Руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин резко выступил на съезде Союза театральных деятелей России, обрушившись на государственную цензуру и действия общественных активистов, направленных на защиту морали. Райкину ответил Александр Залдостанов («Хирург»).

24 октября в ходе съезда Союза театральных деятелей России с резонансной речью выступил руководитель театра «Сатирикон», известный актер и режиссер . Его выступление пришлось на очередную годовщину со дня рождения его знаменитого отца, .

В частности, Константин Райкин считает, что в России существует цензура, а особенно ему не нравится борьба государства "за нравственность в искусстве".​

В своем выступлении в качестве примеров он привел в московском Центре фотографии имени братьев Люмьер, а также об отмене спектакля "Иисус Христос – суперзвезда" в омском театре.

Константин Райкин заявил, что общественные организации, которые добились отмены этих культурных мероприятий, лишь "прикрываются" словами о морали, патриотизме и родине. По мнению Райкина, подобные акции "проплачены" и незаконны.

Руководитель театра «Сатирикон» напомнил коллегам "о цеховой солидарности" деятелей искусства, и призвал "не делать вид, что власть - это единственный носитель нравственности и морали".

Константин Райкин. Выступление на съезде Союза театральных деятелей России

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ выступления Константина Райкина на съезде Союза театральных деятелей России

Дорогие друзья, я в вас прошу прощения, что сейчас я буду говорить немножко взбалмошно, так сказать. Потому что я с репетиции, у меня еще вечерний спектакль, и я внутренне немножко сучу ножками - я привык заранее приходить в театр и готовиться к спектаклю, который сыграю. И еще как-то мне довольно сложно говорить спокойно на тему, которую я хочу затронуть.

Во-первых, сегодня 24 октября - и 105 лет со дня рождения Аркадия Райкина, я вас всех поздравляю с этим событием, с этой датой.

И, вы знаете, я вам так скажу, что у меня папа, когда понял, что я стану артистом, учил меня одной вещи, он как-то в мое сознание вложил одну такую вещь, он называл это - цеховая солидарность. То есть это некая этика по отношению к занимающимся одним делом вместе с тобой. И, мне кажется, нам сейчас очень время про это вспомнить всем.

Потому что меня очень тревожат - я думаю, как и вас всех - те явления, которые происходят в нашей жизни. Эти, так сказать, наезды на искусство, на театр, в частности. Эти совершенно беззаконные, экстремистские, наглые, агрессивные, прикрывающиеся словами о нравственности, о морали, и вообще всяческими, так сказать, благими и высокими словами: «патриотизм», «Родина» и «высокая нравственность» - вот эти группки оскорбленных якобы людей, которые закрывают спектакли, закрывают выставки, нагло очень себя ведут, к которым как-то странно власть нейтральна, дистанцируется. Мне кажется, что это безобразные посягательства на свободу творчества, на запрет цензуры.

А запрет цензуры - я не знаю, как кто к этому относится - я считаю, что это величайшее событие векового значения в нашей жизни, в художественной, духовной жизни нашей страны. У нас это проклятие и позор вообще отечественной нашей культуры, нашего искусства, многовековой, наконец, был запрещен.

C нами разговаривают наши начальники непосредственные таким лексиконом сталинским, такими сталинскими установками, что просто ушам своим не веришь!

И что сейчас происходит? Я сейчас вижу, как на это явно чешутся руки кого-то это изменить и вернуть обратно. Причем вернуть обратно не просто во времена застоя, а еще в более давние времена - в сталинские времена. Потому что с нами разговаривают наши начальники непосредственные таким лексиконом сталинским, такими сталинскими установками, что просто ушам своим не веришь! Это говорят представители власти, мои непосредственные начальники, господин Аристархов* так разговаривает. Хотя его вообще надо переводить с аристархского на русский, потому что он говорит языком, которым просто стыдно, что от имени министерства культуры так человек разговаривает.

Мы сидим и слушаем это. Мы чего - не можем как-то высказаться все вместе?

Я понимаю, у нас довольно разные традиции, в нашем театральном деле - тоже. Мы очень разобщены, мне кажется. Мы достаточно мало интересуемся друг другом. Но это полбеды. Главное, что есть такая мерзкая манера - клепать и ябедничать друг на друга. Мне кажется, это просто сейчас недопустимо!

Цеховая солидарность, как меня папа учил, обязует каждого из нас, работника театра - артиста ли, режиссера ли, - не говорить в средствах массовой информации плохо друг о друге. И в инстанциях, от которых мы зависим. Ты можешь сколько угодно быть не согласным творчески с каким-то режиссером, артистом. Напиши ему смску злобную, напиши ему письмо, подожди его у подъезда, скажи ему, но не надо в это вмешивать средства массовой информации, и делать это достоянием всех, потому что наши распри, которые обязательно будут, будут!

Творческое несогласие, возмущение - это нормально. Но когда мы заполняем этим газеты и журналы, и телевидение - это на руку только нашим врагам, то есть тем, кто хочет прогнуть искусство под интересы власти. Маленькие, конкретные, идеологические интересы. Мы, слава богу, от этого освободились.

Cловами о нравственности, Родине и народе, и патриотизме прикрываются, как правило, очень низкие цели. Не верю я этим группам возмущенных и обиженных людей, у которых, видите ли, их религиозные чувства оскорблены. Не верю! Верю, что они проплачены.

