Вспомогательные вопросы к анализу данного эпизода:

· После каких обстоятельств взбунтовался Обломов против «этой вашей петербургской жизни»?

· Как на протяжении сцены обыгрываются ставшие уже привычными образы-символы (диван, халат, туфли)?

· Почему в начале спора в своих обличительных высказываниях Обломов противопоставляет два понятия: «свет» и «жизнь»? Понял ли это Андрей?

· Почему большую часть «поединка» Обломов говорит длинные речи, тогда как Штольц лишь парирует их короткими, хлёсткими ударами, подливая масла в огонь, а в процессе диалога друзья практически дважды меняются местами?

· Что считает «жизнью» каждый из героев?

· Чем отличается обрисованный Обломовым идеал от жизни Обломовки и последующего пребывания Ильи Ильича в доме Пшеницыной?

· В чём убедился Штольц?Чем он разбередил душу Обломова?

· Чем Обломов, в свою очередь, в конце сцены тронул душу Андрея?

· Почему важно заглянуть в начало следующей, 5-й главы?

Анализ эпизода (2 часть, 4 глава)

Спор друзей разразился в тот момент, когда Штольц в очередной раз зовёт Обломова куда-то ехать, что-то делать, и они целую неделю разъезжают по всяким делам. «Обломов протестовал, жаловался, спорил, но был увлекаем и сопутствовал другу своему всюду», - пишет автор. Но в очередной вечер, «возвратясь откуда-то поздно», Обломов взорвался: «Не нравится мне эта ваша петербургская жизнь!» После вопроса Штольца: «Какая же тебе нравится?» - Обломов разразился резким, едким и длинным монологом о бессмысленной суете, в которой нет «целости» и нет человека, который «разменялся на всякую мелочь». Длинные сатирические речи Обломова изобличают и свет, и общество, и картёжные игры без «задачи жизни», и занятия молодёжи, и отсутствие «ясного, покойного взгляда», и «непробудный сон», в который погружено на самом деле суетливое и деятельное, на первый взгляд, общество. В этом монологе, лишь изредка прерываемом Андреем короткими, острыми возражениями или вопросами, обнаруживается недюжинный ум и сатирический талант Обломова.

Монолог Ильи Ильича заканчивается ключевой фразой: «Нет, это не жизнь, а искажение нормы, идеала жизни, который указала природа целью человеку…» На вопрос Андрея, в чём же этот идеал, Обломов нашёлся ответить не сразу, а лишь после долгого диалога с короткими репликами обоих. Штольц в этом диалоге иронично подтрунивает над неловкими попытками Обломова хоть что-то объяснить другу, но затем, видимо, раззадоренный этой иронией, Илья Ильич начинает подробно описывать то, как бы он «проводил дни свои». Это описание длинное, доброе и поэтичное, даже суховатый Штольц замечает: «Да ты поэт, Илья!» Воодушевлённый, захвативший в это время беседы инициативу Обломов восклицает: «Да, поэт в жизни, потому что жизнь есть поэзия. Вольно людям искажать её». Идеал Обломова не в неподвижности, в которую он, кажется, окунулся сейчас, Илья в этом рассказе наоборот очень подвижен и поэтичен, идеал этот заключается в том, чтобы всё было «по душе», искренне, честно, свободно, размеренно, «что в глазах, в словах, то и на сердце». И он, Обломов, участвует в этой жизни деятельно: составляет и дарит жене букет, ведёт разговор с искренними друзьями, удит рыбу, берёт ружьё, хотя, конечно, и в этом рассказе часто проскальзывают обломовские неподвижность и чревоугодие. «Это жизнь!» - подытоживает Обломов и тут же натыкается на альтернативный ответ: «Это не жизнь!» И именно в этот момент на сцену романа является впервые слово «обломовщина», которое произносит Штольц. Затем он при каждом новом возражении Обломова повторяет это слово в различных интерпретациях, не находя при этом более убедительных доводов против обломовской логики о том, что вся штольцевская «беготня взапуски» есть та же «выделка покоя», имеет ту же самую цель: «Все ищут отдыха и покоя».

