Ольга Бухина: «Набоков отправил Аню в кроличью нору под воображаемой Россией…» Ольга Бухина - переводчик. Среди наиболее известных переводов - «Наследство рода Болейн» Филиппы Грегори, «Тайна Лунной Долины» Элизабет Гоудж, произведения Мэри Стюарт, книги из эпопеи К. С. Льюиса «Хроники Нарнии».

Когда в первый раз читаешь набоковский перевод Льюиса Кэрролла, кажется, что это какой-то очень странный подход к «высокому искусству» перевода. Однако, вчитываясь в текст, начинаешь ощущать его именно кэрролловскую (чуть приправленную набоковской) звонкость и задорность. Тогда становится понятно, что этот литературный эксперимент вполне правомочен (Набоков - великий экспериментатор в области и стиля, и сюжета).

Дело не только в имени героини и в том, что в набоковском переводе у нее получается смешная вариация на тему русского стишка «Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда» вместо английской поэмы «How doth the little busy bee». Борис Заходер, между прочим, тоже перефразирует «Дети в школу собирайтесь, петушок пропел давно», и все три варианта одинаково «нравоучительны». Нина Демурова (тщательная, абсолютно точная Демурова) просто переводит кэрролловский стишок-пародию. В результате у русскоязычного читателя не возникает никаких ассоциаций, потому что стишок - незнакомый, да и нравоучение пропадает. «Скажи-ка, дядя, ведь недаром» удивительным образом сочетает в себе пародию на «Бородино» и перевод кэрролловского «Father William». А уж набоковское «Как дыня, вздувается вещий Омар» вообще совершенно очаровательно. Да, это игра, но разве не вся книга Кэрролла - игра?

Отправив Аню в кроличью нору под воображаемой Россией (вместо воображаемой Англии), Набоков ничего не изменил в плане абсурда и чувства юмора - главных составляющих прозы Кэрролла. А то, что Белого Кролика зовут Дворянин Кролик Трусиков - так это забавнее, чем Б. Кролик. И история Вильгельма Завоевателя ничем не суше (во всех смыслах этого слова), чем история Владимира Мономаха. Заходер пишет в своем предисловии, что он мечтал назвать книгу «Аленка в Вообразилии», или «Аля в Удивляндии», или «Алька в Чепухании». Не решился, в отличие от Набокова, которому смелости не занимать.
Разные переводы создают как бы непрерывный ряд: старинный «Соня в царстве дива» (который, увы, читать не довелось); чудный и очень простой перевод Александра Оленич-Гнененко, который я читала в детстве; «академический» Демуровой (стихи переводили Маршак и другие) - совершенно необходимый, без него не представишь себе истинно английского Кэрролла; вольный набоковский; и множество других, хороших и не очень.

Я не думаю, что имеет смысл читать «Алису» только в набоковском переводе/переложении. Эта книга столь сложна и многопланова, что в идеале ее надо читать в нескольких переводах, чтобы составилось некоторое стереоскопическое видение. А уж какое удовольствие - посидеть и посравнивать разные переводы с оригиналом (и между собой)! Но в давнем споре, что лучше - русификация или вестернизация, правых и виноватых нет, есть только талантливые и бесталанные.

Григорий Кружков: «Набоков и Кэролл как будто созданы друг для друга…» Григорий Кружков - поэт, эссеист, переводчик; лауреат Государственной премии Российской Федерации по литературе. Переводил Томаса Уайетта, Джона Донна, Джона Китса, Уильяма Йейтса, Джеймса Джойса, Роберта Фроста, Уоллеса Стивенса, Спайка Миллигана и др. Ему принадлежат переводы поэмы Льюиса Кэрролла «Охота на Снарка» и стихотворения Редьярда Киплинга «За цыганской звездой», ставшего в России народной песней благодаря кинофильму «Жестокий романс».

Разговор об «Ане в Стране чудес» - это разговор о вариативности перевода. Уверен, что ни в одной стране мира Кэрролл не издается так часто, как в России. Я попробовал сосчитать, сколько разных изданий предлагает интернет-магазин, дошел до 60-ти и сбился со счета. Конечно, это не 60 разных переводов, но переводов тоже немало.

Теперь о том, почему переводят, переводят и вновь переводят. Существует мнение, которое часто выдается за аксиому, что переводы устаревают и каждые 50-70 лет должны заменяться на новые. Это не так. Плохие переводы действительно устаревают, причем не через пятьдесят лет, а уже на следующее утро. Но талантливые переводы не стареют, - наоборот, они покрываются благородной патиной времени.

Впрочем, каждый случай - особый. Я не понимаю, зачем заново переводить, скажем, рассказы Эдгара По после тех переводов, которые подписаны именами Ирины Бернштейн, Виктора Хинкиса, Владимира Рогова и др.; не только лучше, но даже близко к тому уровню сейчас никто не переведет. Если вывернуться наизнанку и сделать почти так же, получится только никому не нужное умножение сущностей, и только.

Но я хорошо понимаю, почему будут переводить вновь и вновь «Алису», сонеты Шекспира и т.д. - то есть такие произведения, которые дают возможность разных решений, разных интерпретаций и, главное, которые все время кажутся «недотянутыми» по сравнению с оригиналом, вызывая ощущение долга нашего языка по отношению к языку оригинала.

Набокову было, кажется, только 22 года, когда он перевел «Алису», и все-таки это Набоков, а это Кэрролл - они как будто созданы друг для друга. «Алиса» и «Лолита» - сколько об этом рассуждали, сравнивали, да все вкривь и вкось. А изощренный, логический ум - того и другого? Задачки, которые Кэрролл сочинял во время бессонницы, и шахматные задачи, которые по ночам придумывал Набоков? А поиски таинственного похитителя Лолиты во второй части романа - разве это не «история с узелками»?

Правда, легкости, легкомысленности, которая необходима для поэзии нонсенса, у Набокова немножечко не хватает, и стихи в книге, в целом, переведены им слабовато. Хотя одно есть симпатичное:

Крокодилушка не знает
Ни заботы, ни труда.
Золотит его чешуйки
Быстротечная вода.

Почему не Алиса, а Аня? Тут интересно подумать о семантическом ореоле этого имени в русской литературе. В конце XIX века вспоминается прежде всего «Анна на шее» и Анна Каренина. Обе, конечно, обаятельные дамы, но их обаяние совсем иного рода, чем у Алисы. Далее, Анна Ахматова, новая звезда русской поэзии (как убедительно показано А. Кушнером, во многом на Анне Карениной замешанная). Дальше - советская неразбериха, срыв, Аннушка, которая разлила масло... Аня в Стране чудес затесалась сюда совсем некстати.

А перевод в целом? Он совсем неплохой, главное - ясный, простой, простодушно разрубающий все узлы английских пазлов. Вполне подходит для детей и сейчас. А для фанатов Кэрролла, безусловно, русский деликатес. Вроде гурьевской каши в кафе.