Я помню. Мы все родом из советской власти. Я помню этот позорный идиотизм. Это причина, единственная, по которой я не хочу быть молодым, не хочу вернуться туда опять, в эту мерзкую книжку, опять ее читать. А меня заставляют эту книжку опять читать! Потому что словами о нравственности, Родине и народе, и патриотизме прикрываются, как правило, очень низкие цели. Не верю я этим группам возмущенных и обиженных людей, у которых, видите ли, их религиозные чувства оскорблены. Не верю! Верю, что они проплачены.

Так что, это группки мерзких людей, которые борются незаконными мерзкими путями за нравственность, видите ли. Когда мочой обливают фотографии - это что, борьба за нравственность, что ли?

Вообще не надо общественным организациям бороться за нравственность в искусстве. Искусство само в себе имеет достаточно фильтров из режиссеров, художественных руководителей, критиков, зрителей, души самого художника. Это носители нравственности. Не надо делать вид, что власть - это единственный носитель нравственности и морали. Вообще это не так.

Вообще, у власти столько соблазнов около нее, вокруг нее, столько искушений, что умная власть платит искусству за то, что искусство перед ней держит зеркало и показывает в это зеркало ошибки, просчеты и пороки этой власти. Вот умная власть за это ему платит!

А не за то платит власть, как говорят нам наши руководители, что: «А вы тогда и делайте. Мы вам платим деньги, вы тогда и делайте, что надо». А кто знает? Они будут знать, что надо? Кто нам будет говорить? Я сейчас слышу: «Это чуждые нам ценности. Вредно для народа». Это кто решает? Это они будут решать? Они вообще не должны вмешиваться. Они не должны вмешиваться. Они должны помогать искусству, культуре.

Не надо делать вид, что власть - это единственный носитель нравственности и морали. Вообще это не так. Собственно, я считаю, что нам надо объединиться, еще раз говорю - нам надо объединиться. Нам надо плюнуть и на время забыть о наших художественных тонких рефлексиях по отношению друг к другу.

Мне может сколько угодно не нравиться какой-то режиссер, но я костьми лягу, чтоб ему дали высказаться. Это я повторяю слова Вольтера вообще, практически, потому что такие качества высокие человеческие у меня. Понимаете? А вообще, на самом деле, если не шутить, то мне кажется, это все поймут. Это нормально: будут несогласные, будут возмущенные.

В кои-то веки наши деятели театра встречаются с президентом. Это встречи такие нечастые. Я бы сказал, декоративные. Но все-таки они происходят. И там можно решить какие-то серьезные вопросы. Нет. Почему-то и здесь начинаются предложения установить возможную границу трактовки классики. Ну зачем президенту-то устанавливать эту границу? Ну зачем его в эти дела втягивать. Он не должен вообще этого понимать. Он не понимает - и не нужно ему понимать. И вообще, зачем устанавливать эту границу? Кто на ней будет пограничником? Аристархов? Ну не надо это. Пусть ее трактуют. Кто-то будет возмущен - замечательно. Что же мы иллюстрируем Федора Михайловича Достоевского, который говорил: «Только лиши нас опеки, мы тут же попросимся обратно в опеку». Ну что же мы? Ну неужели он такой гений, что и про нас настучал на тысячу лет вперед? Про наше, так сказать, раболепство.

У нас вообще в театре происходит масса интереснейших вещей. И масса интересных спектаклей. Ну, масса - я называю, когда много. Я считаю, что это хорошо. Разных, спорных - прекрасно! Нет, мы опять почему-то хотим. Мы друг на друга клевещем, доносим иногда, прямо вот так, ябедничаем. И опять хотим в клетку! В клетку-то зачем опять? «Чтоб цензура, давайте!» Не надо, не надо! Господи, что же мы утрачиваем и сами отказываемся от завоеваний? Что же мы иллюстрируем Федора Михайловича Достоевского, который говорил: «Только лиши нас опеки, мы тут же попросимся обратно в опеку». Ну что же мы? Ну неужели он такой гений, что и про нас настучал на тысячу лет вперед? Про наше, так сказать, раболепство.

Я предлагаю всем: ребята, нам надо всем внятно высказаться по этому поводу - по поводу этих закрытий, а то мы молчим. Почему мы молчим все время?! Закрывают спектакли, закрывают это… Запретили «Иисус Христос - суперстар». Господи! «Нет, кого-то это оскорбило». Да, оскорбит кого-то, и что?

Нам надо всем внятно высказаться по этому поводу - по поводу этих закрытий, а то мы молчим. Почему мы молчим все время?! Закрывают спектакли, закрывают это.

И церковь наша несчастная, которая забыла, как ее травили, уничтожали священников, срывали кресты и делали овощехранилища в наших церквях. И она начинает действовать такими же методами сейчас. Значит, прав был Лев Николаевич Толстой, который говорил, что не надо соединяться с властью церкви, иначе она начинает не богу служить, а власть обслуживать. Что мы в большой степени и наблюдаем.

И не надо, что: «Церковь будет возмущаться». Ну, ничего! Ничего! Не надо сразу закрывать все! Или, если закрывают, надо реагировать на это. Нам вместе. Вот попытались там что-то сделать с Борей Мильграмом в Перми. Ну, вот как-то мы встали дыбом, многие. И вернули его на место. Представляете? Наша власть сделала шаг назад. Совершая глупость, сделала шаг назад и исправила эту глупость. Это потрясающе. Это так редко и нетипично. Но сделали это. И мы тоже в этом поучаствовали - вместе собрались и вдруг высказались.

Мне кажется, сейчас, в очень трудные времена, очень опасные, очень страшные; очень это похоже… Не буду говорить, на что, но сами понимаете. Нам нужно вместе очень соединиться и очень внятно давать отпор этому.

