деньги: оказалось 86 тысяч.
-- Откуда у вас деньги?
-- Прадед складывал, складывал дед и мы складывали, -- было ответом.
По произведенному дознанию, подозрения на них не оправдались и крестьянину обменяли деньги. Тогда они вновь являются в казначейство.
-- А золото меняете, добродию?
-- Меняем. Сколько его у вас?
-- Коробочки две...
Живут эти крестьяне в простой хате и неграмотны".
Но скажут мне: "это очень не хорошо"; надо, чтобы деньги не лежали, как у этого хохла или у старого болгарского патриарха, надо, чтобы они шли в оборот. Когда бы эти люди были грамотны, они поняли бы свою ошибку.
Но в ответ на эти слова я возьму в руки новый факт и стукну им тех бедных русских, которые не в силах мне сочувствовать.
В Тульче живет и теперь один старообрядец Филипп Наумов. Он грамоты не знает; умеет писать только цифры для своих счетов. Он не только сам не курит и не пьет чая и носит рубашку навыпуск, но до того тверд в своем уставе, что, бывая часто в трактирах и кофейнях для угощения людей разных вер и наций, заключающих с ним торговые сделки, он, угощая их, не прикасается сам ни к чему. Даже вина и водки, которые старообрядством не преследуются, он никогда не пьет. Он не любит никого приглашать к себе, ибо, пригласив, надо угощать, а угостив, надо разбить, выбросить или продать посуду, оскверненную иноверцами (хотя бы и православными). Он имеет несколько сот тысяч пиастров капитала в постоянном обороте, несколько домов; из них один большой на берегу Дуная отдается постоянно внаём людям со средствами: консулам, агентам торговых компаний и т. п. Сам он с семьей своей, с красавицей женой и красавицей дочерью и сыном, живет в небольшом домике с воротами русского фасона и украсил премило и преоригинально белые стены этого дома широкой синей с коричневым шахматной полосой на половине высоты. /
Он очень честен и, несмотря на суровость своего религиозного удаления от иноверцев, слывет добрым человеком. По многим сделкам своим он расписок не дает; постояльцы, когда платят ему за дом, не требуют с него расписки в получении -- ему верят и так. Сверх всего этого, он один из первых в Тульче (где столько предприимчивых разноплеменных людей) задумал выписать из Англии паровую машину для большой мукомольной мельницы и, вероятно, богатство его после этого утроится, если дело это кончится успешно.
Один весьма ученый, образованный и во всех отношениях достойный далмат, чиновник австрийской службы, с которым я был знаком, всегда с изумлением и удовольствием смотрел на Ф. Наумова.
-- Мне нравится в этом человеке то (говорил мне австриец), что он при всем богатстве своем ничуть не желает стать буржуа; но остается казаком или крестьянином. Вот и эта черта великорусская.
Болгарин или грек, как завел бакалейную или галантерейную лавочку и выучился грамоте, так сейчас и снял восточную одежду (всегда или величавую, или изящную), купил у жида на углу неуклюжий сюртук и панталоны такого фасона, какого никогда и не носили в Европе, и в дешевом галстухе (а то и без галстуха) с грязными ногтями пошел себе делать с тяжкой супругой своей визиты Ю l"europИenne, европейские визиты, в которых блеск разговора состоит в следующем: "Как ваше здоровье? -- Очень хорошо! -- А ваше как здоровье? -- Очень хорошо! -- А ваше? -- Благодарю вас. -- Что вы поделываете? -- Кланяюсь вам. -- А вы что поделываете? -- Кланяюсь вам. -- А супруга ваша, что делает? -- Кланяется вам".

«Ситуации природного характера» - Может быть жертв могло быть меньше? Как оказать первую медицинскую помощь? Вопросы для исследования: Какова готовность населения по оказанию ПМП? Что мы можем сделать уже сейчас?.. Какие меры необходимы по защите населения от последствий наводнения? За жизнь необходимо бороться! Какие причины возникновения и возможные последствия землетрясения?

«Внешность и характер» - Все люди разные и характеры тоже разные. Скучный. kulmud. nina. Злой. asjalik. laisk. Хитрый. Внимательный. Кластер. kuri. tark. Разговорчивый. Приветствие учителя. Деловой. Трудолюбивый. jutukas. Сильный. rumal. tugev. ripsmed. silmad. igav. Характер. laup. t?helepanelik. juuksed. Вводная беседа с учащимися.