Ольга Варшавер: «В «Ане…» Набоков умудрился сделать все ошибки молодых переводчиков …» Ольга Варшавер - переводчик. Среди наиболее известных переводов произведения Тома Стоппарда, Айрис Мёрдок, Нила Лабьюта, Элинор Фарджон и Дэвида Амонда, Доктора Сьюза, Кейт ДиКамилло.

Мое знакомство с «Алисой» началось в детстве, лет в семь, с перевода Демуровой, он тогда только вышел. Правда, своих непосредственных впечатлений я не помню. Помню только, что был какой-то шлейф, аура, что положено было трепетать. От кого из окружавших меня людей исходил этот трепет, я тоже не помню. В подростковом возрасте я прочитала книгу в оригинале, на английском. И, хотя к страстным поклонникам Кэрролла я себя не отношу, эта книга, безусловно, для меня важна. По удивительному совпадению именно с благословения Нины Михайловны Демуровой я начала - уже после окончания института - переводить, причем в основном детскую литературу. Так что, как ни крути, «Алиса» для меня - произведение знаковое.

Набоковский перевод - «Аня в Стране чудес» - попал ко мне, когда я уже была взрослой. Для советского читателя он, как и другие произведения Набокова, был долгое время недоступен. Вообще Набокова я очень люблю. Но, при всей любви к нему, на «Ане в Стране чудес» я сразу поставила крест. Здесь он умудрился сделать буквально все ошибки, которые встречаются у молодых переводчиков. Главный недостаток «Ани…» - очень тяжелый синтаксис, громоздкие предложения. Набоков оказался в плену английской фразы, ее структуры. Многие конструкции - просто калька с английского. В собственных текстах Набокова таких предложений нет. Там он демонстрирует виртуозное владение родным языком.

Огрехи перевода возникли, конечно, из-за отсутствия опыта. Книга вышла в 1923 году, Набокову в то время было 24 года. Первый его роман появился тремя годами позже. И, мне кажется, он не вполне осознал задачу переводчика, решил, что достаточно просто передать гениальное содержание. В общем, не воссоздал Кэрролла по законам русского языка. А мог бы…

Но, какова бы ни была моя оценка «Ани в Стране чудес» в целом, надо отдать Набокову должное: в этой книге масса лексических находок. Он придумал много занятных словечек, очень интересно перевел стихи. То есть в «Ане…» уже, безусловно, чувствуется набоковский талант, который проявится несколько лет спустя.

Впрочем, переводить на русский Набоков больше ничего не брался, кроме собственных текстов, -«Лолиту» перевел, например. Она сначала была написана по-английски. Это, по счастью, совсем другая история.

Евгения Абелюк: «В переводе Набокова книжка “обрусела”…» Евгения Абелюк - филолог, заслуженный учитель РФ, автор множества книг, в том числе «Истории русской литературы XX века» (в соавторстве с К. М. Поливановым) и книги "Таганка: Личное дело одного театра" (в соавторстве с Е. Леенсон, при участии Ю. Любимова).

Художественный эксперимент, словесная игра, игры ритмические, композиционные и т.д. - для большого искусства вещь очень важная, можно сказать, принципиальная. Другое дело, что обнаруживать такие игры и их «правила», уметь их оценивать - удел сформированного вкуса тренированного читателя. В мировой литературе есть книжки, которые целиком построены на игре и ради этой игры и существуют. На первом месте здесь, конечно, знаменитая «Алиса».

Л. Кэрролл играет словами - «каламбурит», сталкивая разные значения одного и того же слова. Поговорки «Безумен как мартовский заяц», «Улыбается словно чеширский кот», «Котам на королей смотреть не возбраняется», «Глупа как устрица» оживают под его пером и превращаются в развернутые эпизоды сказки. Играет писатель и сюжетом, то и дело парадоксально разворачивая ход событий. И в самом деле, завязка сказки никак не подготовлена, все начинается как будто «с ничего»: если герои народных сказок отправляются в путь-дорогу по какой-то очень важной причине, то Алиса - «сгорая от любопытства». И вообще ни один из эпизодов «Алисы» не мотивирован предшествующим действием. Как это обычно бывает в сказках, героиня проходит испытания, однако исход этих испытаний никак не зависит от того, сумеет ли, например, героиня ответить на вопросы гусеницы. Тут все наоборот: Алиса не ответила ни на один вопрос, и все же получила волшебный гриб. Пожалуй, странная сказка Л. Кэрролла больше похожа на игру в «чепуху», в которой отдельные части рассказа не связаны между собой. Конечно, нелепости сказки выросли на благоприятной почве английского фольклора и поэзии Эдварда Лира, которого Кэрролл очень любил.

Словом, «Алиса» предоставляет читателю возможность постоянно обнаруживать разнообразные игры и радоваться этим находкам. Конечно, самую большую радость доставляет чтение на языке оригинала. Но и перевод позволит читателю пережить минуты счастья. Если только он выполнен человеком, с упоением играющим в игры, изобретенные автором «Алисы». А таких переводов немало. Можно сказать, что по мотивам «Алисы» было создано множество других, новых «Алис», тоже замечательных. В какой-то мере они передают находки Л. Кэрролла, и в очень большой - совершенно оригинальные придумки их авторов.

Из более чем двадцати переводов «Алисы» на русский язык проверку временем прошли лишь немногие. И среди них перевод Владимира Набокова (1923).

В его переводе книжка во многом «обрусела». Мало того, что Алиса стала Аней, Мэгги превратилась в Асю, Пат в Петьку, а ящерица по имени Билль - в Яшку (последнее кажется особенно резонным, в духе игры со звуками: ящерица Яшка). Белый Кролик оказывается у Набокова дворянином (причем с совершенно недворянской фамилией - Трусиков), и потому к нему обращаются не «Ваша Честь» (как у Н. Демуровой) и не «Ваше Вашество» (как у Б. Заходера), а «ваше благородие». Варенье в Стране чудес едят не экзотическое апельсиновое, а вполне родное клубничное. Улыбающийся Чеширский кот оказывается Масленичным (конечно потому, что «не все коту масленица»). Самая «сухая» история Мыши, которую та рассказывает насквозь промокшему обществу искупавшихся в луже, посвящена не Вильгельму Завоевателю, а Владимиру Мономаху. Правда она, так же как у Л. Кэрролла, напоминает рассказ из скучного учебника (и перед нами снова каламбур: «сухая» история оказывается «скучной, неинтересной»). Адрес, по которому Аня собирается отправить своим внезапно удлинившимся ногам сапоги, напоминает реальный адрес дореволюционной России:
Госпоже правой ноге Аниной
Город Коврик Паркетная губерния.

Конечно, у других переводных «адресов» - своя прелесть. Особенно мне нравится вот этот заходеровский адресок:
Алисин дом
Ул. Ковровая дорожка (с доставкой на пол)
Госпоже Правой Ноге в собственные руки.
И все же, согласитесь, у Набокова получилось тоже интересно.