Ещё раз, с днём рождения Аркадия Райкина.

* Владимир Аристархов - первый заместитель министра культуры.

Не менее жестко ответил Константину Райкину президент мотоклуба «Ночные волки» «Хирург» ().

Президент мотоклуба «Ночные волки» Александр «Хирург» Залдостанов в беседе с НСН ответил руководителю театра «Сатирикон» Константину Райкину, назвавшему активистов общественных организаций "группкой оскорбленных".

"Дьявол всегда соблазняет свободой! А под видом свободы эти райкины хотят превратить страну в сточную канаву, по которой текли бы нечистоты. Бездействовать мы не будем, и я сделаю все, чтобы защитить нас от американской демократии. Несмотря на все репрессии, которые они распространяют по всему миру!", - сказал лидер "Ночных волков".

По его мнению, сегодня Россия является "единственной страной, у кого действительно есть свобода".

"Райкины в Америке не существовали бы, а у нас существуют", - сказал Хирург.

Константин Райкин, художественный руководитель театра «Сатририкон», на Всероссийском театральном форуме выступил с речью о цензуре. Выступление вызвало огромный резонанс, так как Райкин фактически высказался против борьбы чиновников за нравственность в искусстве. Многие делегаты съезда выразили полное согласие с худруком «Сатирикона».

«У нас вообще в театре происходит масса интереснейших вещей. И масса интересных спектаклей. Я считаю, это хорошо. Разных, спорных, прекрасных! Нет, мы опять почему-то хотим… Мы друг на друга клевещем, доносим иногда – прямо вот так ябедничаем. И опять хотим в клетку. В клетку-то зачем опять? «Чтоб цензура, давайте!» Не надо, не надо! Господи, что же мы утрачиваем и сами отказываемся от завоеваний? Что же мы иллюстрируем Федора Михайловича Достоевского, который говорил: «Только лиши нас опеки, мы тут же попросимся обратно в опеку». Ну, что же мы? Ну, неужели он такой гений, что и на нас настучал на тысячу лет вперед? Про наше, так сказать, раболепство», - сказал Райкин.

Также его возмутило закрытие ряда мероприятий из-за протестов активистов:

«Эти, так сказать, наезды на искусство, на театр, в частности. Эти совершенно беззаконные, экстремистские, наглые, агрессивные, прикрывающиеся словами о нравственности, о морали, и вообще всяческими, так сказать, благими и высокими словами: «патриотизм», «Родина» и «высокая нравственность». Вот эти группки оскорбленных якобы людей, которые закрывают спектакли, закрывают выставки, нагло очень себя ведут, к которым как-то очень странно власть нейтральна - дистанцируется. Мне кажется, что это безобразные посягательства на свободу творчества, на запрет цензуры. А запрет цензуры - я не знаю, как кто к этому относится, а я считаю, что это величайшее событие векового значения в нашей жизни, в художественной, духовной жизни нашей страны… Это проклятие и многовековой позор вообще отечественной нашей культуры, нашего искусства - наконец, был запрещен».

«Не верю я этим группам возмущенных и обиженных людей, у которых, видите ли, религиозные чувства оскорблены. Не верю! Верю, что они проплачены. Так что - это группки мерзких людей, которые борются незаконными мерзкими путями за нравственность, видите ли».

«И церковь наша несчастная, которая забыла, как ее травили, уничтожали священников, срывали кресты и делали овощехранилища в наших церквях. Она начинает действовать такими же методами сейчас. Значит, прав был Лев Николаевич Толстой, который говорил, что не надо соединяться власти с церковью, иначе она начинает не богу служить, а власть обслуживать. Что мы в большой степени наблюдаем».

Чтобы противостоять этим явлениям, Райкин призвал людей культуры объединиться.

«Мне кажется, сейчас, в очень трудные времена, очень опасные, очень страшные; очень это похоже… Не буду говорить, на что. Но сами понимаете. Нам нужно вместе очень соединиться и очень внятно давать отпор этому».

В Кремле прокомментировали высказывание Райкина, указав на то, что он путает цензуру и госзаказ.

«Цензура недопустима. Неоднократно эта тема обсуждалась на встречах президента с представителями театральной, кинематографической общественности. При этом надо четко дифференцировать те постановки и произведения, которые ставятся или снимаются на государственные деньги, или с привлечением каких-то других источников финансирования. Когда власти дают деньги на постановку, то они вправе обозначить ту или иную тему», - сказал официальный представитель Кремля Дмитрий Песков.

Также Песков отметил, что те произведения, которые появляются без финансирования государства, не должны нарушать закон: например, разжигать рознь или призывать к экстремизму.

Существует мнение, что именно финансирование, вернее, его отсутствие, и подвигло худрука «Сатирикона» на резкую критику культурной политики.

Так, накануне Райкин заявил об угрозе закрытия театра из-за финансовых проблем. Сейчас «Сатирикон» арендует временное помещение в связи с реконструкцией здания театра, и все деньги, которые выделяет бюджет, уходят на оплату аренды. Этого финансирования недостаточно для проведения репетиций, и театр полгода простаивает.

Кстати, именно полгода назад над театром нависла реальная угроза, когда в феврале на его сцене был поставлен спектакль на остросоциальную тему «Все оттенки голубого». Депутат Виталий Милонов не заставил себя ждать и призвал проверить постановку на гей-пропаганду среди несовершеннолетних. Милонова не смутило то, что на афише было указано «18+».

Сопоставив эти факты, можно предположить, что Райкину «уже нечего терять»: если «Сатирикон» не получит финансирования и все-таки закроется, виновной в том будет власть со своей цензурой.