«Чрезвычайные ситуации природного и техногенного характера» - Изменение состояния суши (почвы, недр, ландшафта). - ЧС характерные Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Сель. Поражение сельскохозяйственных растений болезнями и вредителями. Природные пожары. Оползни. Гололед. Типы и виды чрезвычайных событий. Промышленные аварии. Метеорологические и агрометеорологические ОЯ.

«Характер в психологии» - Характер. Характер и темперамент. Индивидуальность. Гипократ (род. ок. 460 в. до н.э.) – учение о четырех типах темперамента. Собственно психологические методы. Наблюдение Эксперимент Беседа Тесты и опросники. Индивид. Основные направления и методы исследований современной дифференциальной психологии.

«ЧС природного характера» - Классификация ЧС. Задания. Предложить способы защиты населения Сузуна от ЧС природного характера. Составить список ЧС природного характера возможные на территории Сузуна. Тема: «Правила безопасного поведения в ЧС природного и техногенного характера. ЧС природного характера. Пожар. Глобальные ЧС. Массовые заболевания (эпидемии, эпизоотии, эпифитотии).

«Ситуации техногенного характера» - Классификация чрезвычайных ситуаций по масштабу распространения: Домашнее задание: Крупная авария –авария с большим ущербом. Основные определения по теме. Происшествие – мелкая авария с незначительным ущербом. Введение 1.1 Выучить виды ЧС техногенного характера Составить в тетради блок – схему с видами ЧС техногенного характера, характерными для нашей местности.

Ключевский об особых природных условиях северной Руси, отличных от тех, что на юге страны, и как они сказались на характере русского человека:

Великороссия, писал он, «со своими лесами, топями и болотами на каждом шагу представляла поселенцу тысячу мелких опасностей, непредвидимых затруднений и неприятностей, среди которых надобно было найтись, с которыми приходилось поминутно бороться. Это приучало великоросса зорко следить за природой, смотреть в оба , по его выражению, ходить оглядываясь и ощупывая почву, не соваться в воду, не поискав броду, развивало в нем изворотливость... привычку к терпеливой борьбе с невзгодами и лишениями. В Европе нет народа менее избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и более выносливого... Великоросс работал не на открытом поле, на глазах у всех, подобно обитателю южной Руси: он боролся с природой в одиночку, в глуши леса с топором в руке... Ведь лбом стены не прошибешь , и только вороны прямо летают , говорят великорусские пословицы. Природа и судьба вели великороссов так, что приучали его выходить на прямую дорогу окольными путями. Великоросс мыслит и действует как ходит. Кажется, что можно придумать кривей и извилистей великорусского проселка? Точно змея проползла. А попробуйте пройти прямее: только проплутаете и выйдете на ту же извилистую тропу...» «Главная масса русского народа, - указывает Ключевский в другом месте, - отступив перед непосильными внешними опасностями с днепровского юго-запада к Оке и верхней Волге, там собрала свои разбитые силы, окрепла в лесах центральной России, спасла свою народность...».

Отрывок из доклада Абд-ру-шина «Стремитесь к убеждённости!»

«Пусть падёт всё закостенелое по отношению к вашим ближним, вместо этого станьте живыми и подвижными! Уступите на время там, где кажется, что что-то не выходит, однако при этом никогда не выпускайте из рук поводья! В конце концов, приноровившись, вы приведёте сопротивляющееся туда, где оно должно находиться. Хороший наездник никогда не будет жестоко понукать коня, чтобы настоять на своём, если понимает, как обходиться с животными. Он только должен прежде научиться понимать животных, если хочет управлять ими! Его закостенелость повлекла бы за собой лишь упрямство или то послушание, которое во всякий момент может снова прекратиться. При этом он сидит как на пороховой бочке, вместо того чтобы конь нёс его с любовью и заботой!

В действительности непреклонна та воля, которая ведёт к цели , даже если она должна изменить свой путь, но не та, которая позволяет своей цели разбиться о собственную закостенелость. Закостенелость всегда ложна, потому что неестественна и не находится в согласии с Первозданными Законами Творения, которые требуют подвижности. Любая закостенелая зацепка – это беспомощность, которая не распознаёт других торных дорог, а посему препятствует и стремлению вперёд его ближних!»

В голове этнической группы, названной «русскими», стоят великороссы, численностью в 953.750 душ обоего пола. Появление их на территории Дальнего Востока разновременное.

Сначала движение великороссов было направлено на Якутск (1632 г. - основание Якутского Острога), а оттуда уже, как по радиусам, они двигались к Ламскому (Охотскому) морю и далее на Камчатку, к Ледовитому океану и на юг в Амурскую область, которую после Нерчинском трактата «россияне» должны были оставить. Вторичная колонизация нынешней Амурской губернии началась с 1858 года после Айгунского договора с Китаем, а в следующем, 1859 году мы уже застаем русские поселения и в Уссурийском крае.

