Эту ту самую историю нам прислала наша читательница Валентина Тимонина. Валентина, спасибо вам! Дорогой читатель, пожалуйста, бери пример с Валентины и тоже присылай свою ту самую историю, потому что мы их собираем: весь ад, жесть, боль, ужас и счастье, лучшие и самые невероятные воспоминания - всё это к нам. Спасибо!

Однажды я уехала работать на одну маленькую и, естественно, гордую радиостанцию в Анадыре на Чукотке. Об этом месте я не знала ничего, а решение о поездке было принято и исполнено в течение трёх дней. Поэтому в начале сентября я внезапно обнаружила восемнадцатилетнюю себя в самолёте, летящем девять часов на самый край земли. Рядом со мной сидел мужчина с бородой, который сопровождал девятерых своих приёмных детей и жену из поездки по российским монастырям. Ко мне он тоже сразу проникся отеческими чувствами и предложил звонить, если понадобится чайник или занавески. А также дал полезный совет: есть много моркови, иначе вернусь без зубов. Все мои знакомые в Анадыре потом оказались людьми с полным комплектом зубов и проблем не испытывали. Кроме одного коллеги, которому зубы выбили недовольные чукотские радиослушатели.

Мою трёхлетнюю жизнь на Чукотке я люблю иллюстрировать несколькими историями. Первая - про пургу.

Пурга на Чукотке - это настоящее стихийное бедствие, правда, привычное. Все знают, что делать, как себя вести и как не теряться. Правда, всё равно регулярно теряются. Во время пурги становится тепло, около минус трёх, поднимается сильнейший ветер, который швыряет во все стороны снег, подоконники, маленьких собачек. Впервые я столкнулась с пургой как-то утром, когда шла на работу. Сначала между домов идти было сносно. Сложно, конечно: казалось, ветер собьёт с ног, но я продвигалась вперёд. Когда же я подошла к главному (одному из двух) городскому перекрёстку, я поняла, что сделать шаг не могу. Если я оторву хоть одну ногу от земли, то меня унесёт на другой конец города (не так уж далеко, честно говоря). Я обхватила светофор руками и решила ждать конца пурги (он наступит через двенадцать часов). Мимо меня прошёл огромный мужчина, к которому верёвкой был привязан крошечный школьник. Перпендикулярно мне женщина переходила дорогу на четвереньках. Только я решила полностью отдать себя в руки панической атаки, как меня оторвало от земли: другой огромный мужчина схватил меня в охапку (одной ручищей) и понёс через дорогу. Возможно, он и сказал мне что-то вроде: «Позвольте пронести вас сквозь этот разрывающий лёгкие ветер», - но во время пурги шум стоит невозможный. Короче, он донёс меня до сплошной линии, когда ветер сбил с ног нас обоих. Далее мы передвигались на четвереньках. На другой стороне от ветра нас немного скрыл дом, и мы расползлись по своим делам.

Пожалуй, лучшее, что я привезла с Чукотки - это умение править собачьей упряжкой. Гуляла как-то неподалёку от Анадыря и увидела ярангу, поставленную на берегу лимана. В яранге обнаружился сухой старичок Владимир. В глаза первой бросалась его борода. Она была заплетена в две косички, связанные узлом. Владимир пояснил, что он дал себе слово не состригать бороду до тех пор, пока не закончит свой перевод «Слова о полку Игореве». Дело в том, что Владимир уверен: чукотский язык - это малоизменённая версия древнерусского. И если исходить из этого, смысл всего текста «Слова» становится совершенно иным. Переводом он занимался, когда не был каюром, то есть хозяином и водителем собачьей упряжки. Владимир напоил чаем с тундровыми ягодами, сыграл на баяне, прочитал кое-что из своего перевода. И предложил прокатиться. У упряжки, которая досталась мне, было два вожака: Бочка и Борода. Как они неслись! Ездовые собаки начинают чувствовать усталость только через сто первых километров, а бег по снежной равнине - любимое их занятие.