Здесь Штольцу всё же удаётся перехватить инициативу напоминанием о совместных мечтах молодости, после чего уверенность Обломова исчезает, он начинает говорить неубедительно, с многочисленными паузами (автор использует многоточия), запинками. Он ещё вяло сопротивляется: «Так когда же жить?.. Для чего же мучиться весь век?» Штольц сухо и бессодержательно отвечает: «Для самого труда». Здесь так же автор не на стороне Штольца, ведь труд как самоцель действительно бессмысленен. По сути дела, герои в этот момент так и остаются при своих позициях. И здесь Штольц вновь применяет единственный выигрышный приём – ещё раз напоминает Илье о детстве, мечтах, надеждах, завершая эти напоминания опорной фразой: «Теперь или никогда!» Приём срабатывает безотказно. Обломов растроган и начинает свою искреннюю и чистую исповедь об отсутствии высокой цели, об угасании жизни, о пропаже самолюбия. «Или я не понял этой жизни, или она никуда не годится, а лучшего я ничего не знал…» Искренность Обломова разбередила душу Андрея, он словно клянётся другу «Я не оставлю тебя…» В конце 4-й главы кажется, что победа в поединке осталась за Штольцем, но в начале 5-й происходит комическое снижение и по сути дела уничтожение этой «победы».

Альтернатива Штольца «Теперь или никогда!» переходит для Обломова в гамлетовский вопрос «Быть или не быть?», но вначале Обломов хочет что-то написать (начать действовать), взял перо, но в чернильнице не оказалось чернил, а в столе – бумаги, а затем, когда уже, казалось, решил ответить на гамлетовский вопрос утвердительно, «приподнялся было с кресла, но не попал сразу ногой в туфлю, и сел опять». Отсутствие чернил и бумаги и непопадание в туфлю возвращают Обломова в прежнюю жизнь.

Впереди ещё будет вся история с Ольгой, внутренняя борьба в душе Обломова ещё далеко не закончена, но в истории взаимоотношений Обломова и Штольца, да и в возможной судьбе Обломова после этой сцены акценты уже расставлены. Даже сам И.Гончаров, веривший в возможность соединения в русском человеке обломовской душевности со штольцевской деловитостью и практичностью, похоже, понимает в этот момент своего повествования, что герои так и останутся при своём: ни из Обломова, ни из Штольца, как первоначально хотел автор, подобного идеала не получится. Одному помешают лень, созерцательность и поэзия, которые не совместимы с современной героям повседневностью, другому – бескрылость и отказ от всяких размышлений о смысле жизни. Автор и читатель мучительно сознаёт после этого спора, что подлинный идеал, который бы совместил в себе чистоту и деловитость, недостижим. Вот почему, несмотря на то что героев ждёт ещё немало испытаний, этот спор об идеале можно считать ключевым эпизодом романа. Так и произойдёт впоследствии, когда каждый из героев найдёт свой «покой»: Обломов – сначала уютный и сытный, но лишённый поэзии дом Агафьи Матвеевны Пшеницыной, а затем – смерть, а Штольц – тихую гавань с мучающейся от потери смысла жизни Ольгой, не узнавшей вовремя своего возможного счастья с Обломовым.

В эпизоде спора друзей главным оказывается вопрос о цели и смысле жизни человека, и именно этот вопрос является решающим для всего романа. Как истинный большой художник, И.Гончаров ставит этот вечный вопрос, а ответ оставляет открытым. Потому стоит признать, что никто не победил в споре друзей в рассмотренном эпизоде большого романа.

Идеал и идиллия

Белокурова С. П., учитель гимназии № 405 Красногвардейского р-на Санкт-Петербурга Друговейко С. В., преподаватель кафедры русского языка СПбГУ