Видеозапись выступления Константина Райкина разошлась в Сети, вызвав бурную реакцию как известных людей, так и простых пользователей.

Президент мотоклуба «Ночные волки» Александра Залдостанова, известный как «Хирург», раскритиковал слова Райкина, обвинив его в «желании превратить Россию в сточную канаву».

«Дьявол всегда соблазняет свободой! А под видом свободы эти райкины хотят превратить страну в сточную канаву, по которой текли бы нечистоты», - сказал Залдостанов.

Он пообещал, что будет защищать российскую свободу от «американской демократии», добавив, что «Райкиных в Америке бы не существовало, а у нас они есть».

В «Сатириконе» сообщили, что сейчас Константин Райкин не намерен реагировать на критику своего выступления.

Советский и российский режиссером Иосиф Райхельгауз в интервью Life сказал, что «Райкин говорит, потому что можно говорить».

«Я его целиком поддерживаю. Он выдающийся деятель современного театра. Но он говорит, потому что сегодня это не угрожает его жизни и здоровью. К сегодняшнему времени масса претензий, но сравнить нынешнего президента с генсеками тех времен - Брежневым, Черненко, Андроповым - это несравнимо», - сказал Райхельгауз.

Политический обозреватель Константин Семин также не согласен с Райкиным, заявив, что «не видит на горизонте призрак 37-го года».

«Все те «жуткие» происшествия, связанные с протестом граждан против выставок и спектаклей, которые Райкин перечисляет, – они ведь не могут быть записаны в актив государственной власти. Это не власть запрещает порнографию. Это не власть искореняет педофилию в искусстве. Это не власть наложила мораторий на предательские и антисоветские, русофобские высказывания в СМИ. Больше того, мы видим, что в процентном соотношении таких высказываний, таких «актов искусства», как любят называть это сами «творцы» в публичном пространстве, становится лишь больше и больше. Это происходит при полном попустительстве государства. Государство смотрит на это не то чтобы сочувственно, но уж совершенно точно без возмущения. Поэтому мне абсолютно непонятно: где, в каком месте господин Райкин углядел этот самый «зловещий призрак сталинской цензуры», - сказал Семин.

Также он подчеркнул, что терпение общества не беспредельно, и когда надругательства над здравым смыслом и девиации в искусстве выходят за рамки, нельзя отнимать у людей право на возмущение и негодование.

«Иногда это изливается в безобразные выходки, но эти выходки не более безобразны, чем те акты, которые их спровоцировали», - уверен политический обозреватель.

Писатель Амирам Григоров на своей странице в Facebook также высказался по поводу выступления Райкина.

«Я просто хочу отметить - «Костя Райкин», которого давненько, чуть ли не с 90-х, было не особенно слышно, видимо, не смог промолчать не потому, что он такой особо белоленточный или либеральный - он конкретно бизнесмен и конформист, плотно дружный с властями при двух режимах.

Несмотря на то, что он вышел со всеми квашами-ахеджаками из одного краснознаменного инкубатора, он действительно не делал политических высказываний на публику, поскольку ему это нужно не было - у него есть вообще все - и театр, и гешефт, и покровительство московских властей, у него однозначно (просто к гадалке не ходи) доля в райкин-плазе, просто потому, что плаза эта построена на земле, переданной или в конце совка, в самом конце царствования «великого аггкадия исаковича», или позже, во время смутного времени, театру, и плазу там отгрохали явно не без гешефта.

Я уверен - промолчал бы этот «талантливый майчик Костя» в ста случаях из ста. Но, видимо, позвонили. Видимо, намекнули. Сказали, что он «нагушает пгинципы когпогации». Заметили, что после «геволюции» ему не будет гут - зачислят в кобзоны. И Костя таки нам сказал», - написал Амирам Григоров.

Художественный руководитель театра «Гоголь-центр» Кирилл Серебренников в интервью телеканалу «Дождь» прокомментировал слова Райкина:

«Совершенно блистательная речь: честная, эмоциональная, я понимаю, о чем он говорит в каждом слове. Я знаю, что у Райкина какие-то люди срывали спектакли, писали доносы и прочее, это все началось совсем недавно, и он знает, про что он говорит. А вот этот круглый стол в Общественной палате, где был практически открытый конфликт Константина Аркадьевича с первым заместителем министра культуры РФ Владимиром Аристарховым, который посмел его учить, как надо жить и что такое государство. Они говорят: государство - это мы, и мы будем решать, что народу нужно, а что не нужно. Все возвращается к самому убогому совку.

Я думаю, что то, что он сказал, будет поддержано и рассмотрено большим числом людей. Потому что многие тоже чувствуют цензуру и сталкиваются с катастрофическим снижением субсидирования культуры, если она не пропагандистская. На пропаганду деньги будут всегда. А на культуру и искусство будет все меньше и меньше. Государство, когда говорит про госзаказ, имеет в виду именно пропаганду. Что еще оно будет заказывать?».

Фото, видео: youtube.com/user/STDofRF

Касательно цитаты Ленина применительно к Райкину. Специально привожу статью Ильича из мохнатого 1905 года, которая интересна не только мнением о свободе творчества некоторых индивидуалистов.

ПАРТИЙНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ И ПАРТИЙНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Новые условия социал-демократической работы, создавшиеся в России после октябрьской революции, выдвинули на очередь вопрос о партийной литературе. Различие между нелегальной и легальной печатью, – это печальное наследие крепостнической, самодержавной России, – начинает исчезать. Оно еще не померло, далеко нет. Лицемерное правительство нашего министра-премьера еще бесчинствует до того, что "Известия Совета Рабочих Депутатов" печатаются "нелегально", но, кроме позора для правительства, кроме новых моральных ударов ему, ничего не получается из глупых попыток "запретить" то, чему помешать правительство не в силах.

При существовании различия между нелегальной и легальной печатью вопрос о партийной и непартийной печати решался крайне просто и крайне фальшиво, уродливо. Вся нелегальная печать была партийна, издавалась организациями, велась группами, связанными так или иначе с группами практических работников партии. Вся легальная печать была не партийна, – потому что партийность была под запретом, – но "тяготела" к той или другой партии. Неизбежны были уродливые союзы, ненормальные "сожительства", фальшивые прикрытия; с вынужденными недомолвками людей, желавших выразить партийные взгляды, смешивалось недомыслие или трусость мысли тех, кто не дорос до этих взглядов, кто не был, в сущности, человеком партии.

Проклятая пора эзоповских речей, литературного холопства, рабьего языка, идейного крепостничества! пролетариат положил конец этой гнусности, от которой задыхалось, все живое и свежее на Руси. Но пролетариат завоевал пока лишь половину свободы для России.
Революция еще не закончена. Если царизм уже не в силах победить революцию, то революция еще не в силах победить царизма. И мы живем в такое время, когда всюду и на всем сказывается это противоестественное сочетание открытой, честной, прямой, последовательной партийности с подпольной, прикрытой, "дипломатичной", увертливой "легальностью". Это противоестественное сочетание сказывается и на нашей газете: сколько бы ни острил г. Гучков насчет социал-демократической тирании, запрещающей печатать либерально-буржуазные, умеренные газеты, а факт все же остается фактом, – Центральный Орган Российской социал-демократической рабочей партии, "Пролетарий", все же остается за дверью самодержавно-полицейской России.

Как-никак, а половина революции заставляет всех нас приняться немедленно за новое налаживание дела. Литература может теперь, даже "легально", быть на партийной. Литература должна стать партийной. В противовес буржуазным нравам, в противовес буржуазной предпринимательской, торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, "барскому анархизму" и погоне за наживой, – социалистический пролетариат должен выдвинуть принцип партийной литературы, развить этот принцип и провести его в жизнь в возможно более полной и цельной форме.

В чем же состоит этот принцип партийной литературы? Не только в том, что для социалистического пролетариата литературное дело не может быть орудием наживы лиц или групп, оно не может быть вообще индивидуальным делом, не зависимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков! Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, "колесиком и винтиком" одного-единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса. Литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социал-демократической партийной работы.

"Всякое сравнение хромает", говорит немецкая пословица. Хромает и мое сравнение литературы с винтиком, живого движения с механизмом. Найдутся даже, пожалуй, истеричные интеллигенты, которые поднимут вопль по поводу такого сравнения, принижающего, омертвляющего, "бюрократизирующего" свободную идейную борьбу, свободу критики, свободу литературного творчества и т. д., и т. д. По существу дела, подобные вопли были бы только выражением буржуазно-интеллигентского индивидуализма. Спору нет, литературное дело менее всего поддается механическому равнению, нивелированию, господству большинства над меньшинством. Спору нет, в этом деле безусловно необходимо обеспечение большего простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простору мысли и фантазии, форме и содержанию. Все это бесспорно, но все это доказывает лишь то, что литературная часть партийного дела пролетариата не может быть шаблонно отождествляема с другими частями партийного дела пролетариата. Все это отнюдь не опровергает того чуждого и странного для буржуазии и буржуазной демократии положения, что литературное дело должно непременно и обязательно стать неразрывно связанной с остальными частями частью социал-демократической партийной работы. Газеты должны стать органами разных партийных организаций. Литераторы должны войти непременно в партийные организации. Издательства и склады, магазины и читальни, библиотеки и разные торговли книгами – все это должно стать партийно-подотчетным. За всей этой работой должен следить организованный социалистический пролетариат, всю ее контролировать, во всю эту работу, без единого исключения, вносить живую струю живого пролетарского дела, отнимая, таким образом, всякую почву у старинного, полуобломовского, полуторгашеского российского принципа: писатель пописывает, читатель почитывает.

Мы не скажем, разумеется, о том, чтобы это преобразование литературного дела, испакощенного азиатской цензурой и европейской буржуазией, могло произойти сразу. Мы далеки от мысли проповедовать какую-нибудь единообразную систему или решение задачи несколькими постановлениями. Нет, о схематизме в этой области всего менее может быть речь. Дело в том, чтобы вся наша партия, чтобы весь сознательный социал-демократический пролетариат во всей России сознал эту новую задачу, ясно поставил ее и взялся везде и повсюду за ее решение. Выйдя из плена крепостной цензуры, мы не хотим идти и не пойдем в плен буржуазно-торгашеских литературных отношений. Мы хотим создать и мы создадим свободную печать не в полицейском только смысле, но также и в смысле свободы от капитала, свободы от карьеризма; – мало того: также и в смысле свободы от буржуазно-анархического индивидуализма.