Первые засельщики - великороссы - шли в Восточную Сибирь за свой страх и риск, но затем в начале 80-х годов прошлого столетия русское правительство вмешивается в это стихийное движение и начинает направлять колонистов на пароходах Добровольного флота морем через Владивосток. Еще раньше, с целью закрепления границы по левому берегу и по правому - Уссури, были посажены переселенные из Забайкалья казаки. Когда же вновь приобретенные земли соединились со своей метрополией железной дорогой, явилась возможность вести колонизацию более успешно сухопутьем. В особенности массовое переселение крестьян-землеробов произошло в период с 1906 по 1910 годы.

Местами выходов великороссов были, по преимуществу, северные области Европейской России. Говоры русского старожильческого населения Сибири относятся, в основной своей массе, к северо-воликорусской диалектической группе, и только небольшая часть старинного русского населения Сибири говорит по южно-русски, например, сибирские старообрядцы (семейские) за Байкалом (с примесью особенностей юго-западно-русских, малорусских и польских).

В настоящее время мы застаем великороссов, расселившихся более или менее плотной массой по южной приграничной полосе Забайкалья, по всему левому берегу (особенно в низовьях pp. Бурей и Зеи), по обе стороны нижнего от гор. Хабаровска до устья, затем по нижнему течению правых притоков Уссури, в Ханкайском и Сучанском районах и в бассейнах мелких рек (к востоку от хребта Сихотэ-Алиня), несущих свои воды непосредственно в море. Чем дальше от на север, тем, несмотря на большую давность владычества великороссов, их там становится все меньше и меньше.

В северной части Забайкалья, в Амурской губернии, в частях, прилегающих к Якутской Автономной республике, и в особенности в обширном Охотско-Камчатском и Анадырском крае, вследствие своей малочисленности и подавляющего количества туземцев, они смешались с последними и утратили свои самобытные черты. Потомки их превратились в метисов, о которых речь будет ниже.

В Камчатской губернии, обнимающей все земли как Охотского, так и Чукотско-Анадырского края, русские живут одиночными семьями кое-где по берегам морей и по pp. Охоте, Гижиге, Большой, Камчатке и Анадырю. В этих местах главными центрами местообитания великороссов будут административные пункты: Охотск, Гижига, Большерецк и Петропавловск, Усть-Камчатск и селение Мариинское при устье реки Анадыря.

То великороссы, которые осели в земледельческих районах, продолжали свои родные занятия, но те, которые попали в северные районы, где земледелие было совершенно невозможно или где на него затрачивалось столько труда, что оно не окупалось полученными результатами, утратили свои земледельческие традиции и занялись, как туземцы, охотой и рыболовством.

Отказавшись от телеги, за отсутствием путей сообщения, великоросс отказался от лошади и перешел на собачье хозяйство. Достойно удивлении, что, попав в страну, где было в полном расцвете оленеводство, великороссы (оленеводы их буквально окружали) так никогда и не занялись этим делом. И все же, несмотря на варварское к себе отношение, суровый климат, глубокоснежные зимы, лошадь медленно, но верно вытесняет собаку. Но есть предел, через который лошадь никогда не перешагнет и за которым вечно будут царить олень или собака.

За полярным кругом великоросс усвоил уклад жизни и привычки гиперборейца.

Если мы взглянем на территорию Дальнего Востока несколько со стороны, так, чтобы всю ее иметь перед глазами, то увидим, что в южных частях Восточной Сибири великороссы занимаются земледелием, а на севере, смешавшись с туземцами, они забыли все свои ремесла: плотничье, столярное, кузнечное, слесарное, бондарное и т. д.

Что касается скотоводства, то у великороссов Забайкалья, в бытность их на родине, она находилась на более высокой ступени. Придя же на вольные пастбища Восточной Сибири, они спустились до уровня бурят, и потому скотоводство их сделалось таким же примитивным, как и у соседей-туземцев. Но вместе с тем великороссы тут же рядом создали совершенно новую форму хозяйства - мараловодство - дающую им значительные барыши.

По характеру своему великоросс - человек достаточно подвижный и в то же время оседлый, энергичный и порывистый: у него периоды равнодушия и апатии часто сменяются весьма напряженной деятельностью; переход от мысли к делу чрезвычайно быстр.