А как вам нравится «игра в куралесы»? Вы скажете, что у Кэрролла не было такой игры? Да, там был «бег по кругу». Но разве не напоминают вам «куралесы» знакомое «куролесить», т.е. проказничать? Не случайно же Набоков говорит, что на «куралесах» придется «вертеться». Словом, «чем дальнее, тем странше» (это тоже цитата из перевода Набокова, которой у Н. Демуровой соответствует «Всё страньше и страньше», а у Б. Заходера - «Ой, всё чудесится и чудесится»). Но ведь это и требуется от перевода «Алисы», не так ли?

Особую прелесть набоковского варианта составляют стихотворные пародии. Тут и «Птичка божия не знает / Ни заботы, ни труда…» из пушкинских «Цыган», у Набокова превратившаяся в «Крокодилушка не знает / Ни заботы, ни труда…», тут и знаменитая лермонтовская строчка «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…», получившая неожиданное продолжение: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром / Тебя считают очень старым…». Они написаны на хрестоматийные стихи русских поэтов. А ведь их узнавание - еще одна увлекательная игра, не правда ли?

Так что как бы иногда ни ругали перевод Набокова, я рада новому его переизданию.

ГЛАВА 1. НЫРОК В КРОЛИЧЬЮ НОРКУ

Ане становилось скучно сидеть без дела рядом с сестрой на травяном скате; раза два она заглянула в книжку, но в ней не было ни разговоров, ни картинок. "Что проку в книжке без картинок и без разговоров?" - подумала Аня.

Она чувствовала себя глупой и сонной - такой был жаркий день. Только что принялась она рассуждать про себя, стоит ли встать, чтобы набрать ромашек и свить из них цепь, как вдруг, откуда ни возьмись, пробежал мимо нее Белый Кролик с розовыми глазами.

В этом, конечно, ничего особенно замечательного не было; не удивилась Аня и тогда, когда услыхала, что Кролик бормочет себе под нос: "Боже мой, Боже мой, я наверняка опоздаю". (Только потом, вспоминая, она заключила, что говорящий зверек - диковина, но в то время ей почему-то казалось это очень естественным.) Когда же Кролик так-таки и вытащил часы из жилетного кармана и, взглянув на них, поспешил дальше, тогда только у Ани блеснула мысль, что ей никогда не приходилось видеть, чтобы у кролика были часы и карман, куда бы их совать. Она вскочила, сгорая от любопытства, побежала за ним через поле и как раз успела заметить, как юркнул он в большую нору под шиповником.

Аня мгновенно нырнула вслед за ним, не задумываясь над тем, как ей удастся вылезти опять на свет Божий.

Нора сперва шла прямо в виде туннеля, а потом внезапно оборвалась вниз - так внезапно, что Аня не успела и ахнуть, как уже стоймя падала куда-то, словно попала в бездонный колодец.

Да, колодец, должно быть, был очень глубок, или же падала она очень медленно: у нее по пути вполне хватало времени осмотреться и подумать о том, что может дальше случиться. Сперва она взглянула вниз, чтоб узнать, что ее ожидает, но глубина была беспросветная; тогда она посмотрела на стены колодца и заметила, что на них множество полок и полочек; тут и там висели на крючках географические карты и картинки. Она падала вниз так плавно, что успела мимоходом достать с одной из полок банку, на которой значилось: "Клубничное варенье". Но, к великому ее сожалению, банка оказалась пустой. Ей не хотелось бросать ее, из боязни убить кого-нибудь внизу, и потому она ухитрилась поставить ее в один из открытых шкафчиков, мимо которых она падала.

"Однако, - подумала Аня, - после такого испытания мне ни чуточки не покажется страшным полететь кувырком с лестницы! Как дома будут дивиться моей храбрости! Что лестница! Если бы я даже с крыши грохнулась, и тогда б я не пикнула! Это уже, конечно".

Вниз, вниз, вниз... Вечно ли будет падение?

Хотела бы я знать, сколько верст сделала я за это время, - сказала она громко. - Должно быть, я уже приближаюсь к центру земли. Это, значит, будет приблизительно шесть тысяч верст. Да, кажется, так... (Аня, видите ли, выучила несколько таких вещей в классной комнате, и хотя сейчас не очень кстати было высказывать свое знание, все же такого рода упражнение ей казалось полезным.)

Да, кажется, это верное расстояние, но вопрос в том, на какой широте или долготе я нахожусь? (Аня не имела ни малейшего представления, что такое долгота и широта, но ей нравился пышный звук этих двух слов.)

Немного погодя она опять принялась думать вслух:

А вдруг я провалюсь сквозь землю? Как забавно будет выйти на той стороне и очутиться среди людей, ходящих вниз головой! Антипатии, кажется. (На этот раз она была рада, что некому слышать ее: последнее слово как-то не совсем верно звучало.)

Но мне придется спросить у них название их страны. Будьте добры, сударыня, сказать мне, куда я попала: в Австралию или в Новую Зеландию? (Тут она попробовала присесть - на воздухе-то!) Ах, за какую дурочку примут меня! Нет, лучше не спрашивать: может быть, я увижу это где-нибудь написанным.

Вниз, вниз, вниз... От нечего делать Аня вскоре опять заговорила. "Сегодня вечером Дина, верно, будет скучать без меня". (Дина была кошка.) "Надеюсь, что во время чая не забудут налить ей молока в блюдце. Дина, милая, ах, если бы ты была здесь, со мной! Мышей в воздухе, пожалуй, нет, но зато ты могла бы поймать летучую мышь! Да вот едят ли кошки летучих мышей? Если нет, почем же они по крышам бродят?" Тут Аня стала впадать в дремоту и продолжала повторять сонно и смутно: "Кошки на крыше, летучие мыши"... А потом слова путались и выходило что-то несуразное: летучие кошки, мыши на крыше... Она чувствовала, что одолел ее сон, но только стало ей сниться, что гуляет она под руку с Диной и очень настойчиво спрашивает у нее: "Скажи мне, Дина, правду: ела ли ты когда-нибудь летучих мышей?"... - как вдруг...

Бух! Бух!

Аня оказалась сидящей на куче хвороста и сухих листьев. Паденье было окончено. Она ничуть не ушиблась и сразу же вскочила на ноги. Посмотрела вверх - там было все темно. Перед ней же был другой длинный проход, и в глубине его виднелась спина торопливо семенящего Кролика. Аня, вихрем сорвавшись, кинулась за ним и успела услышать, как он воскликнул на повороте: "Ох, мои ушки и усики, как поздно становится!" Она была совсем близко от него, но, обогнув угол, потеряла его из виду. Очутилась она в низкой зале, освещенной рядом ламп, висящих на потолке.

Вокруг всей залы были многочисленные двери, но все оказались запертыми! И после того как Аня прошлась вдоль одной стороны и вернулась вдоль другой, пробуя каждую дверь, она вышла на середину залы, с грустью спрашивая себя, как же ей выбраться наружу.