Эти последние слова покажутся парадоксом или насмешкой над читателями. Как! закричит, пожалуй, какой-нибудь интеллигент, пылкий сторонник свободы. Как! Вы хотите подчинения коллективности такого тонкого, индивидуального дела, как литературное творчество! Вы хотите, чтобы рабочие по большинству голосов решали вопросы науки, философии, эстетики! Вы отрицаете абсолютную свободу абсолютно-индивидуального идейного творчества!
Успокойтесь, господа! Во-первых, речь идет о партийной литературе и ее подчинении партийному контролю. Каждый волен писать и говорить все, что ему угодно, без малейших ограничений. Но каждый вольный союз (в том числе партия) волен также прогнать таких членов, которые пользуются фирмой партии для проповеди антипартийных взглядов. Свобода слова и печати должна быть полная. Но ведь и свобода союзов должна быть полная. Я обязан тебе предоставить, во имя свободы слова, полное право кричать, врать и писать что угодно. Но ты обязан мне, во имя свободы союзов, предоставить право заключать или расторгать союз с людьми, говорящими то-то и то-то. Партия есть добровольный союз, который неминуемо бы распался, сначала идейно, а потом и материально, если бы он не очищал себя от членов, которые проповедуют антипартийные взгляды. Для определения же грани между партийным и антипартийным служит партийная программа, служат тактические резолюции партии и её устав, служит, наконец, весь опыт международной социал-демократии, международных добровольных союзов пролетариата, постоянно включавшего в свои партии отдельные элементы или течения, не совсем последовательные, не совсем чисто марксистские, не совсем правильные, но также постоянно предпринимавшего периодические "очищения" своей партии.

Так будет и у нас, господа сторонники буржуазной "свободы критики", внутри партии: теперь партия у нас сразу становится массовой, теперь мы переживаем крутой переход к открытой организации, теперь к нам войдут неминуемо многие непоследовательные (с марксистской точки зрения) люди, может быть, даже некоторые христиане, может быть, даже некоторые мистики. У нас крепкие желудки, мы твердокаменные марксисты. Мы переварим этих непоследовательных людей. Свобода мысли и свобода критики внутри партии никогда не заставят нас забыть о свободе группировки людей в вольные союзы, называемые партиями.

Во-вторых, господа буржуазные индивидуалисты, мы должны сказать вам, что ваши речи об абсолютной свободе одно лицемерие. В обществе, основанном на власти денег, в обществе, где нищенствуют массы трудящихся и тунеядствуют горстки богачей, не может быть "свободы" реальной и действительной. Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? от вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии в романах и картинах, проституции в виде "дополнения" к "святому" сценическому искусству? Ведь эта абсолютная свобода есть буржуазная или анархическая фраза (ибо, как миросозерцание, анархизм есть вывернутая наизнанку буржуазность). Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания.

И мы, социалисты, разоблачаем это лицемерие, срываем фальшивые вывески, – не для того, чтобы получить неклассовую литературу и искусство (это будет возможно лишь в социалистическом внеклассовом обществе), а для того, чтобы лицемерно-свободной, а на деле связанной с буржуазией, литературе противопоставить действительно-свободную, открыто связанную с пролетариатом литературу.
Это будет свободная литература, потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствие трудящимся будут вербовать новые и новые силы в ее ряды. Это будет свободная литература, потому что она будет служить не пресыщенной героине, не скучающим и страдающим от ожирения "верхним десяти тысячам", а миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность. Это будет свободная литература, оплодотворяющая последнее слово революционной мысли человечества опытом и живой работой социалистического пролетариата, создающая постоянное взаимодействие между опытом прошлого (научный социализм, завершивший развитие социализма от его примитивных, утопических форм) и опытом настоящего (настоящая борьба товарищей рабочих).

За работу же, товарищи! Перед нами трудная и новая, но великая и благодарная задача – организовать обширное, разностороннее, разнообразное литературное дело в тесной и неразрывной связи с социал-демократическим рабочим движением. Вся социал-демократическая литература должна стать партийной. Все газеты, журналы, издательства и т. д. должны приняться немедленно за реорганизационную работу, за подготовку такого положения, чтобы они входили целиком на тех или иных началах в те или иные партийные организации. Только тогда "социал-демократическая" литература станет таковой на самом деле, только тогда она сумеет выполнить свой долг, только тогда она сумеет и в рамках буржуазного общества вырваться из рабства у буржуазии и слиться с движением действительно передового и до конца революционного класса.

"Новая Жизнь" №12, 13 ноября 1905 г. Подпись: Н. Ленин
Печатается по тексту Газеты «Новая жизнь»
Нами печатается по: В.И. Ленин Полное собрание сочинений, 5 изд., том 12, стр. 99-105.

PS. Что на мой взгляд главное применительно к теме свободы творчества в данной истории.

1. Оно не может быть оторванным от общество и должно учитывать его интересы, причем интересы не узкой группы элитариев, а широких народных масс. Культура должна быть для народа, а не для элиты, так как она должна в первую очередь способствовать подъему народного самосознания и культурного образования, а не ублажать скучающую "элиту".

2. В самом СССР кое-что из данных заветов Ильича на тему свободы творчества так же было похерено, как с точки зрения попыток управлять культурой сугубо административными мерами в отрыве широких народных масс, так и в плане заигрывания с крикливыми творцами-индивидуалистами, противопоставлявшими себя интересам общества.

3. Претензии же на адовую цензуру со стороны современных творцов вдвойне смешны, так как они хотят получать деньги от государственных и негосударственных спонсоров (так как не являются финансово независимыми, а с точки зрения рыночных отношений без стороннего финансирования подавляющая часть творцов не конкуретноспособны), но при этот хотят сохранять возможность вставать в позу. В силу этого и возникает когнитивный диссонанс, когда крикливый творец-индивидуалист требует себе абсолютной свободны творчества и одновременно требует денег у государства, которое ему якобы мешает самовыражаться. На деле, они в первую очередь зависят от денег, потому что без денег не поставишь спектакль и не снимешь кино. Но если он снимает кино и ставит спектакли для себя, абсолютно игнорируя реакции общества на свое творчество, то такой творец на мой взгляд серьезно оторван от реальной жизни (или хорошо притворяется) - самая простая реакция зрителей на не понравившееся творчество это закидывание гнилыми овощами незадачливых "театралов" на средневековой ярмарке.