На Дальнее Востоке нельзя брать великоросса изолированно: его нужно рассматривать, сравнивая с желтыми соседями, в особенности с китайцами. Там, где нужно произвести спешную работу в короткий срок, великоросс является незаменимым работником, но при условии, чтобы эта работа не имела затяжного характера и не была однообразна и монотонна; но где работа длительная и методично-однообразная, там приходится отдавать предпочтение китайцу. Когда тот и другой работают рядом, великоросс сначала быстро обгоняет китайца, затем начинает отставать. Первый ищет большого заработка, второй не ставит на первом месте расценки труда, - для него важно только, чтобы источник заработков был возможно продолжительным или даже неиссякаемым.

Такие свойства характера великороссов объясняют нам их всестороннюю деятельность и в связи с этим приспособляемость к окружающей обстановке. Мы видим великороссов на золотоносных приисках, на различного рода земляных работах, на постройках железных дорог; они рубят и возят лес, занимаются охотой, разными отхожими промыслами. Великороссы часто меняют работу, переходят с одного места на другое, и в то же время мы застаем их на таких, казалось бы, сугубо оседлых занятиях, как садоводство и пчеловодство.

Большинство из них, прибыв сюда из лесистых северных губерний, стали не край приспособлять к себе, а сами старались приспособиться к новым условиям жизни. В этом отношении лучше всего сумели устроиться староверы в Уссурийском крае. Они занимаются земледелием (но не считают его главным своим занятием), затем поисками ценных руд, охотой и соболеванием, разводят пятнистых оленей, ищут жень-шень, ловят и солят рыбу, собирают ягоды и орехи, сушат грибы и т. д. На тайгу они смотрят, как на источник дохода, а не как на источник страданий и огорчений.

Где бы великоросс ни поселился, он строит дом из леса, который к месту своего жительства доставляет иногда издалека. Волжане, наоборот, избегают леса, селятся на более открытых местах и всю свою энергию направляют в область земледельческой культуры. У последних наблюдается удивительная консервативность. Живя рядим с китайцами, у которых бытует высшая форма земледелия, они упорно не хотят расстаться с теми приемами, которые принесли их отцы и деды, и ведут земледелие по-старому, как в России.

Все эти свойства великоросса - консервативность и в то же время приспособляемость, завоевательные стремления и умение подойти к туземцу, - делают из него замечательного колонизатора, особенно, когда эта энергия направлена в более южные широты, где способности человека находятся под меньшим давлением природы, чем им севере. Здесь уместным будет отметить, что земледельческие традиции лучше всего сохранились у сектантов (молокан и старообрядцев-беспоповцев). Люди эти шли на Дальний Восток по собственной инициативе, преследуемые за религиозные убеждения. На новые места они смотрели как на вторую родину и обосновывались прочно, как настоящие колонисты. Природные земледельцы - они не стремились проникать далеко на север, сторонились туземцев и потому наиболее сохранили чистый тип русских людей со всеми присущими им свойствами. Сектанты почти не дали метисов.