Один из современных исследователей, вновь размышляя над страницами романа "Обломов", приходит к следующему, на первый взгляд довольно парадоксальному выводу: "Структурное построение романа симметрично. Между двумя идеализированными центрами - идиллией в Обломовке и на Выборгской стороне - временное место жительства Обломова на Гороховой улице: промежуточное состояние бесприютности. Три места - это места трёх душевных и бытовых состояний: рай - потерянный рай - возвращённый рай" [Хайнади Золтан. Потерянный рай / Литература. 2002. N 16]. Заметим, что попытки усмотреть в гончаровской Обломовке описание земного рая, своеобразной "Феокритовой идиллии" на российский манер, уже неоднократно предпринимались в отечественном литературоведении. Если современники писателя - и Добролюбов, и Аполлон Григорьев - еще способны были оценить изображение обломовской идиллии как весьма ироническое, то в критике рубежа Х1Х-ХХ веков "иронические интонации как-то вытеснялись из определения Обломовки как идиллического места. От капитализирующейся России искали убежища в прошлом, в России патриархальной, в Обломовке" [Кантор В. Долгий навык ко сну: Размышления о романе И. А. Гончарова "Обломов" / Вопросы литературы. 1989. № 1. С.154]. Так, Ю. Айхенвальду Обломовка напоминала "ясное и тихое озеро", "идиллию оседлости" [Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. Вып. 1.- М., 1906. С.143-144], Д. Мережковскому - "декорации для идиллии Феокритовских пастухов" [Мережковский Д. С. Вечные спутники. - СПб.-М., 1911. С.238]. Во второй половине ХХ века, в эпоху застоя, Обломовка стала казаться и вовсе "грезой об утраченном рае", одной "из самых беззащитных, хотя по своему и обаятельных, идиллий, которые когда-либо грезились человеку" [Лощиц Ю. Гончаров. - М., 1986. С.201]. Однако при анализе текста главы "Сон Обломова" отчетливо проясняется позиция самого автора по отношению к "идеалу покоя и бездействия", каким мыслится существование жителей Обломовки главному герою романа. Недаром в описании Обломовки образы сна и смерти не только бесконечно повторяются, но и приравниваются друг к другу, ибо покой и тишина служат характеристиками обоих "близнецов", как назвал эти состояния человеческой души Ф. И. Тютчев ("Есть близнецы - для земнородных / Два божества - то Смерть и Сон, / Как брат с сестрою дивно сходных, / Она угрюмей, кротче он…" (Ф. Тютчев. Близнецы)):

все сулит там покойную долговременную жизнь до желтизны волос и незаметную, Сну подобную смерть Тихо и сонно все в деревне <…> напрасно станешь кликать громко: Мертвое молчание будет ответом… а если кто <…> и Почил вечным сном … Сонная жизнь ее, которая без того, может быть, Угасла бы … в доме воцарилась Мертвая тишина . Наступил час всеобщего послеобеденного Сна Это был какой-то всепоглощающий, ничем непобедимый Сон, истинное подобие смерти . В Обломовке все Почивают так крепко и Покойно .

Более того, нередко в одном контексте сталкиваются символические обозначения жизни и смерти:

все сулит там Покойную долговременную Жизнь Жизнь , как Покойная река Жизнь по этой программе тянется беспрерывной однообразною тканью, незаметно обрываясь у самой Могилы три главные акта Жизни <…>: родины, свадьба, Похороны Сон , Вечная тишина вялой Жизни и т. п.

Понятия жизнь, смерть, сон, покой и тишина, по сути дела, не имеют самостоятельных характеристик - а значит, ничем не отличаются для обломовцев и сами эти состояния. Не только годовой, но и жизненный круг совершается для обитателей Обломовки "правильно и невозмутимо". "Сонная Обломовка - это загробное царство, это абсолютный покой человека <…>. Обломовка - это смерть" [Вайль П. , Генис А. Родная речь. - М., 1991. С.123-124] (Вообще тема Снов играет в структуре романа чрезвычайно важную роль. Можно вспомнить и описание снов Ольги и Штольца (часть четвертая, главе VIII), и бессонницу Агафьи Матвеевны (часть четвертая, глава I).). В сущности, то же самое "приравнивание" можно наблюдать в описании жизни Обломова на Выборгской стороне:

Мир и Тишина Покоятся над Выборгской стороной Все Тихо и в доме Пшеницыной. Войдешь <…> и будешь охвачен Живой идиллией Сам Обломов был полным и естественным отражением и выражением того Покоя , довольства и безмятежной Тишины И здесь, как в Обломовке, ему удавалось дешево отделаться от Жизни , выторговать у нее и застраховать себе невозмутимый Покой если в совести зашевелятся упреки за Прожитую так, а не иначе Жизнь , он Спит неспокойно глядя, как Тихо и покойно утопает в пожаре зари вечернее солнце, наконец, решит, что Жизнь его не только сложилась, но и создана, даже предназначена была так просто, немудрено, чтоб выразить возможность идеально Покойной стороны человеческого Бытия он Тихо и постепенно укладывался в Гроб остального Своего существования , сделанный собственными руками, как старцы пустынные, которые, отворотясь от Жизни , копают себе Могилу во Сне ли он видел происходящее перед ним явление, Жил ли когда-нибудь прежде вечный Покой , вечная Тишина <…> Тихо остановили машину Жизни и т. п.