Краткий курс управления собачьей упряжкой: направо - кричишь «поть-поть», налево - горловое «кххх», быстро прямо - любые громкие весёлые звуки. Поэтому мы в своих катаньях представляли собой удивительное зрелище: трое нарт, пятьдесят собак, люди кричат, поют, хохочут.

Первый раз мне разрешили поехать самой только после нескольких тренировок. Всё шло хорошо, пока я не спрыгнула с нарт, чтобы бежать рядом с упряжкой: это, по заверениям Владимира, снимает нагрузку с собак, они будут двигаться быстрее. Попробуйте спрыгнуть с нарт, когда они несутся на полной скорости! Я сразу же упала. А потом побегайте-ка по снегу в костюме, который достаточно большой и тёплый, чтобы в минус сорок было ок. Наконец, думаю, Бочка и Борода изначально планировали от меня избавиться. Я лежу на снегу, мои собаки убегают вдаль. Слева, по идее, база, там их может поймать Владимир. Надо только сказать собакам, чтобы шли налево! Ага, теперь попробуйте громко крикнуть горлом: «Кххх!» Короче, Владимир догнал их на другой упряжке, но меня даже не ругал.

А однажды зимой у Владимира стали замерзать щенки. И он на время холодов раздавал их знакомым. Мне досталась Альфа. Она бегала по квартире двадцать часов без остановки, сожрала весь линолеум и выросла вожаком упряжки, в чём я вижу прямую свою заслугу.

Анадырь отделён от посёлка, где находится аэропорт, лиманом. Летом его можно пересечь на пароме, который сопровождают белухи. Как-то в августе мы с моим спутником отправились на ту сторону лимана на романтическое свидание. Гуляли по холмам и заброшенным посёлкам, дремали в ароматной тундре и не следили за временем. И оказалось, что мы пропустили паром. Августовская ночь на Чукотке всё же холодна, но мой спутник был опытным путешественником, так что мы решили ночевать на берегу. С собой у нас было несколько сосисок и половина батона. Мы накидали веток на палет, который нашли тут же, - получилась кровать. С одной стороны у нас был лиман, с трёх других мы разожгли костры. Я бы не стала советовать повторять эту схему на свидании, потому что холодно было нечеловечески. Утром мы пожарили свои сосиски и хлеб и пошли на паром. На берегу мы встретили очень толстого мужчину в трусах. Он валялся на одеяле, загорал. На нём была кепка ЛДПР, рядом был воткнут флаг ЛДПР. Он подарил нам значки ЛДПР и сказал, что уверен, что у нас будут красивые дети. Учитывая его партийную принадлежность, у меня не было никаких сомнений, что это подлая ложь.

К Чукотке нельзя быть равнодушным. Либо она изначально непонятным образом отталкивает, либо, наоборот, необъяснимо притягивает к себе. Но те, кто поддался ее чарам и нашел возможность попасть в этот край хоть раз, неизбежно оставляют на Чукотке часть души. И всю жизнь помнят о ней. Эта земля для тех, кто готов испытать сильнейшие эмоции и поставить под сомнение верность давно устоявшихся правил жизни, временных и пространственных параметров, определяющих порядок существования.