24 октября руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин выступил с речью о цензуре в области культуры, которая тут же стала предметом обсуждения в сети. Он высказался против «группки оскорблённых», которые контролируют театр и кино, ссылаясь на идеи о патриотизме и нравственности. Сегодня его выступление прокомментировал Александр Залдостанов (Хирург), обвинив его в желании превратить Россию в «сточную канаву». Пользователи соцсетей заступились за Райкина.

В понедельник на съезде Союза театральных деятелей (СТД) Константин Райкин выступил с речью, в которой выразил своё разочарование и недовольство ситуацией в стране. В частности, он высказался о давлении на театры со стороны государства, необоснованной цензуре, негативных изменениях, произошедших с РПЦ, и растущей политизированности в культуре.

Меня очень тревожат - я думаю, как и вас всех, - те явления, которые происходят в нашей жизни. Эти, так сказать, наезды на искусство, на театр, в частности. Эти совершенно беззаконные, экстремистские, наглые, агрессивные, прикрывающиеся словами о нравственности, о морали и вообще всяческими, так сказать, благими и высокими словами: «патриотизм», «Родина» и «высокая нравственность». Вот эти группки оскорблённых якобы людей, которые закрывают спектакли, закрывают выставки, нагло очень себя ведут, к которым как-то очень странно власть нейтральна - дистанцируется.

С нами разговаривают наши начальники непосредственные таким лексиконом сталинским, такими сталинскими установками, что просто ушам своим не веришь!

Церковь наша несчастная, которая забыла, как её травили, уничтожали священников, срывали кресты и делали овощехранилища в наших церквях. Она начинает действовать такими же методами сейчас. Значит, прав был Лев Николаевич Толстой, который говорил, что не надо соединяться власти с церковью, иначе она начинает не Богу служить, а власть обслуживать.

Александр (Хирург) Залдостанов, активно поддерживающий политику Владимира Путина, президент мотоклуба «Ночные волки» и инициатор создания движения «Антимайдан», прокомментировал слова Райкина изданию НСН .

Дьявол всегда соблазняет свободой! А под видом свободы эти Райкины хотят превратить страну в сточную канаву, по которой текли бы нечистоты. Бездействовать мы не будем, и я сделаю всё, чтобы защитить нас от американской демократии. Несмотря на все репрессии, которые они распространяют по всему миру!

Он также заявил, что Россия сегодня - единственная страна, где «действительно есть свобода».

Критика Хирурга вызвала бурную реакцию в сети. В частности, Дмитрий Гудков, бывший депутат госдумы, написал на своей странице в фейсбуке, что он глубоко разочарован тем, как быстро культура теряет значимость, а «хулиганы» становятся национальными героями.

Подписчики Гудкова поддержали его в комментариях. Большинство согласились, что Хирург не вправе критиковать человека такой величины, как Райкин. А некоторые и вовсе пишут, что Залдостанов не стоит того внимания, которое ему уделяют.

В защиту Райкина высказался и бывший сенатор Константин Добрынин.

Хирург против Райкина. До этого стоило дожить.

Константин Добрынин (@k_dobrinin)

Съезд Союза театральных деятелей (СТД) прошел своим чередом. Представители провинциальных и не очень театров привычно жаловались на жизнь: где-то в зрительном зале ощущается запах канализации, где-то молодые актеры покидают город, и везде не хватает денег, чтобы с этими (и другими) бедами справиться. Председатель СТД Александр Калягин, руководящий этим союзом с 1996 года, внимательно слушавший жалобщиков, - единогласно избран на новый пятилетний срок. Единственной неожиданностью стала речь Константина Райкина, который заговорил не на хозяйственные, а на культурно-политические темы. И высказался так пылко, что стало ясно - у худрука «Сатирикона» терпение лопнуло.

«Меня очень тревожат - я думаю, как и вас всех, - те явления, которые происходят в нашей жизни. Эти, так сказать, наезды на искусство, на театр, в частности. Эти совершенно беззаконные, экстремистские, наглые, агрессивные, прикрывающиеся словами о нравственности, о морали и вообще всяческими, так сказать, благими и высокими словами: "патриотизм", "Родина" и "высокая нравственность". Вот эти группки оскорбленных якобы людей, которые закрывают спектакли, закрывают выставки, нагло очень себя ведут, к которым как-то очень странно власть нейтральна - дистанцируется».