При сопоставлении двух фрагментов романа можно увидеть и иные сходные детали: описание хозяйственных хлопот, культа еды, царящего в обоих мирках; многочисленные "отражения" некоторых микросюжетов главы "Сон Обломова" в описании жизни героя на Выборгской стороне; сходство отношения к Обломову Агафьи Матвеевны с материнским чувством к маленькому Илюше и т. п. Основа фамилии Агафьи Матвеевны Пшеницыной напоминает о бытовом, природном, земном начале. По замечанию одного из исследователей, тот факт, что знакомство читателя с романом начинается в "Гороховой улице", а заканчивается женитьбой героя на женщине по фамилии Пшеницына, также неслучаен: "бытие Обломова вставлено в раму вегетативных ассоциаций, как будто намекающих на то, что эта человеческая жизнь по существу своему растительна" [Мильдон В. О смысле Обломова / Век ХХ и мир. 1995. №1]. С другой стороны, пшеница вызывает ассоциацию со словом хлеб - символом жизни. Агафья Матвеевна, ставшая матерью сына Ильи Ильича Обломова, "оказывается прямо причастной к продолжению рода Обломовых (бессмертию самого героя)" [Краснощекова Е. Иван Александрович Гончаров: Мир творчества. СПб., 1997. С. 343]. Имя - простонародное, ведущее свое происхождение от греческого "хорошая, добрая". Эпитет добрая чаще всего повторяется и в описании этой героини. Кроме того, звучание имени Агафья вызывает ассоциации с древнегреческим agape, обозначающим особый род любви - самоотверженной и преданной. Отчество Матвеевна столь же неслучайно: во-первых, оно повторяет отчество матери самого автора романа; во-вторых, этимология имени Матвей (Матфей) - "дар Божий" - "вновь выделяет мифологический подтекст романа: Агафья Матвеевна послана Обломову, анти-Фаусту с его "робкой, ленивой душой", как дар, как воплощение его мечты о покое" [Николина Н. А. Филологический анализ текста. М., 2003. С.205]. Имя героини напоминает и о детской мечте Обломова "жениться на какой-нибудь неслыханной красавице Милитрисе Кирбитьевне" из няниных сказок о волшебной стране, "где нет забот и печалей". Именно здесь, на Выборгской стороне, грезится Илье Ильичу Обломову, что он "достиг той обетованной земли, где текут реки меду и молока", - именно здесь "идеал его жизни осуществился, хотя без поэзии". Парадоксальное заключение, ибо идеал (=мечта) невозможен без "поэзии". По сути дела, это не идеал осуществился - это воплотилась в жизнь идиллия. Слова Идеал и Идиллия хотя и образовались на базе общего для них греческого корня, но получили в дальнейшем принципиально разное значение. И в тексте гончаровского романа они выступают как своеобразные Антонимы . Согласно словарному толкованию, идеал (> гр. idea - "первообраз, суть") - это совершенство, высшая конечная цель стремлений, деятельности; тогда как идиллия (> гр. eidyllion - "внешний образ, картинка") - 1. Одна из жанровых форм античной поэзии, рисующая обстановку мирной жизни на лоне природы, уделяя особое внимание описанию счастливых любовных переживаний; 2. (обычно ирон.) Мирное, безмятежно-счастливое, ничем не омрачаемое существование. "Что же такое обломовщина"? Обломовщина - это нежелание, невозможность и неспособность стремления к идеалу: подмена недостижимого идеала вполне осуществимой идиллией, означающая подмену внутреннего - внешним, сути - видимостью, высокой поэзии духа - прозой реального существования. Понять тайну "Обломова" - значит во многом постичь тайну человеческого существования. По мнению одного из исследователей, "Обломов" "был суровым предостережением культуре, которого не осознали современники, отнеся проблемы романа к ушедшему или уже уходящему времени. Должно было пройти более ста лет, должно было пережить революцию, гражданскую войну, сталинский террор, десятилетия застоя и неподвижности, чтобы культурологическая актуальность великого романа стала очевидной" [Кантор В. Долгий навык ко сну: Размышления о романе И. А. Гончарова "Обломов" / Вопросы литературы. 1989. № 1. С.185]. Возможность преодоления обломовщины , очевидно, виделась И. А. Гончарову в будущем: сын Обломова, Андрей Ильич, отданный на воспитание Ольге Ильинской и Штольцу, должен был соединить в себе доброту и "голубиное незлобие" Ильи Ильича и Агафьи Матвеевны с практичностью и деятельным духом Штольца и Ольги Ильинской - приблизить реальность к идеалу.