Честный ли человек Ерофеич? Спросите чего полегче... Честный - Гуго Карлович, а Ерофеич, он не честный, он... святой. У нас на Руси честных нет, зато у нас все святые.
Л. Аннинский
«Прижизненные и посмертные приключения немецкого механика Гуго Пекторалиса в России (Из истории лесковских текстов)»
В ряду рассматриваемых в настоящей работе проблем тема национального характера великоросса (этнокультурного русского населения России) является самой щекотливой, поскольку в наибольшей степени опирается на мнения отдельных (но весьма авторитетных) представителей исторической науки- Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева, В. О. Ключевского и ли-тературной критики - Л. Аннинского. В то же время осно-ванием для опоры на взгляды именно этих представителей далеких от профессионального статуса автора областей науки и культуры являются взгляды крупнейших отечественных психиатров-П. Б. Ганнушкина, Е. К. Краснушкина, П. М. Зиновьева.
Исходя из этого, следует определить два понятия - народного темперамента и национального характера. Вслед за В. О. Ключевским далее под народным темпераментом будут пониматься «бытовые условия и духовные особенности, ка*сие вырабатываются в людских массах под очевидным влиянием окружающей природы», а под национальным ха-рактером - «историческая личность народа, ставшего госу-дарством и осознающего свое политическое значение». Та-ким образом, понятие национального характера отражает современный (государственный) этап исторического станов-ления личности (идеализированного Эго-образа, Я-концеп- ции) и включает в себя как основу народный (этнический) темперамент. Представляется, что категория конституциональных психотипов, рассмотренная выше, соответствует характе-ристикам народного темперамента, тогда как категория нарциссического (ментального, идеалистического) невро-тизма - особенностям национального характера вели-коросса (этнокультурного русского). Иными словами, осо-бенности национального (правильнее - этнокультурного) " характера передаются историческим преемствованием от поколения к поколению, наследованием, воспитанием, «ис-торическим преданием». Возможно, в современных условиях происходит переход на новый этап становления личности - общегуманистический, планетарный. Возможно, освоение космического пространства приведет к формированию еще более всеобъемлющего типа личности. Однако в настоящее время национальный характер великоросса (эт-нокультурного русского) - историческая реальность и по-пытки ее игнорировать лежат в основе многих трудностей нашего времени.
Представляется целесообразным рассмотреть некоторые условия «исторического предания», формирующего характер многих поколений великороссов (этнокультурных русских).
Можно выделить два исторических этапа его формирования -история Древней Руси и история Московской Руси (Московского государства). Оба эти этапа, с точки зрения становления национального типа личности, можно охарактеризовать как хронический жестокий стресс (ХЖС) выживания на протяжении более чем тысячелетней истории славянства.
Однако факторы этого стресса на двух исторических этапах совершенно различны.
Одна категория факторов - геополитические условия выживания славянской культуры, языка, этносов - в течение всего тысячелетия характеризуется выраженной суровостью климата, географии, враждебного окружения. В результате этого по крови восточные славяне значительно больше потомки гуннов (Аттилы) и монголов (Чингисхана), чем Владимира Мономаха. Но княжить в Суздаль (а затем - в Москву) пришли потомки Владимира Мономаха, привели рать (войско) и принесли с собой культуру Древней (Киевской) Руси вместе со старославянским языком и письменностью, православным христианским вероисповеданием.
Освоение огромных просторов с суровым климатом, ненадежным сельским хозяйством, низкой плотностью населения на стыке византийской православной (городской) и кочевой (степной) культур сформировало древнерусский эпи- лептотимный народный темперамент, герои которого святые защитники земли Русской былинный богатырь Илья Муромец и полководец-мученик, по выражению Н. М. Карамзина, «злополучный, истинно мужественный» князь Александр Невский.
Вот как описывал выдающийся русский психиатр Е. К. Краснушкин полярность эпилептотамической природы: «...от рабской покорности, угодливости, трепета и почтения перед сильнейшими, признания их власти и авторитета, так как это утверждает его материальное благополучие и не на рушает косных и узких эгоистических интересов и порядка его жизни... к агрессивной позиции самоутверждения в жизни, к фанатическому апостольству за правду и справедливость, к признанию самого себя единственным и непогрешимым авторитетом, к стремлению властвовать и управлять другими, к утверждению своих прав самым крайним жестоким путем, убийством своего ближнего... Основной стержень эпилептотимной психики, утверждение и защита своего “я ” в мире, пропитывает и все ее идейное содержание. Религия эпилептотимика-это религия выгоды, страховки его... Эпилептотймик или строит план завоевания всего мира, подобно Наполеону, или мечтает о разрушении его до тла, как Верховенский в “Бесах ’’Достоевского».
И далее:
«Но, как будто, и все историческое прошлое России, с его набегами хазар, печенег, половцев и т. п., трехсотлетним игом татар, собиранием Руси, вековой азиатской деспотией царей, с его Иванами Грозными, застенками Малют Скуратовых, опричиной, боярщиной, крепостничеством. ., домостроевским семейным бытом и т. д. культивировало рядом с паническим страхом перед стихийным набегом врага - бесстрашие, это истинное безумство храбрых русского человека, рядом с покорностью судьбе и сильнейшему - готовность к бешеному протесту, примиренность с непрочностью физического существования и страстное стремление к наивозмож- но полному обеспечению его и т. д. - иными словами, всячески устанавливало психику на самозащиту или взращивало черты эпилептотимии».
Представляется, однако, что в настоящее время дело обстоит более печально.
Второй исторический этап формирования национального характера великоросса начался с развитием Московского государства (Московии). Это развитие, как известно, шло в высшей степени успешно, часто с опережением европейских соседей. Так продолжалось вплоть до трагической страницы в истории Московской Руси -1565 г., самого начала двадца-того года царствования Ивана IV Васильевича Грозного (так у В. О. Ключевского. -Н. П.).
Уже в первые годы его царствования до этого освободительная политика объединения русских земель в единое Московское государство сменилась имперской политикой завоеваний и аннексий. Москва стала превращаться в Третий Рим - гигантскую империю. Интересно отметить, что Е. К. Краснушкин, анализируя рассказ «Жизнь» из сборника Н. Гоголя «Арабески», полагал, что древний Египет (в описании Н. Гоголя) - шизотимный, веселая Греция - циклотимная (синтонная), а железный Рим - эпилепто- тимный, воспевавший жажду власти, славы и завоеваний.
Однако именно в феврале 1565 года Иван Грозный создал опричнину, государство в государстве, призванное обеспечивать цели имперской политики в условиях объективного дефицита ресурсов.
Вся последующая история Российского государства есть (и во многом остается) историей опричного имперского государства. Уникальность опричнины, этого государства в государстве, выразилась прежде всего в том, что этнос метрополии для нее ничем не отличался от этносов завоевываемых окраин. Напротив, принцип «Бей своих, чужие бояться будут» со времен Ивана Грозного руководил политикой Российской опричной империи.
Это государство уже более 400 лет характеризуется двумя качествами, делающими его уникально живучим и враждебным своему народу:
направленностью на имперские цели, заведомо истощающие ресурсы страны и народонаселения, чуждые этносам (и суперэтносу) страны, но выгодные опричнине - образованию изначально интернациональному;
существованием и фактическим всевластием тайной государственной полиции, культивирующей бесправие и терроризирующей собственный народ в целях сохранения опричного «государства в государстве».
Фактически вся история Российского государства - история гражданской войны. Трижды эта война опричного государства с собственным народом принимала самые беспощадные формы: происходило это при Иване Грозном, Петре Великом и Владимире Ильиче Ульянове-Ленине. Интересно отметить, что в биографиях этих трех властителей есть сходные эпизоды цареубийства и узурпации власти, а в антропологии - признаки индивидуального психического вырождения. Характерно также, что в основе их государ-ственной деятельности лежали исторически понятные раз-новидности одной и той же утопической - реформаторской аффект-идеи. Однако и в самые благоприятные периоды своей истории Российское государство оставалось единственной в мировой практике жизнеспособной опричной империей (например, просвещенная царица Екатерина Вторая полагала, что «государство должно быть грозным для своих и почтенным для чужих»). Во второй половине XIX века Козьма Прутков написал свой «Проект о введении единомыслия в России», сатиру на далеко не самый страшный продукт опричного империализма - засилье чи-новничьего аппарата.
Представляется, что уже к середине XIX в. произошло конституциональное закрепление ХЖС выживания в условиях имперской опричнины и формирование нарциссичес- кого невротизма (внутрипихической «гражданской войны») в менталитете великоросса (этнокультурного русского). Этому закреплению лишь способствовала эпилептотимия русского (восточнославянского) народного темперамента. Именно явления внутреннего разлада, нарциссического невротизма русского национального (этнокультурного) характера описывали JI. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский, но в самой полной форме трагизм его отразило творчество Н. С. Лескова.
Недаром некоторые пословицы так характерны для ментальности жителей Московской Руси (по выражению литературного критика Л. Аннинского, «дремучей, иррациональной, хитрой и жестокой Московии»): «Москва слезам не верит», «От сумы да от тюрьмы не зарекайся», «Не верь, не бойся, не проси», «Бей своих, чужие бояться будут».
Уже не конституциональное, а исторически наследуемое процессуальное накопление иррациональности мышления в условиях хронической фрустрации потребностей самоопределения, проявление фрустрационной регрессии аффекта тревоги составляет психодинамическую основу нарциссического невроза (структурного невротизма) опричнины. Эти явления отражены в творчестве великого русского поэта Сергея Есенина («Исповедь хулигана», «Москва кабацкая», «Страна советская» - «Я знаю, грусть не утопить в вине, / Не вылечить души / Пустыней и отколом...»). Такова нар- циссическая (невротическая) специфика национального ха-рактера великоросса (этно-культурного русского).