От Москвы до Анадыря, административного центра Чукотского автономного округа, девять часов лету на современном лайнере. В мире, конечно же, существуют и другие экзотические рейсы, но вряд ли найдется более странный, чем этот чартерный анадырский, или, скажем, регулярный на Певек. «Девять часов, которые потрясут вас» — вот что это такое. Места не по номерам: выбирай свободное, в итоге — толчея. Каждому второму нужно как-то пристроить огромные баулы, в основном китайские сумки, перемотанные скотчем или шнурками. Все разговаривают громко и бодро, смеются и окликают друг друга. По салону свободно прогуливается собака, правда, в наморднике… Почему-то у всех большие запасы еды и напитков, не только спиртных, и добро это оказывается в руках пассажиров с самого начала пути. «Ребята, кормить будут два раза! Куда вам столько еды?..» — хочется сказать. А потом задумываешься. Вот у меня — ничего с собой нет. А отправляюсь я в страну, где жизнь — одна нескончаемая экспедиция, в страну чукчей и эскимосов. Может быть, стоило следовать старому доброму закону, выработанному геологами и золотодобытчиками: ешь побольше, пока есть пища?.. Да, легкомысленно я поступила, а ведь не новичок на Севере. Ну да теперь уже поздно.

Смотрю на людей, которые меня окружают. Глубокие морщины режут лица мужчин, неестественно потемневшие от полярного загара. И мода у них своя: кожаные куртки и клетчатые рубашки, заправленные в джинсы, которые застегиваются очень высоко на талии. Женщины впечатляют своими высокими и сложными лакированными прическами — вот как у моей соседки по ряду. На левой руке ее блестят в солнечных лучах, проникающих сквозь иллюминатор, золотые часики с тонким браслетом на пухлой руке, и как она смогла застегнуть этот браслетик? На этой мысли я задремала, и следующее, что я помню, — лязг шасси о взлетную полосу.

Скорость муниципального развития впечатляет, особенно, если учитывать, что первый деревянный дом тут появился в 1889-м, а в 50—60-х годах ХХ века часть поселенцев еще жила в землянках. Бум пришелся на самые последние годы. Но этому уже никто не удивляется с тех самых пор, как губернатором сделался энергичный любитель футбола и виртуоз большого бизнеса Роман Абрамович. В январе 2001 года в более чем скромном Доме культуры Анадыря он скромно же вступил в должность, и, несмотря на то, что с момента вступления он не слишком часто посещал доверенный ему край лично (по признанию миллионера, ему трудно дышать здешним «сухим воздухом»), «рука начальника Чукотки» видна везде.

И результаты, как говорится, налицо — они поддаются статистической фиксации. В первый же год своего «наместничества» владелец богатейшей «Сибнефти», используя личные средства, удвоил бюджет округа. Сады Семирамиды над вечной мерзлотой от этого, конечно, не расцвели, но: во-первых, вчетверо выросли зарплаты — почти до 20 тысяч рублей в месяц. Теперь, исключая Москву и Питер, нигде в России не платят больше. Во-вторых, практически исчезла безработица. В-третьих, забурлила хозяйственная жизнь: югославы построили в Анадыре новый аэровокзал (его в шутку называют тут «Домодедово-2», поскольку подряд получила та же компания, что занималась реконструкцией московского аэропорта), турки — как и везде на свете — жилые дома (говорят, в столице за последнее время появилось множество курчавых смуглых детей), разведываются нефтяные месторождения и золотые жилы, восстанавливаются шахты… Наконец, в-четвертых, опять-таки не рядовой случай для России — рождаемость превысила смертность! Говорят, кстати, что в последнем деле роль сыграла не только материальная щедрость олигарха, благоволящего к молодым семьям, но и остроумная мера, принятая им под давлением обстоятельств…

Приехав на Чукотку, Абрамович-де застал ее буквально изнемогающей от пьянства. Трезвого мужчину — особенно в аборигенной среде — нельзя было встретить ни в какое время суток. И тогда губернатор-предприниматель распорядился выдать им всем пластиковые банковские карточки для расчетов по зарплате. Официально — потому, что в северных условиях доставка наличных денег крайне затруднена. А фактически… Самогонщики карточек не принимают. Оленеводы стали меньше пить и обратили внимание на жен. Впрочем, Абрамович не скрывает стратегической цели: помочь громадному большинству жителей переехать на Большую землю с Чукотки. Он считает, что она для полноценной жизни, в общем, непригодна. «Страна живет в рыночных условиях, и дотации государства будут постепенно снижаться… Все должны это понимать и быть к этому готовы. Жить в округе дорого, и поэтому всем нужно реально оценивать свои силы… В этом году планируется помочь с переселением в центральные районы страны примерно двум с половиной тысячам человек», — говорится в очередном губернаторском послании депутатам окружного парламента и всем гражданам. По всей видимости, вновь утвержденный Абрамович будет и далее воплощать идеи с переселением.