Практически в каждом романе русских писателей 19 века герои находятся в поисках своего идеала возлюбленной. Каждый из них вслед за А. С. Пушкиным хотел бы воскликнуть:

Исполнились мои желания. Творец

Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,

Чистейшей прелести чистейший образец.

Есть свой идеал женщины и у главного героя романа И. А. Гончарова Ильи Ильича Обломова. “В мечтах перед ним носился образ высокой, стройной женщины, с покойно сложенными на груди руками, с тихим, но гордым взглядом, . с колеблющейся талией, с грациозно положенной

на плечи головой, с задумчивым выражением”. Такой и была Ольга Ильинская, увы, не ставшая женой Обломова. Свое семейное счастье он нашел на Выборгской стороне, в доме мещанки Пшеницыной.

Агафья Матвеевна совсем не похожа на аристократку Ольгу, но сколько сумел найти в ней барин прелести, соответствующей его женскому идеалу. Она “была очень бела и полна в лице, так что румянец, кажется, не мог пробиться сквозь щеки”, “закрытый бюст ее, когда она была без платка, мог бы послужить живописцу или скульптору моделью крепкой, здоровой груди”, ” плечи сияли довольством, полнотой, в глазах светилась кротость”. Именная такая жена нужна была Обломову: спокойная и скромная, заботливая и чуткая, хозяйственная и трудолюбивая. Но главное, Агафья Матвеевна ничего не требовала от Ильи Ильича: ни посещения выставок и концертов, ни чтения книг и газет. Она была той женщиной, благодаря которой Обломов снова надел любимый халат, расположился на уютном диване и нашел свое семейное счастье и покой. У него в те счастливые дни было одно желание: ” сесть на диван и не спускать глаз с ее локтей”.

Агафья Пшеницына приняла барина таким, какой он есть, ее самозабвенная и жертвенная любовь подарила Илье Ильичу Обломовку в доме на Выборгской стороне. Халат, диван, локти, вкусная еда – вот все, что нужно Обломову для полного семейного счастья.

Таким образом, Агафья Матвеевна Пшеницына стала идеалом героя И. А. Гончарова, воплощением “целой жизни, исполненной неги и торжественного покоя.”

Другие работы по этой теме:

1. Агафья Пшеницына Агафья Матвеевна Пшеницына – вдова чиновника с двумя детьми, впоследствии незаконная жена Обломова. Была сестрой Мухоярова и кумой Тарантьева. Последний поселил вынужденного искать...
2. Трудно сказать, каков идеал счастья и любви у писателя Гончарова, не имевшего свою собственную семью. Однако свои мечты, задумки, идеи автор, как правило, воплощает в...
3. Сопоставительная характеристика главных героинь романа И. А. Гончарова “Обломов” В центре романа И. А. Гончарова “Обломов” находится фигура Ильи Ильича Обломова – помещика “лет тридцати...
4. Почти в каждом литературном произведении любовь главных героев занимает особое место. Ведь то, как любит человек, что вкладывает в свои чувства, говорит о нем многое....
5. Роман И. А. Гончарова, основная тема которого – обломовщина: образ жизни, для которого характерны апатия, пассивность, оторванность от действительности созерцание жизни вокруг себя при отсутствии...
6. Роман И. А. Гончарова “Обломов” был написан в то время, когда русское государство претерпевало величайшие изменения как в политической, так и экономической сфере. Перед страной...
7. I Со времени болезни Ильи Ильича прошел год. Сослуживец братца Пшеницыной уехал в деревню, но ничего положительно не сделал. После болезни Илья Ильич был поначалу...

Гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других, развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного рабства. Рабство это так переплетается с барством Обломова, так они взаимно проникают друг друга и одно другим обусловливаются, что, кажется, нет ни малейшей возможности провести между ними какую-нибудь границу. Это нравственное рабство Обломова составляет едва ли не самую любопытную сторону его личности и всей его истории… Но как мог дойти до рабства человек с таким независимым положением, как Илья Ильич? Кажется, кому бы и наслаждаться свободой, как не ему? Не служит, не связан с обществом, имеет обеспеченное состояние. Он сам хвалится тем, что не чувствует надобности кланяться, просить, унижаться, что он не подобен «другим», которые работают без устали, бегают, суетятся, а не поработают, так и не поедят…

Он внушает к себе благоговейную любовь доброй вдове Пшеницыной именно тем, что он барин, что он сияет и блещет, что он и ходит и говорит так вольно и независимо, что он «не пишет беспрестанно бумаг, не трясется от страха, что опоздает в должность, не глядит на всякого так, как будто просит оседлать его и поехать, а глядит на всех и на все так смело и свободно, как будто требует покорности себе».

И, однако же, вся жизнь этого барина убита тем, что он постоянно остается рабом чужой воли и никогда не возвышается до того, чтобы проявить какую-нибудь самобытность. Он раб каждой женщины, каждого встречного, раб каждого мошенника, который захочет взять над ним волю. Он раб своего крепостного Захара, и трудно решить, который из них более подчиняется власти другого. По крайней мере чего Захар не захочет, того Илья Ильич не может заставить его сделать, а чего захочет Захар, то сделает и против воли барина, и барин покорится… Оно так и следует! Захар все-таки умеет сделать хоть что-нибудь, а Обломов ровно ничего не может и не умеет. Нечего уже и говорить о Тарантьеве и Иване Матвеиче, которые делают с Обломовым что хотят, несмотря на то, что сами и по умственному развитию и по нравственным качествам гораздо ниже его…

Отчего же это? Да все оттого, что Обломов, как барин, не хочет и не умеет работать и не понимает настоящих отношений своих ко всему окружающему. Он не прочь от деятельности до тех пор, пока она имеет вид призрака и далека от реального осуществления; так, он создает план устройства имения и очень усердно занимается им, только «подробности, сметы и цифры» пугают его и постоянно отбрасываются им в сторону, потому что где же ему с ними возиться!.. Он барин, как объясняет сам Ивану Матвеичу: «Кто я, что такое? спросите вы… Подите, спросите у Захара, и он скажет вам: «барин!» Да, я барин и делать ничего не умею! Делайте вы, если знаете, и помогите, если можете, а за труд возьмите себе, что хотите: на то наука!»

И вы думаете, что он этим хочет только отделаться от работы, старается прикрыть незнанием свою лень? Нет, он действительно не знает и не умеет ничего, действительно не в состоянии приняться ни за какое путное дело. Относительно своего имения (для преобразования которого сочинил уже план) он таким образом признается в своем неведении Ивану Матвеичу: «Я не знаю, что такое барщина, что такое сельский труд, что значит бедный мужик, что богатый; не знаю, что значит четверть ржи или овса, что она стоит, в каком месяце и что сеют и жнут, как и когда продают; не знаю, богат ли я или беден, буду ли я через год сыт или буду нищий я ничего не знаю!..

Следовательно, говорите и советуйте мне как ребенку…» Иначе сказать: будьте надо мною господином, распоряжайтесь моим добром, как вздумаете, уделяйте мне из него, сколько найдете для себя удобным… Так на деле-то и вышло: Иван Матвеич совсем было прибрал к рукам имение Обломова, да Штольц помешал, к несчастью. И ведь Обломов не только своих сельских порядков не знает, не только положения своих дел не понимает: это бы ещё куда ни шло!.. Но вот в чем главная беда: он и вообще жизни не умел осмыслить для себя. В Обломовке никто не задавал себе вопроса: зачем жизнь, что она такое, какой ее смысл и назначение? Обломовцы очень просто понимали ее, «как идеал покоя и бездействия, нарушаемого по временам разными неприятными случайностями, как-то: болезнями, убытками, ссорами и, между прочим, трудом.