Внезапно она заметила перед собой столик на трех ножках, весь сделанный из толстого стекла. На нем ничего не было, кроме крошечного золотого ключика, и первой мыслью Ани было, что ключик этот подходит к одной из дверей, только что испробованных ею. Не тут-то было! Замки были слишком велики, ключик не отпирал. Но, обойдя залу во второй раз, она нашла низкую занавеску, которой не заметила раньше, а за этой занавеской оказалась крошечная дверь. Она всунула золотой ключик в замок - он как раз подходил!

Аня отворила дверцу и увидела, что она ведет в узкий проход величиной с крысиную норку. Она встала на колени и, взглянув в глубину прохода, увидела в круглом просвете уголок чудеснейшего сада. Как потянуло ее туда из сумрачной залы, как захотелось ей там побродить между высоких нежных цветов и прохладных светлых фонтанов! - но и головы она не могла просунуть в дверь. "А если б и могла", - подумала бедная Аня, - "то все равно без плеч далеко не уйдешь. Ах, как я бы хотела быть в состоянии складываться, как подзорная труба! Если бы я только знала, как начать, мне, пожалуй, удалось бы это". Видите ли, случилось столько необычайного за последнее время, что Аня уже казалось, что на свете очень мало действительно невозможных вещей.

Постояла она у дверцы, потопталась, да и вернулась к столику, смутно надеясь, что найдет на нем какой-нибудь другой ключ или по крайней мере книжку правил для людей, желающих складываться по примеру подзорной трубы; на этот раз она увидела на нем скляночку (которой раньше, конечно, не было, - подумала Аня), и на бумажном ярлычке, привязанном к горлышку, были напечатаны красиво и крупно два слова: "ВЫПЕЙ МЕНЯ".

Очень легко сказать: "Выпей меня", но умная Аня не собиралась действовать опрометчиво. "Посмотрю сперва", - сказала она, - "есть ли на ней пометка "яд". Она помнила, что читала некоторые милые рассказики о детях, которые пожирались дикими зверями, и с которыми случались всякие другие неприятности - все только потому, что они не слушались дружеских советов и не соблюдали самых простых правил, как, например: если будешь держать слишком долго кочергу за раскаленный докрасна кончик, то обожжешь руку; если слишком глубоко воткнешь в палец нож, то может пойти кровь; и, наконец, если глотнешь из бутылочки, помеченной "яд", то рано или поздно почувствуешь себя неважно.

Но в данном случае на склянке никакого предостережения не было, и Аня решилась испробовать содержимое. И так как оно весьма ей понравилось (еще бы! э то был какой-то смешанный вкус вишневого торта, сливочного мороженого, ананаса, жареной индейки, тянучек и горячих гренков с маслом), то склянка вскоре оказалась пуста.

Вот странное чувство! - воскликнула Аня. - Должно быть, я захлопываюсь, как телескоп.

Действительно: она теперь была не выше десяти дюймов росту и вся она просияла при мысли, что при такой величине ей легко можно пройти в дверцу, ведущую в дивный сад. Но сперва нужно было посмотреть, перестала ли она уменьшаться: этот вопрос очень ее волновал. "Ведь это может кончиться тем, что я вовсе погасну, как свеча, - сказала Аня. - На что же я тогда буду похожа?". И она попробовала вообразить себе, как выглядит пламя, после того, как задуешь свечу. Никогда раньше она не обращала на это внимания.

Через некоторое время, убедившись в том, что ничего больше с ней не происходит, она решила не медля отправиться в сад. Но, увы! Когда бедная Аня подошла к двери, она спохватилась, что забыла взять золотой ключик, а когда пошла за ним к стеклянному столику, то оказалось, что нет никакой возможности до него дотянуться: она видела его совершенно ясно, снизу, сквозь стекло и попыталась даже вскарабкаться вверх по одной из ножек, но слишком было скользко; и уставшая от тщетных попыток, бедняжка свернулась в клубочек и заплакала.

Будет тебе плакать. Что толку в слезах? - довольно резко сказала Аня себе самой. - Советую тебе тотчас же перестать.

Советы, которые она себе давала, обычно были весьма добрые, хотя она редко следовала им. Иногда она бранила себя так строго, что слезы выступали на глазах, а раз, помнится, она попробовала выдрать себя за уши за то, что сплутовала, играя сама с собой в крокет. Странный этот ребенок очень любил представлять из себя двух людей. "Но это теперь ни к чему", - подумала бедная Аня. - Ведь от меня осталось так мало! На что я гожусь?.."

Тут взгляд ее упал на какую-то стеклянную коробочку, лежащую под столом: она открыла ее и нашла в ней малюсенький пирожок, на котором изящный узор изюминок образовал два слова: "СЪЕШЬ МЕНЯ!"

Ну что же, и съем! - сказала Аня. - И если от этого я вырасту, то мне удастся достать ключ; если же я стану еще меньше, то смогу подлезть под дверь. Так или иначе, я буду в состоянии войти в сад. Будь что будет!

Она съела кусочек и стала спрашивать себя: "В какую сторону, в какую?" - и при этом ладонь прижимала к темени, чтобы почувствовать, по какому направлению будет расти голова; однако, к ее великому удивлению, ничего не случилось: она оставалась все того же роста. Впрочем, так обыкновенно и бывает, когда ешь пирожок, но она так привыкла на каждом шагу ждать одних только чудес, что жизнь уже казалась ей глупой и скучной, когда все шло своим порядком.

Поэтому она принялась за пирожок, и вскоре он был уничтожен.

ГЛАВА 2. ПРОДОЛЖЕНИЕ

Чем дальнее, тем странше! - воскликнула Аня (она так оторопела, что на какое-то мгновенье разучилась говорить правильно). - Теперь я растягиваюсь, как длиннейшая подзорная труба, которая когда-либо существовала. Прощайте, ноги! (Дело в том, что, поглядев вниз, на свои ноги, она увидела, что они все удаляются и удаляются - вот-вот исчезнут.) Бедные мои ножки, кто же теперь на вас будет натягивать чулки, родные? Уж, конечно, не я! Слишком велико расстояние между нами, чтобы я могла о вас заботиться; вы уж сами как-нибудь устройтесь. Все же я должна быть с ними ласкова, - добавила про себя Аня, - а то они, может быть, не станут ходить в ту сторону, в какую я хочу! Что бы такое придумать! Ах, вот что: я буду дарить им по паре сапог на Рождество.

И стала она мысленно рассуждать о том, как лучше осуществить этот замысел. "Сапоги придется отправить с курьером", - думала она. - Вот смешно-то! посылать подарки своим же ногам! И как дико будет выглядеть адрес:

ГОСПОЖЕ ПРАВОЙ НОГЕ АНИНОЙ

Город Коврик

Паркетная губерния.

Однако какую я чушь говорю!

Тут голова ее стукнулась о потолок; тогда она схватила золотой ключик и побежала к двери, ведущей в сад.

Бедная Аня! Всего только и могла она, что, лежа на боку, глядеть одним глазом в сад; пройти же было еще труднее, чем раньше. И, опустившись на поле, она снова заплакала.