Алексей Анастасьев

Об истинном значении слова «пурга» — Анадырь не спит и не замерзает — Герои севеpа

Пассажиры еще сидят в своих креслах, а в самолет уже входят пограничники: «Будьте добры, паспорта и документы!..» Вся территория Чукотки — зона особого пограничного режима, и все посетители — нерезиденты — должны иметь специальные пропуска, в которых указаны цель визита и районы, куда ты направляешься. Мой итальянский паспорт привлекает внимание офицера, но я не переживаю — бумаги в порядке. Нужно пройти в крошечную комнату на втором этаже аэропорта — зарегистрироваться. Там душно, и сразу хочется спать, тем более что девятичасовой сдвиг времени ни для кого не проходит просто так, но когда я выхожу из здания, всякую заторможенность мгновенно сносит ветром. В прямом смысле слова — ветром: как я могла забыть о нем? Он сопровождает путешественника по Чукотке всегда и везде, зимой и летом — круглосуточно. «Южак», «северяк», восточный, западный — обычно холодный, редко теплый, но непременно ветер. Казалось бы, не самое страшное природное явление, во всяком случае, не опасное, но к нему нужно привыкнуть.

Как и к ожиданию — нетерпеливому человеку на Чукотку лучше не приезжать. Ничего здесь не дается сразу: багаж ждем много дольше, чем в любом другом аэропорту мира. Но, главное, тут полагается ждать погоды. От нее зависит почти все. Начнется, например, зимой пурга, казалось бы: что удивительного? Но жители более умеренных широт даже не представляют себе, что в действительности значит это слово. Жизнь на несколько дней замирает, таится, словно и нет ее.

Чукотское время тоже делится на сугубо специфические единицы измерения. Секунда и минута не в счет. Час тоже находит редкое применение, в ходу — дни, месяцы и годы. Пушистые бездомные собаки, спокойно, как полярные сфинксы, сидящие при выходе с аэровокзала, лучше всех знают, что торопиться не нужно. Точнее — некуда. И так уж край света. Псы греют затвердевшие на морозе носы под тусклым, низким, белым солнцем и с интересом, но невозмутимо наблюдают человеческую суету: приезжих и встречающих, которые копошатся возле множества УАЗиков и «Уралов», припаркованных поодаль.

Трудно представить себе добропорядочного мужа, прибывшего за любимой женой на «Урале», предположим, в миланскую «Малпензу» или даже в Пулково или Шереметьево. На Чукотке невозможно представить себе чтолибо иное — других машин фактически нет (исключение составляет только город Анадырь). Кому они нужны, если на территории площадью больше двух Италий — нет асфальтированных дорог?

Только так называемые «бетонки», а чаще и вовсе «грунтовки» обеспечивают «пунктирное» транспортное сообщение между поселками в теплый период. В холодный же — их сменяют более многочисленные «зимники». Оба типа путей бьются, пробиваются к началу соответствующего сезона, а на следующий возобновляются и обслуживаются только в том случае, если их обслуживание именно на данном участке по-прежнему нужно. Нередко бывает, что путь, в прошлом легко проходимый, сегодня выглядит неоправданно опасным — его поглотила природа: тундра, ручьи, реки. О таком пути просто забывают, никто и не заметит, что здесь еще недавно струилась ниточка человеческих связей. Перед тем как отправиться путешествовать по Чукотке, благоразумно собрать подробные сведения у водителей, но это не всегда удается. Ведь каждый из них с достоверностью может говорить только о «своем», привычном участке, и просто не знает, что творится в соседнем районе.