Они сносили труд, как наказание, наложенное еще на праотцев наших, но любить не могли, и где был случай, всегда от него избавлялись, находя это возможным и должным». Точно так относился к жизни и Илья Ильич. Идеал счастья, нарисованный им Штольцу, заключался не в чем другом, как в сытной жизни, с оранжереями, парниками, поездками с самоваром в рощу и т. п., в халате, в крепком сне, да для промежуточного отдыха в идиллических прогулках с кроткою, но дебелою женою и в созерцании того, как крестьяне работают. Рассудок Обломова так успел с детства сложиться, что даже в самом отвлеченном рассуждении, в самой утопической теории имел способность останавливаться на данном моменте и затем не выходить из этого status quo, несмотря ни на какие убеждения.

Рисуя идеал своего блаженства, Илья Ильич не думал спросить себя о внутреннем смысле его, не думал утвердить его законность и правду, не задал себе вопроса: откуда будут браться эти оранжереи и парники, кто их станет поддерживать и с какой стати будет он ими пользоваться?.. Не задавая себе подобных вопросов, не разъясняя своих отношений к миру и к обществу, Обломов, разумеется, не мог осмыслить своей жизни и потому тяготился и скучал от всего, что ему приходилось делать. Служил он и не мог понять, зачем это бумаги пишутся; не понявши же, ничего лучше не нашел, как выйти в отставку и ничего не писать.

Учился он и не знал, к чему может послужить ему наука; не узнавши этого, он решился сложить книги в угол и равнодушно смотреть, как их покрывает пыль. Выезжал он в общество и не умел себе объяснить, зачем люди в гости ходят; не объяснивши, он бросил все свои знакомства и стал по целым дням лежать у себя на диване. Сходился он с женщинами, но подумал: однако, чего же от них ожидать и добиваться? подумавши же, не решил вопроса и стал избегать женщин…

Все ему наскучило и опостылело, и он лежал на боку, с полным, сознательным презрением к «муравьиной работе людей», убивающихся и суетящихся бог весть из-за чего… Предыдущие соображения привели нас к тому заключению, что Обломов не есть существо, от природы совершенно лишенное способности произвольного движения. Его лень и апатия есть создание воспитания и окружающих обстоятельств.

Главное здесь не Обломов, а обломовщина. Он бы, может быть, стал даже и работать, если бы нашел дело по себе: но для этого, конечно, ему надо было развиться несколько под другими условиями. нежели под какими он развился. В настоящем же своем положении он не мог нигде найти себе дела по душе, потому что вообще не понимал смысла жизни и не мог дойти до разумного воззрения на свои отношения к другим.

Паронимы - слова, близкие по звучанию, но различные по семантике; в первую очередь они разграничиваются, естественно, по присущему им значению. Смешение паронимов приводит к искажению смысла высказывания. Ср. примеры М. Горького: «Вер­ней клади ступень ноги, - советует один поэт, не замечая некоторо­го несходства между ступней ноги и ступенью лестницы... Прозаик пишет: Он щёлкнул щиколоткой калитки вместо - щеколдой» (во втором примере смешение разнокоренных, но сходных по звуча­нию слов может быть использовано для создания парономазии).

Парономазия - стилистическая фигура, заключающаяся в пос­тановке рядом слов, близких по звучанию, но различных по значе­нию; Бойвымучит, да бой ивыучит; Тот неглуп, кто на словаскуп.

Нередко смешение паронимов связано с возможностью их си­нонимического сближения в одном из присущих им значений. Ср.:

проводить опыты - производить опыты - «делать, совершать, осу­ществлять» (в других значениях эти глаголы четко разграничива­ются; ср.: провести репетицию, провести сложную военную операцию, провести большую работу, но: произвести раскопки, произвести до­знание); освоить прочитанный материал - усвоить прочитанный материал -«постичь» (но: освоить ремесло -усвоить хорошие мане­ры; в первом случае значение «вполне овладеть», во втором - «вос­принять»); геройский подвиг - героический подвиг (но: геройский парень - героическое усилие); удачная охота - удачливая охота (но: удачное произведение - удачливый человек) и т.д.

Многочисленны случаи параллельного употребления глаго­лов встатъи стать: вставать/стать на цыпочки; встать/стать на дыбы; волосы встали/стали дыбом; встать/стать на чью-либо сторону; встать/стать на защиту Родины; встать/стать за ста­нок и т.д. Ср. также в художественной литературе: Совершив омо­вение, Хаджи-Муратстал босыми ногами на бурку (Л.Т.); Я подвёл доску к берегу ивстал не неё (М.Г.).