Стыдно, стыдно! - вдруг воскликнула Аня. - Такая большая девочка (увы, это было слишком верно) - и плачет! Сейчас же перестань! Слышишь? - Но она все равно продолжала лить потоки слез, так что вскоре на полу посредине залы образовалось глубокое озеро.

Вдруг она услыхала мягкий стук мелких шажков. И она поскорее вытерла глаза, чтобы разглядеть, кто идет. Это был Белый Кролик, очень нарядно одетый, с парой белых перчаток в одной руке и с большим веером в другой. Он семенил крайне торопливо и бормотал на ходу: "Ах, Герцогиня, Герцогиня! Как она будет зла, если я заставлю ее ждать!"

Аня находилась в таком отчаянии, что готова была просить помощи у всякого: так что, когда Кролик приблизился, она тихо и робко обратилась к нему: "Будьте добры"... Кролик сильно вздрогнул, выронил перчатки и веер и улепетнул в темноту с величайшей поспешностью.

Аня подняла и перчатки и веер и, так как в зале было очень жарко, стала обмахиваться все время, пока говорила.

Ах, ты, Боже мой! Как сегодня все несуразно! Вчера все шло по обыкновению. Неужели же за ночь меня подменили? Позвольте: была ли я сама собой, когда утром встала? Мне как будто помнится, что я чувствовала себя чуть-чуть другой. Но если я не та же, тогда... тогда... кто же я наконец? Это просто головоломка какая-то! - И Аня стала мысленно перебирать всех сверстниц своих, проверяя, не превратилась ли она в одну из них.

Я наверно знаю, что я не Ада, - рассуждала она. - У Ады волосы кончаются длинными кольчиками, а у меня кольчиков вовсе нет; я убеждена также, что я и не Ася, потому что я знаю всякую всячину, она же - ах, она так мало знает! Кроме того, она - она, а я - я. Боже мой, как это все сложно! Попробую-ка, знаю ли я все те вещи, которые я знала раньше. Ну так вот: четырежды пять - двенадцать, а четырежды шесть - тринадцать, а четырежды семь - ах, я никогда не доберусь до двадцати! Впрочем, таблица умножения никакого значения не имеет. Попробую-ка географию. Лондон - столица Парижа, а Париж - столица Рима, а Рим... Нет, это все неверно, я чувствую. Пожалуй, я действительно превратилась в Асю! Попробую еще сказать стихотворение какое-нибудь. Как это было? "Не знает ни заботы, ни труда..." "Кто не знает?" - Аня подумала, сложила руки на коленях, словно урок отвечала, и стала читать наизусть, но голос ее звучал хрипло и странно, и слова были совсем не те.

Крокодилушка не знает

Ни заботы, ни труда.

Золотит его чешуйки

Быстротечная вода.

Милых рыбок ждет он в гости,

На брюшке средь камышей:

Лапки врозь, дугою хвостик,

И улыбка до ушей...

Я убеждена, что это не те слова, - сказала бедная Аня, и при этом глаза у нее снова наполнились слезами. - По-видимому, я правда превратилась в Асю, и мне придется жить с ее родителями в их душном домике, почти не иметь игрушек и столько, столько учиться! Нет уж, решено: если я - Ася, то останусь здесь, внизу! Пускай они тогда глядят сверху и говорят: Вернись к нам, деточка!" Я только подниму голову и спрошу: "А кто я? Сперва скажите мне, кто я. И если мне понравится моя новая особа, я поднимусь к вам. А если не понравится, то буду оставаться здесь, внизу, пока не стану кем-нибудь другим". - Ах. Господи, - воскликнула Аня, разрыдавшись. - Как я все-таки хотела бы, чтобы они меня позвали! Я так устала быть одной!

Тут она посмотрела на свои руки и с удивлением заметила, что, разговаривая, надела одну из крошечных белых перчаток, оброненных Кроликом.

"Как же мне удалось это сделать? - подумала она. - Вероятно, я опять стала уменьшаться". Она подошла к столу, чтобы проверить рост свой по нему. Оказалось, что она уже ниже его и быстро продолжает таять. Тогда ей стало ясно, что причиной этому является веер в ее рук е. Она поспешно бросила его. Еще мгновенье - и она бы исчезла совершенно!

Однако едва-едва спаслась! - воскликнула Аня, очень испуганная внезапной переменой и вместе с тем довольная, что еще существует. - А теперь - в сад! - И она со всех ног бросилась к двери, но, увы! дверца опять оказалась закрытой, а золотой ключик лежал на стеклянном столике, как раньше. "Все хуже и хуже! - подумало бедное дитя. - Я никогда еще не была такой маленькой, никогда! Как мне не везет!"

При этих словах она поскользнулась, и в следующее мгновенье - бух! - Аня оказалась по горло в соленой воде. Ее первой мыслью было, что она каким-то образом попала в море. "В таком случае, - сказала она про себя, - я просто могу вернуться домой поездом. (Аня только раз в жизни побывала на берегу моря и пришла к общему выводу, что какое бы приморское место ни посетить, все будет то же: вереница купальных будок, несколько детей с деревянными лопатами, строющих крепость из песка, дальше ряд одинаковых домов, где сдаются комнаты приезжающим, а за домами железнодорожная станция.) Впрочем, она скоро догадалась, что находится в луже тех обильных слез, которые она пролила, будучи великаншей.

Ах, если бы я не так много плакала! - сказала Аня, плавая туда и сюда в надежде найти сушу. - Я теперь буду за это наказана тем, вероятно, что утону в своих же слезах. Вот будет странно! Впрочем, все странно сегодня.

Тут она услыхала где-то вблизи барахтанье и поплыла по направлению плеска, чтобы узнать, в чем дело. Сперва показалось ей, что это тюлень или гиппопотам, но, вспомнив свой маленький рост, она поняла, что это просто мышь, угодившая в ту же лужу, как и она.

Стоит ли заговорить с мышью? - спросила себя Аня. - Судя по тому, что сегодня случается столько необычайного, я думаю, что, пожалуй, эта мышь говорить умеет. Во всяком случае, можно попробовать. И она обратилась к ней: "О, Мышь, знаете ли вы, как можно выбраться отсюда? Я очень устала плавать взад и вперед, о Мышь! (Ане казалось, что это верный способ обращения, когда говоришь с мышью; никогда не случалось ей делать это прежде, но она вспомнила, что видела в братниной латинской грамматике столбик слов: мышь, мыши, мыши, мышь, о мыши, о, мышь!)

Мышь посмотрела на нее с некоторым любопытством и как будто моргнула одним глазком, но ничего не сказала.

Может быть, она не понимает по-русски, - подумала Аня. - Вероятно, это французская мышь, оставшаяся при отступлении Наполеона". (Аня хоть знала историю хорошо, но не совсем была тверда насчет давности разных происшествий.) "Ou est ma chatte", - заговорила она опять, вспомнив предложенье, которым начинался ее учебник французского языка. Мышь так и выпрыгнула из воды и, казалось, вся задрожала от страха.