Клинику его (интрапсихический раскол) и отразил в своем творчестве Н. С. Лесков. Л. Аннинский так определяет этот раскол: «Рыхлое, влажное, мягкое и вязкое в противовес твердому, четкому и холодному (железному) - вот об-разный код (повести Н. М. Лескова «Железная воля». - Я. П.).., источник и смысл драмы.., стороны одной духовной реальности».
Таким образом, проблема национального характера великоросса (этнокультурного русского) имеет две стороны -исходная эпилептотимия этнического народного темперамента, в основе которой тысячелетняя геополитическая история славянства, сочетается с исторически-наследуе- мым процессуальным накоплением нарциссического структурного невротизма (конституциональной аутистической деформацией личности). Причиной же накопления невротической интерперсональной деструктивности является более чем 400-летнее существование в России опричного имперского государства.
Дополнительного рассмотрения заслуживает метаневроз индивидуальной психической дегенерации как угроза устоям человеческого общежития.
Нетрудно заметить, что представление о метаневрозе ин-дивидуальной психической дегенерации составляет пафос разрабатываемой метатеории и базируется на концепции Э. Креч- мера о типолопии конституциональных континуумов.
Существо патофизиологического аспекта психоагрессии - резчайшие объективно обусловленные колебания аффекта от горя (отчаяния) к робкой надежде (игнорируемой тревоге-угрозе). Иными словами, имеет место либо страдание (чистый синтонный аффект), либо фрустрацион- но-регрессированный аффект тревоги. Конституциональная психодинамика выводит на первый план либо процессы аутистической трансформации личности (собственно нар- циссический невроз) и вторичные органный невроз и невроз токсикоманической зависимости (явления невроза регрессии), либо (и в любом случае - по мере течения психопатологических последствий ЧС) приводит к инициации метаневротических (психобиологических) процессов: пси- хо-соматозов и индивидуальной психической дегенерации (эпилептоидной психопатизации личности).
Последний процесс - усугубления эпилептоидной осла- боумливающей психопатии стал, к сожалению, характерным для современной России и продолжает усугубляться соци-альным неблагополучием через психоорганические рас-стройства, интоксикационные и воспалительные поражения головного мозга в ситуации ХЖС выживания, особенно при наложении на нее опыта ЧС - ТПС и ХЖС.
Суть его в неуклонном нарастании отрицательных качеств эпилептоидного аффекта, т. е. возращении к исторически прожитым качествам этнического славянского темперамента и, таким образом, к примитивно-атавистическим ха-рактеристикам интерперсональных отношений и социальной организации.
По определению Ф. Минковской от 1923 г. (цит. по 74. - Н.П.):
«Дело идет об аффективности конденсированной, прилипчивой, пристающей к предметам окружающего мира и не освобождающейся от них в той мере, как этого требуют изменения среды: аффективность не следует за движением среды и, так сказать, всегда запаздывает. Эпилептоид - существо аффективное по преимуществу, но эта аффективность прилипчива и недостаточно подвижна. Испытывая затруднения вибрировать в униссон с людьми, эти люди связываются аффективно преимущественно с предметами: отсюда любовь к порядку. Не умея охватить многих людей, они концентрируют свою аффективность на группах их, или же на общих идеях с сентиментальной или мистической окраской (всеобщий мир, религия): в их взаимоотношениях с себе подобными личная печать отсутствует, но преобладает общая моральная оценка: они ведут себя, не отдавая себе в этом отчета, как носители моральной или религиозной миссии; в интеллектуальной области они замедленны; задерживаются на деталях и теряют из виду целое; изменения и новое их не привлекает; они любят все продолжительное и устойчивое; это работники, но не творцы; напротив, они старательно сохраняют традиции и представляют собою консервативный фактор. Усугубляясь, эти черты доходят до болезненно замедленного психизма, также как до слащавой и навязчивой аффективности и, наконец, до эгоцентризма (когда аффективность концентрируется на собственной персоне, как на объекте наиболее бліізком и требующем наименьших усилий приспособления).Ввиду их слащавой и липкой аффективности они часто производят впечатление фальшивых людей, не будучи ими в действительности: аффективность, делаясь все более и более вязкой и сопровождаясь растущим психическим замедлением, все менее и менее поспевает на зовы внешнего мира; становится все более и более недостаточной и, в конце концов, приводит к настоящему застою; последний со-здает для личности атмосферу удушливую, грозовую и насыщенную электричеством; за этим немедленно следует гром и молния. Застой вызывает взрывчатые разряды, противостоять которым субъект не в состоянии, они охватывают его внезапно, отличаясь неожиданностью, силой, вызывая затемнение сознания; замедленные становятся возбужденными-тогда приступы сильного гнева, импульсивные действия, фуги, длительные сумеречные состояния, видения, мистические идеи, - все черты, родственность которых с эпилепсией распознать не трудно».