Понятно, что на Райкина произвели впечатления два события, случившиеся подряд: история с закрытием выставки Джока Стерджеса в Центре братьев Люмьер и история с запретом показа мюзикла «Иисус Христос - суперзвезда» в Омске. И в том, и в другом случае, собственно, государственная власть вроде бы ни при чем: инициаторами митингов и пикетов становились некие общественные организации (в Москве - «Офицеры России», которые теперь от этой чести открещиваются, в Омске - «Семья. Любовь. Отечество», и до сих пор собой горды), а официально запретов вроде бы не было. И в Москве, и в Омске под давлением «сломались» организаторы событий. Но совершенно очевидно, что и в том, и в другом случае учреждения культуры не получили той поддержки от государства, на которую имели право рассчитывать. То есть, если кто-то заподозрил, что выставка американского фотографа нарушает законы РФ, прокуратура имела полное право запросить экспертизу и посмотреть, что там в этих Люмьерах происходит. Но никакого криминала в ней не было (что было установлено официально), а выставке пришлось закрыться. Так же и в Омске - несчастный мюзикл вообще идет с благословения патриарха. Полиция же в обоих случаях бездействовала, позволив действовать «оскорбленным». В результате возникает ситуация, когда не облеченный властью человек даже, а любой гопник с улицы, решивший объявить себя моралистом, может закрыть выставку, спектакль и вообще все, что ему в голову взбредет. Что, разумеется, на российских просторах открывает огромные возможности для нерядового заработка. Что-то в духе «господин директор театра, помогите нашей общественной организации, а то мы вашим спектаклем возмутимся».

Фото: Александр Кряжев / РИА Новости

Но Райкина волнует не только «гопническая» цензура, а возрождение цензуры как таковой. В России она запрещена законом, и в этом запрете знаменитый артист видит «величайшее событие векового значения в нашей жизни, в художественной, духовной жизни нашей страны». Слово «Тангейзер» им не было произнесено - но понятно, что сейчас все закрывающиеся в стране спектакли, вся дрожь под коленками региональных культурных властей обусловлена прежде всего воспоминанием о том, как был разгромлен новосибирский оперный театр. (О «Тангейзере» вспоминали и в Омске.) Спектакль, в котором никто - что было установлено судом - ничьи чувства не оскорблял. Но это не помогло директору театра, которого вышвырнули с работы. Инициатором скандала тогда стала группа православных граждан (не видевших обсуждавшийся спектакль), а поддержал эту группу местный митрополит (тоже театр не посетивший); то, что именно эту группу, а не театр, счел правой министр культуры, фактически говорит о введении цензуры.

«Церковь наша несчастная, которая забыла, как ее травили, уничтожали священников, срывали кресты и делали овощехранилища в наших церквях. Она начинает действовать такими же методами сейчас. Значит, прав был Лев Николаевич Толстой, который говорил, что не надо соединяться власти с церковью, иначе она начинает не Богу служить, а власть обслуживать», - горько заметил Райкин.

Тут важно, что против цензуры (церковной в том числе) выступает не кто-то из юных режиссеров-экспериментаторов или веселых циников среднего поколения. Они, разумеется, тоже против - но первые эту цензуру и не заметят (потому что «обеспокоенная общественность», хорошо соображающая в пиаре, появляется там, где много народу, локальные тусовки для немногочисленных ценителей ее не интересуют), а вторые обернут скандал себе на пользу. Театр Константина Райкина ни в коем случае не революционный театр; в нем здоровая доза развлечения, и после спектакля в гардеробе удовлетворенно звучит «хорошо отдохнули». Но это - театр человеческий, гуманный, и в ситуации, когда идеология снова начинает провозглашать первостепенность государства при второстепенности человека, - тоже попадает под удар. И Райкин это чувствует.

Он говорит о необходимости солидарности театральных людей. «Мы очень разобщены, мне кажется. Мы достаточно мало интересуемся друг другом. Но это полбеды. Главное, что есть такая мерзкая манера - клепать и ябедничать друг на друга. Мне кажется, это просто сейчас недопустимо! Цеховая солидарность, как меня папа учил, обязывает каждого из нас, работника театра - артиста, режиссера ли, - не говорить в средствах массовой информации плохо друг о друге. И в инстанциях, от которых мы зависим. Ты можешь сколько угодно быть не согласным творчески с каким-то режиссером, артистом - напиши ему эсэмэску злобную, напиши ему письмо, подожди его у подъезда, скажи ему. Но не надо в это вмешивать средства массовой информации и делать это достоянием всех».

Фактически призыв - «возьмемся за руки, друзья». Классика. Вот только замечательный актер и худрук любимого зрителями «Сатирикона» не упоминает одного важного обстоятельства: все чаще деятели театра говорят о коллегах недобрые (мягко говоря) вещи не из привычки к злословию (ну, театр, как известно, террариум единомышленников, в глаза - все гении, за глаза - бездари), но из соображений элементарной выгоды. Пирог усыхает, деньги уменьшаются (и государственные, и спонсорские), за них надо воевать. И вот уже директор успешного театра имени Вахтангова призывает разобраться с театрами неуспешными (позакрывать их, что уж там) - он наверняка же не имеет ничего личного против хуже продающих билеты собратьев. Чисто бизнес. И понятно, что, поскольку немедленного экономического расцвета в ближайшее время не предвидится, ситуация конкуренции за государственные деньги будет толкать морально неустойчивых директоров к монологам в министерских кабинетах в духе «возьмите у этого, дайте мне».

И вот тут стоит удивиться, что эту пламенную речь именно в данный момент произнес именно Константин Райкин. Потому что у него-то как раз сейчас - острейшая проблема с финансами: здание «Сатирикона» ремонтируется, труппа играет на съемной площадке, и аренда этой площадки съедает все ресурсы театра, им не хватает денег на выпуск премьер. «Сатирикону» нужна государственная помощь (о чем Райкин и ) для того, чтобы в период ремонта жить и выпускать новые спектакли, а не еле-еле выживать. От многих и многих худруков и директоров в такой ситуации можно было бы ожидать монологов вполне сервильных. А тут человек выходит и говорит не про то, что в данный момент нужно лично ему, а про важное для всех - про профессию, про товарищество. Идеалист? Безусловно. Но как здорово, что такие люди еще есть на свете.