Ах, простите меня, - залепетала Аня, боясь, что обидела бедного зверька. - Я совсем забыла, что вы не любите кошек.

Не люблю кошек! - завизжала Мышь надрывающимся голосом. - Хотела бы я знать, любили ли вы кошек, если б были на моем месте!

Как вам сказать? Пожалуй, - нет (успокоительным тоном ответила Аня. - Не сердитесь же, о Мышь! А все-таки я желала бы, - продолжала она как бы про себя, лениво плавая по луже, - ах, как я желала бы вас познакомить с нашей Диной: вы научились бы ценить кошек, увидя ее. Она такое милое, спокойное существо. Сидит она, бывало, у меня, мурлыкает, лапки облизывает, умывается... И вся она такая мягкая, так приятно нянчить ее. И она так превосходно ловит мышей... Ах, простите меня! - опять воскликнула Аня, ибо на этот раз Мышь вся ощетинилась, выражая несомненную обиду. - Мы не будем говорить о ней, если вам это неприятно.

Вот так так - мы не будем!.. - воскликнула Мышь, и дрожь пробежала по ее телу с кончиков усиков до кончика хвоста. - Как будто я первая заговорила об этом! Наша семья всегда ненавидела кошек. Гадкие, подлые, низкие существа! Не упоминайте о них больше!

Разумеется, не буду, - сказала Аня и поспешила переменить разговор. - А вы любите, ну, например, собак? - Мышь не ответила, и Аня бойко продолжала: - В соседнем домике такой есть очаровательный песик, так мне хотелось бы вам показать его! Представьте себе: маленький яркоглазый фоксик, в шоколадных крапинках, с розовым брюшком, с острыми ушами! И если кинешь чтонибудь, он непременно принесет. Он служит и лапку подает и много всяких других штук знает - всего не вспомнишь. И принадлежит он, знаете, мельнику, и мельник говорит, что он его за тысячу рублей не отдаст, потому что он так ловко крыс убивает и... ах, Господи! я, кажется, опять вас обидела!

Действительно, Мышь уплывала прочь так порывисто, что от нее во все стороны шла рябь по воде.

Аня ласково принялась ее звать: "Мышь, милая! Вернитесь же, и мы не будем больше говорить ни о кошках, ни о собаках, раз вы не любите их".

Услыхав это, Мышь повернулась и медленно поплыла назад; лицо у нее было бледно (от негодования, - подумала Аня), а голос тих и трепетен. "Выйдем на берег", - сказала Мышь, - и тогда я вам расскажу мою повесть. И вы поймете, отчего я так ненавижу кошек и собак".

А выбраться было пора; в луже становилось уже тесно от всяких птиц и зверей, которые в нее попали: тут были и Утка, и Дронт, и Лори, и Орленок, и несколько других диковинных существ. Все они вереницей поплыли за Аней к суше.

Чем дальнее, тем странше! - воскликнула Аня (она так оторопела, что на какое-то мгновенье разучилась говорить правильно). - Теперь я растягиваюсь, как длиннейшая подзорная труба, которая когда-либо существовала. Прощайте, ноги! (Дело в том, что, поглядев вниз, на свои ноги, она увидела, что они все удаляются и удаляются - вот-вот исчезнут.) Бедные мои ножки, кто же теперь на вас будет натягивать чулки, родные? Уж, конечно, не я! Слишком велико расстояние между нами, чтобы я могла о вас заботиться; вы уж сами как-нибудь устройтесь. Все же я должна быть с ними ласкова, - добавила про себя Аня, - а то они, может быть, не станут ходить в ту сторону, в какую я хочу! Что бы такое придумать! Ах, вот что: я буду дарить им по паре сапог на Рождество.

И стала она мысленно рассуждать о том, как лучше осуществить этот замысел. «Сапоги придется отправить с курьером, - думала она. - Вот смешно-то! посылать подарки своим же ногам! И как дико будет выглядеть адрес:

ГОСПОЖЕ ПРАВОЙ НОГЕ АНИНОЙ

Город Коврик

Паркетная губерния.

«Однако какую я чушь говорю!»

Тут голова ее стукнулась о потолок; тогда она схватила золотой ключик и побежала к двери, ведущей в сад.

Бедная Аня! Всего только и могла она, что, лежа на боку, глядеть одним глазом в сад; пройти же было еще труднее, чем раньше. И, опустившись на поле, она снова заплакала.

Стыдно, стыдно! - вдруг воскликнула Аня. - Такая большая девочка (увы, это было слишком верно) - и плачет! Сейчас же перестань! Слышишь? - Но она все равно продолжала лить потоки слез, так что вскоре на полу посредине залы образовалось глубокое озеро.

Вдруг она услыхала мягкий стук мелких шажков. И она поскорее вытерла глаза, чтобы разглядеть, кто идет. Это был Белый Кролик, очень нарядно одетый, с парой белых перчаток в одной руке и с большим веером в другой. Он семенил крайне торопливо и бормотал на ходу: «Ах, Герцогиня, Герцогиня! Как она будет зла, если я заставлю ее ждать!»

Аня находилась в таком отчаянии, что готова была просить помощи у всякого: так что, когда Кролик приблизился, она тихо и робко обратилась к нему: «Будьте добры…» Кролик сильно вздрогнул, выронил перчатки и веер и улепетнул в темноту с величайшей поспешностью.

Аня подняла и перчатки и веер и, так как в зале было очень жарко, стала обмахиваться все время, пока говорила:

Ах, ты, Боже мой! Как сегодня все несуразно! Вчера все шло по обыкновению. Неужели же за ночь меня подменили? Позвольте: была ли я сама собой, когда утром встала? Мне как будто помнится, что я чувствовала себя чуть-чуть другой. Но если я не та же, тогда… тогда… кто же я наконец? Это просто головоломка какая-то! - И Аня стала мысленно перебирать всех сверстниц своих, проверяя, не превратилась ли она в одну из них.

Я наверно знаю, что я не Ада, - рассуждала она. - У Ады волосы кончаются длинными кольчиками, а у меня кольчиков вовсе нет; я убеждена также, что я и не Ася, потому что я знаю всякую всячину, она же - ах, она так мало знает! Кроме того, она - она, а я - я. Боже мой, как это все сложно! Попробую-ка, знаю ли я все те вещи, которые я знала раньше. Ну так вот: четырежды пять - двенадцать, а четырежды шесть - тринадцать, а четырежды семь - ах, я никогда не доберусь до двадцати! Впрочем, таблица умножения никакого значения не имеет. Попробую-ка географию. Лондон - столица Парижа, а Париж - столица Рима, а Рим… Нет, это все неверно, я чувствую. Пожалуй, я действительно превратилась в Асю! Попробую еще сказать стихотворение какое-нибудь. Как это было? «Не знает ни заботы, ни труда…» «Кто не знает?» - Аня подумала, сложила руки на коленях, словно урок отвечала, и стала читать наизусть, но голос ее звучал хрипло и странно, и слова были совсем не те.