Вместе с тем в некоторых случаях возможно говорить о сти­листических различиях в употреблении названных глаголов. Так, в значениях «перестать действовать или двигаться», «покрыться льдом, замерзнуть» употребление глагола встать имеет разго­ворный характер (в «Толковом словаре русского языка» под ред. Д.И. Ушакова оно отмечается даже как ошибочное); часы вста­ли, мотор встал, кони встали, река встала.

На протяжении длительного времени в речи смешивается употребление глаголов надевать {надеть) и одевать {одеть), но сохраняется их стилистическое разграничение. В соответствии с литературной нормой глагол надевать (надеть) употребляется в тех случаях, когда действие обращено на его производителя {надевать пальто, шубу, сапоги, очки, кольцо и т.д.), а также в конструкциях с предлогом на {надевать пальто на ребёнка, на­девать чехол на кресло и т.п.). Глагол одевать(одеть) употребля­ется в тех случаях, когда действие обращено на другой предмет, обозначенный прямым дополнением: одевать ребёнка, куклу; оде­вать коня попоной. В разговорной речи такого четкого разграниче­ния не наблюдается, причем «побеждает» глагол одевать {одеть).

В литературной речи употребление глаголов оплатить и уп­латить разграничивается: оплатить проезд, но уплатить за про­езд. Однако в деловой и разговорной речи часто встречается сочетание оплатить за что-либо.

Различие между прилагательными, образованными с по­мощью соотносительных по значению суффиксов, в одних слу­чаях связано со смысловыми оттенками, выявляющимися в сочетаниях с существительными:интеллигентские привычки - интеллигентные люд и; кабинетский кризис -кабинетный рояль;

туристическое управление- туристская тропа и т.п. В других случаях усматривается стилистическое различие. Так, в паре ана­логичный случай -аналогический случай второе словосочетание имеет устарелый характер. Такой же оттенок отмечается у сло­восочетанийэкономическое ведение хозяйства -экономичное ве­дение хозяйства (ср.: экономное ведение хозяйства). В паре человеческий голос -человечий голос второй вариант носит раз-

говорный оттенок. Такой же оттенок присущ прилагательному малинный по сравнению с малиновый (например, в сочетании с существительным варенье).

Стилистические функции паронимов разнообразны. Прежде всего паронимы употребляются для уточнения значения слова;

ср.:Лицо его мне знакомо; Личность его мне знакома. Намеренное соединение паронимов служит средством создания образа:

И прежний сняввенок - онивенец терновый, увитый лаврами, на­дели на него... (Л.); Меня тревожит встреч напрасность, что и ни сердцу, ни уму, и та непраздничность, а праздность, в моём гос­тящая дому (Евт.). Нередко паронимы используются для рече­вой характеристики персонажа: Ему была поручена заглавная роль в пьесе «Волки и овцы»; наконец, для создания комического эф­фекта: Нужно срочно принятьдевственные меры (из фельетона).

Упражнение 8. Дополните предложения, выбираяиз скобок на­иболее удачный вариант. Мотивируйте свой выбор.

1. Оратор медленно произносил слова, придавая каждому из них {особенное значение - особенную значимость - особенную зна­чительность). 2. Люди простодушные принимают {желаемое - желательное) за действительное. 3. Автор брошюры не приводит никаких {обоснований - оснований) для своих выводов. 4. Не­сколько раз в течение суток по радио производится {поверка - проверка) времени. 5. В толковых словарях даются различного рода стилистические {пометы - пометки). 6. Многим студентам нашей группы {представилась - предоставилась) возможность принять участие в диалектологической экспедиции. 7. Предло­женное в статье решение кажется {проблемным - проблематич­ным - проблематическим). 8. С героем фильма постоянно происходят какие-то {романические - романтические - роман­тичные) истории. 9. Редактор прочитал рукопись и внёс в неё некоторые {стилевые - стилистические) поправки.10. Утверж­дён {статус - статут) новой организации, объединяющей любителей природы.11. Работа написана простым языком, сра­зу уясняется {существо - сущность) вопроса.12. Идеалом счастья Обломов считал {сытую - сытную) жизнь.