Нарастание конституциональной интерперсональной деструктивности при движении по континууму «эпилептоти- мия-эпилептоидия -изменения психики (ментальности) при эпилепсии» подобным же образом описывали и крупнейшие отечественные психиатры первой половины XX века - П. Б. Ганнушкин, Е. К. Краснушкин, П. М. Зиновьев, М. О. Гуревич, Т. И. Юдин.
Согласно сформулированной ранее концепции «реального поколения» речь идет о распространенности в популяции трех психотипов: эпиаффективного - подъемы профиля ММИЛ по шестой, а также второй-девятой шкалам, исте- роэпилептотимного (скиртоидного) - подъемы профиля ММИЛ по шестой и третьей шкалам, а также шизоэпилеп- тотимного - подъемы профиля ММИЛ по шестой и восьмой шкалам. Следует отметить, что эти психотипы неизбежно формируются в условиях не только исторических (ХЖС), но и при ТИС, как последствия пережитых катастроф. Основные механизмы здесь - многолетний навык невротической экстернализации цинизма, психологическое (и психохи-мическое) раскачивание, ведущее к нарастанию ригидности («застреванию») негативного аффекта и патологическому развитию аффектоэпилептоидности, истероэпилептоиднос- ти и шизоэпилептоидности.
Аффектоэпилептоиды в наибольшей степени соответствуют представлению о возбудимости, взрывчатости вязкого аффекта: такая динамика описана у осужденных к лишению свободы при длительном (более 10 лет) пребывании в местах лишения свободы (т. е. в генезе аффектоэпилеп- тоида очевидную роль играет ХЖС выживания). Аффектоэпилептоиды характеризуются непреодолимым стремлением к социальному реформаторству «любой ценой для окру-жающих». Литературным примером могут служить герои произведений А. Бестера «Человек без лица» и «Тигр... Тигр».
Истероэпилептоиды (скиртоиды) - этот структурно дисгармонический психотип в обыденной жизни соответствует представдению о «домашних тиранах» (демонстративность проявлений враждебности, нетерпимости, тирании тем сильнее, чем более зависимо микросоциальное окружение): явления скиртоидности (характерная для культуры горских народов интолерантность к нарциссической обиде) при вооруженных конфликтах делают истероэпилеп- тоидов опасными, безжалостными и бескомпромиссными противниками. Литературный пример -Троекуров в «Дубровском» А. С. Пушкина.
Шизоэпилептоиды (параноидный тип личности) - сколько-нибудь длительное существование этого психотипа без манифестных бредовых расстройств в обычных условиях практически невозможно в связи с предельным характером центрального ИПК: напротив, в психопатологических условиях ЧС этот тип (даже более, чем скиртоидный) проявляет «чудеса живучести» (синдром Зомби, 2.2.1.). В структуре параноидной личности всегда имеют место расстройства аффекта и нарушения социальной адаптации. Примеры следует искать в специальной (психиатрической) литературе.
Таким образом, индивидуальная психическая дегенерация (эпилептоидизация) в любом случае порождает устойчивые психотипы, с высокой степенью вероятности интер-персонально деструктивные. Эта деструктивность угрожает самим устоям общежития.
Историческая реальность Российского государства - более чем 400-летней опричной империи-привела к наложению беспрестанной череды ТПС на хронический, из поколения в поколение, ХЖС выживания. Культивирование эпилептотимного нарциссического национального характера имело подоплеку - стремление к власти не как проявлению организаторский способностей и интересов, а как к символу принадлежности к «кругу избранных» - невротическому (иллюзорно-виртуальному) средству поддержания комфорта, благосостояния и самооценки (проявление Эго- мифизирования).
Второй его стороной стало (еще со времен Ивана Грозного) неудержимое стремление власть имущих (опричного «государства в государстве») воспитать «нового человека» - подчиняющегося без протеста и критики навязываемому «сверху» порядку вещей.
С другой стороны, Эш-мифизирование носителей властных функций опричного имперского государства зеркально сопровождается Эго-анахорезом (аутистической трансформацией личности) репрессируемого этно-культурного большинства.
В целом, эпилептоидный (и токсикоманический) метаневроз населения опричной империи, продукт экстернализации более чем 400-летней интрапсихической «гражданской вой-ны», периодически переходил в кровавые «русские бунты» и завершился уже в наше время социальным застоем-прямым показателем угрожающей социальной деградации.
Таким образом, следует различать этнический восточно-славянский эпилептотимный темперамент и невротический национальный характер великоросса (этнокультурного рус-ского - московита). Этнический темперамент социально нейтрален, хотя и может составлять основу для накопления интерперсональной деструктивности (невротизма). Нарцис-сический невроз (структурный невротизм) русского нацио-нального характера сложился в условиях ХЖС выживания и представляет собой внутриличностную реальность граж-данина опричного имперского государства.
Одним из самых неприятных последствий структурного невротизма русского национального характера является метаневроз индивидуального психического вырождения - эпилепто- идизации личности. В реальном поколении встречаются три двухрадикальных психотипа: реформаторы-аффекгоэпилепто- иды, тираны-скиртоиды (истероэпилептоиды) и параноидные шизоэпилептоиды. Все они характеризуются чрезвычайно высоким уровнем интерперсональной деструктивности.