Аня подумала, сложила руки на коленях, словно урок отвечала, и стала читать наизусть, но голос ее звучал хрипло и странно, и слова были совсем не те.

Крокодилушка не знает

Ни заботы, ни труда.

Золотит его чешуйки

Быстротечная вода.

Милых рыбок ждет он в гости,

На брюшке средь камышей:

Лапки врозь, дугою хвостик,

И улыбка до ушей…

Я убеждена, что это не те слова, - сказала бедная Аня, и при этом глаза у нее снова наполнились слезами. - По-видимому, я правда превратилась в Асю, и мне придется жить с ее родителями в их душном домике, почти не иметь игрушек и столько, столько учиться! Нет уж, решено: если я - Ася, то останусь здесь, внизу! Пускай они тогда глядят сверху и говорят: «Вернись к нам, деточка!» Я только подниму голову и спрошу: «А кто я? Сперва скажите мне, кто я. И если мне понравится моя новая особа, я поднимусь к вам. А если не понравится, то буду оставаться здесь, внизу, пока не стану кем-нибудь другим». - Ах. Господи, - воскликнула Аня, разрыдавшись. - Как я все-таки хотела бы, чтобы они меня позвали! Я так устала быть одной!

Тут она посмотрела на свои руки и с удивлением заметила, что, разговаривая, надела одну из крошечных белых перчаток, оброненных Кроликом.

«Как же мне удалось это сделать? - подумала она. - Вероятно, я опять стала уменьшаться». Она подошла к столу, чтобы проверить рост свой по нему. Оказалось, что она уже ниже его и быстро продолжает таять. Тогда ей стало ясно, что причиной этому является веер в ее руке. Она поспешно бросила его. Еще мгновенье - и она бы исчезла совершенно!

Однако едва-едва спаслась! - воскликнула Аня, очень испуганная внезапной переменой и вместе с тем довольная, что еще существует. - А теперь - в сад! - И она со всех ног бросилась к двери, но, увы! дверца опять оказалась закрытой, а золотой ключик лежал на стеклянном столике, как раньше. «Все хуже и хуже! - подумало бедное дитя. - Я никогда еще не была такой маленькой, никогда! Как мне не везет!»

При этих словах она поскользнулась, и в следующее мгновенье - бух! - Аня оказалась по горло в соленой воде. Ее первой мыслью было, что она каким-то образом попала в море. «В таком случае, - сказала она про себя, - я просто могу вернуться домой поездом. (Аня только раз в жизни побывала на берегу моря и пришла к общему выводу, что, какое бы приморское место ни посетить, все будет то же: вереница купальных будок, несколько детей с деревянными лопатами, строящих крепость из песка, дальше ряд одинаковых домов, где сдаются комнаты приезжающим, а за домами железнодорожная станция.) Впрочем, она скоро догадалась, что находится в луже тех обильных слез, которые она пролила, будучи великаншей.

Ах, если бы я не так много плакала! - сказала Аня, плавая туда и сюда в надежде найти сушу. - Я теперь буду за это наказана тем, вероятно, что утону в своих же слезах. Вот будет странно! Впрочем, все странно сегодня.

Тут она услыхала где-то вблизи барахтанье и поплыла по направлению плеска, чтобы узнать, в чем дело. Сперва показалось ей, что это тюлень или гиппопотам, но, вспомнив свой маленький рост, она поняла, что это просто мышь, угодившая в ту же лужу, как и она.

«Стоит ли заговорить с мышью? - спросила себя Аня. - Судя по тому, что сегодня случается столько необычайного, я думаю, что, пожалуй, эта мышь говорить умеет. Во всяком случае, можно попробовать». И она обратилась к ней: «О, Мышь, знаете ли Вы, как можно выбраться отсюда? Я очень устала плавать взад и вперед, о Мышь!» - (Ане казалось, что это верный способ обращения, когда говоришь с мышью; никогда не случалось ей делать это прежде, но она вспомнила, что видела в братниной латинской грамматике столбик слов: мышь, мыши, мыши, мышь, о мыши, о, мышь!)

Мышь посмотрела на нее с некоторым любопытством и как будто моргнула одним глазком, но ничего не сказала.

«Может быть, она не понимает по-русски, - подумала Аня. - Вероятно, это французская мышь, оставшаяся при отступлении Наполеона», - (Аня хоть знала историю хорошо, но не совсем была тверда насчет давности разных происшествий.)

Ou est ma chatte?Где моя кошка? (франц.) - заговорила она опять, вспомнив предложение, которым начинался ее учебник французского языка. Мышь так и выпрыгнула из воды и, казалось, вся задрожала от страха.

Ах, простите меня, - залепетала Аня, боясь, что обидела бедного зверька. - Я совсем забыла, что вы не любите кошек.

Не люблю кошек! - завизжала Мышь надрывающимся голосом. - Хотела бы я знать, любили ли вы кошек, если б были на моем месте!

Как вам сказать? Пожалуй, нет, - успокоительным тоном ответила Аня. - Не сердитесь же, о Мышь! А все-таки я желала бы, - продолжала она как бы про себя, лениво плавая по луже, - ах, как я желала бы вас познакомить с нашей Диной: вы научились бы ценить кошек, увидя ее. Она такое милое, спокойное существо. Сидит она, бывало, у меня, мурлыкает, лапки облизывает, умывается… И вся она такая мягкая, так приятно нянчить ее. И она так превосходно ловит мышей… Ах, простите меня! - опять воскликнула Аня, ибо на этот раз Мышь вся ощетинилась, выражая несомненную обиду. - Мы не будем говорить о ней, если вам это неприятно.

Вот так-так - мы не будем!.. - воскликнула Мышь, и дрожь пробежала по ее телу с кончиков усиков до кончика хвоста. - Как будто я первая заговорила об этом! Наша семья всегда ненавидела кошек. Гадкие, подлые, низкие существа! Не упоминайте о них больше!

Разумеется, не буду, - сказала Аня и поспешила переменить разговор. - А вы любите, ну, например, собак?

Мышь не ответила, и Аня бойко продолжала:

В соседнем домике такой есть очаровательный песик, так мне хотелось бы вам показать его! Представьте себе: маленький яркоглазый фоксик, в шоколадных крапинках, с розовым брюшком, с острыми ушами! И если кинешь что-нибудь, он непременно принесет. Он служит и лапку подает и много всяких других штук знает - всего не вспомнишь. И принадлежит он, знаете, мельнику, и мельник говорит, что он его за тысячу рублей не отдаст, потому что он так ловко крыс убивает и… ах, Господи! Я, кажется, опять Вас обидела!

Действительно, Мышь уплывала прочь так порывисто, что от нее во все стороны шла рябь по воде. Аня ласково принялась ее звать: «Мышь, милая! Вернитесь же, и мы не будем больше говорить ни о кошках, ни о собаках, раз вы не любите их».

Услыхав это, Мышь повернулась и медленно поплыла назад; лицо у нее было бледно (от негодования, подумала Аня), а голос тих и трепетен. «Выйдем на берег, - сказала Мышь, - и тогда я Вам расскажу мою повесть. И вы поймете, отчего я так ненавижу кошек и собак».

А выбраться было пора; в луже становилось уже тесно от всяких птиц и зверей, которые в нее попали: тут были и Утка, и Дронт, и Лори, и Орленок, и несколько других диковинных существ. Все они вереницей поплыли за Аней к суше.

1 глава

Девочка Алиса, главная героиня этой книги, свое путешествие по Стране Чудес начинает неожиданно для самой себя: разомлевшая от безделья и жары, она вдруг обнаруживает кролика, что не удивительно само по себе. Но этот кролик не только оказался говорящим (чему Алиса в эту минуту тоже нисколько не удивилась), у него были карманные часы и ко всему прочему он куда-то очень спешил.

Алиса, сгорая от нетерпения, бросилась в нору за ним и оказалась неожиданно в вертикальном тоннеле. По нему стремительно (или не совсем, ведь девочка даже успевала замечать, что находится на полках стен, и прихватила банку с надписью «Апельсиновый мармелад», оказавшуюся, к несчастью, пустой) провалилась. Но на этом свете все кончается, в том числе и падение Алисы, и довольно благополучно.

Девочка оказывается в большом зале, исчез Кролик, зато она обнаружила множество дверей и маленький золотой ключик на столике, с помощью которого смогла открыть дверь, ведущую в великолепный сад. Однако попасть туда не представлялось возможным, поскольку главная героиня оказалась слишком велика. В это же время ей подвернулся флакончик, на котором было написано «Выпей меня».

Алиса, несмотря на всю свою осторожность, решилась выпить из него и стала стремительно уменьшаться, даже испугалась, что с ней может произойти что-то такое, что случается с пламенем свечи, когда ее задувают. К счастью, поблизости оказался пирожок, на котором Алиса прочитала «Съешь меня». Девочка, сделав это, выросла до таких размеров, что начала уже прощаться с ногами, оставшимися далеко внизу.

2,3 глава

Все было здесь очень непредсказуемо и странно. Даже давно выученные девочкой стихи и таблица умножения выходили у нее сикось-накось. Сама себя Алиса не узнавала, решила даже, что это совсем не она, а другая девочка. От бесконечных странностей и огорчения главная героиня заплакала, наплакав озеро, в котором чуть не утонула. Девочка обнаружила, что не одна бултыхается в этом странном слезном озере. Рядом с ней фыркала Мышь. Алиса, будучи вежливой девочкой, завела разговор с ней, так как неловко было бы молчать. К несчастью, она заговорила про кошек, вспомнив про свою любимую питомицу, оставшуюся дома. Но, оскорбленная черствостью Алисы, Мышь удалилась.

4 глава

Кролик, который появился снова, отправил ее, словно служанку, за перчатками и веером к себе домой, поскольку собирался отправиться к Герцогине. Не стала спорить Алиса, вошла в дом, где жил Кролик, но выпила из любопытства и там жидкости из какого-то флакончика. Вновь девочка выросла до гигантских размеров, таких, что чуть было не разнесла его дом. К счастью, ее забросали превращавшимися в пирожки камешками, и девочка стала снова крошечной, после чего сбежала прочь.

Алиса долго скиталась в неприветливых травяных джунглях. Она чуть было не попала юному щенку на зуб, после чего оказалась возле огромного гриба, на котором важно восседала Гусеница и курила кальян.

5 глава

Девочка пожаловалась ей, что она постоянно меняется в размерах и сама себя не узнает, но Гусеница в подобных метаморфозах не нашла ничего особенного, отнесясь без всякого сочувствия к растерянной Алисе. Особенно когда услышала, что девочку не устраивает ее теперешний рост в три дюйма, поскольку Гусеницу он очень устраивал! Удалилась обиженная Алиса, прихватив кусочек гриба с собой. Он пригодился, когда главная героиня увидела дом. Девочка пожевала гриб, выросла до размера в девять дюймов и направилась к нему.

6 глава

Алиса увидела лакея, который стоял на пороге, похожий на рыбу. Он вручал еще одному, напоминающему жабу, приглашение пожаловать на партию в крокет к Королеве. Долго выясняла Алиса у Лакея-Жабы, позволено ли ей войти, но не поняла ничего из ответов этого слуги (не лишенных, между прочим, странной логики). В конце концов девочка решилась и вошла внутрь.

Главная героиня обнаружила, что находится в кухне, в которой было не продохнуть от перца и дыма. Здесь варила кухарка, а недалеко находилась Герцогиня, у которой на руках был вопящий младенец. Кухарка между делом швыряла посудой в обоих. Большой Кот наблюдал с ухмылкой за всем этим. Герцогиня кратко объяснила удивленной Алисе, что улыбается Кот из-за того, что он Чеширский, и сказала, что все коты могут улыбаться. Затем она стала напевать знакомую вроде бы колыбельную визгливому младенцу, но от нее почему-то стало жутко Алисе. Герцогиня в конце концов швырнула девочке сверток с младенцем. Девочка вынесла из дома похрюкивающего непоседливого крошку и вдруг увидела с изумлением, что это Поросенок, а совсем не ребенок! Главная героиня вспомнила невольно и других детей, из которых, быть может, получились бы миленькие свинки.

Вот перед девочкой опять возник Чеширский Кот. Она его спросила о том, куда дальше идти. Улыбаясь, Кот объяснил, что если Алисе все равно, куда прийти, в любом направлении можно двигаться. Кот заявил девочке спокойно, что в стране, куда она попала, все ненормальные, и исчез. Но не весь. Осталась его широкая улыбка, висевшая еще долго в воздухе. Особенно пригодилось это свойство Кота ему, когда Червонная Королева, свирепая и ужасная, приказала отрубить животному голову (восьмая глава). Сразу исчез Кот. Одна только голова и виднелась в воздухе. Но как можно приказать ее отрубить, если нет тела? Тем временем Алиса направилась к Мартовскому Зайцу и попала на чаепитие.

7 глава

Безумный Шляпник и Заяц вынуждены были пить чай непрерывно в наказание за то, что эти герои убивали Время. Эти персонажи отнеслись к главной героине негостеприимно — поднимали на смех и запугивали. Девочка ушла и попала после очередных приключений в королевский сад, где в красный цвет красили садовники белые розы.

8-12 Глава

Вот появились супруги, Червонные Королева и Король, в окружении придворных — червонных и бубновых карт помельче. И хотя они проявляли к окружающим суровость, Алиса не испугалась. Она рассудила, что это всего лишь карты. В зале девочка увидела почти всех знакомых из Страны Чудес. Судили в это время Червонного Валета, который украл испеченные Королевой пироги. Вдруг вызвали главную героиню, которая подросла уже до обычных размеров. О ее здравую логику разбивались все попытки запугать девочку, предпринимаемые супругами. Рассеялось волшебство.

Девочка очнулась возле сестры на той же луговине. Это был всего лишь сон.