На этом «подготовительном» этапе суровый автономный округ встречает нас по высшему классу — бетонкой до столицы. Вообще, свидетельствую: Анадырь в XXI веке — настоящий город.

Дома в основном пятиэтажные, окрашены яркими веселыми красками, и они, как детская книжка с картинками, притягивают к себе наши взгляды, отвыкшие в мягком буро-коричневом пейзаже от цветового разнообразия. Тротуары украшены клумбами, есть большой кинотеатр, гостиниц — целых три, в том числе пятизвездочная. Светофор, правда, всего один, на центральной улице Отке. Он мигает напротив огромного супермаркета «Новомариинский», название которого повторяет старое имя города, а ассортимент и интерьеры — не уступают европейским. Причем цены не так высоки, как обычно на российском Севере. В общем, заплутав в продуктовых рядах, кто угодно забудет, что находится в суровом краю, и только огромный плакат на фасаде пятиэтажного здания «Не спи, а то замерзнешь», слоган местной радиостанции «Радио «Пурга», да и само ее название позволяют об этом вспомнить.

Да, столица Чукотки, возможно, в большей степени, чем любая другая на свете, живет отдельным островом, изолированной судьбой.

…Жаль, что, несмотря на общие обнадеживающие тенденции, нельзя пока так же сильно, как за Анадырь, порадоваться за другие чукотские города, которых и всего-то на карте два: Билибино и третий по величине Певек.

В Певеке, расположенном на берегу Восточно-Сибирского моря, осталось не больше 5 000 человек: в последнее трудное десятилетие многие уехали.

Вспоминаю 1999 год — унылые ряды контейнеров выстроились вдоль домов: семьи, прожившие здесь годы, месяцами ждали очереди, чтобы отправиться вместе с нажитым добром на «материк», на Большую землю, — так здесь называют всякую сушу, которая не есть Чукотка. Некоторые не выдерживали и бежали налегке, бросая и имущество, и квартиры.

Год 2005-й — до сих пор зияют голыми оконными проемами целые ряды брошенных пятиэтажных домов. Ни неоновых огней, ни тротуаров, не говоря уже о клумбах, ходишь по бетонным блокам, прячущим от холода городские теплотрассы, и спотыкаешься об узелки железной арматуры, которые никому никогда не приходит в голову убрать.

Впрочем, одно изменение есть: наряду с кафе «Ромашка»— еще недавно единственным местом встреч певекских жителей — открылся крупный, пестро обставленный развлекательный киноцентр, который отчаянно контрастирует с расположенной рядом серой баскетбольной площадкой советских времен. Еще дальше — океанский берег. Говорят, иногда южный ветер уносит мячи в воду — прямо «с игры».

Казалось бы, безрадостная картина, кому сюда захочется возвращаться? Тем не менее меня тянет в Певек. Почему? Быть может, именно здесь я ощущаю тот самый дух Чукотки, который действительно интригует, дух «страны мужчин, бородатых «по делу», а не по велению моды, страны унтов, меховых костюмов, пурги, собачьих упряжек, морозов, бешеных заработков, героизма — олицетворения жизни, которой вы, вполне вероятно, хотели бы жить, если бы не заела проклятая обыденка. Во всяком случае, вы мечтали об этом в юности…» (Олег Куваев, «Территория»).

Чукотке, чтобы выжить, приходится быть страной героев, и все жители Певека — маленькие герои. Причем они в большинстве своем не мечтали о героической доле. Ехали сюда в 50—60-е годы не для того, чтобы прославиться, и не для того даже, чтоб родине послужить, а просто искали хороший заработок, острые ощущения, нестандартный образ жизни и для этого готовы были претерпеть многие неудобства. Мой знакомый, водитель, крутивший здесь баранку семнадцать лет, с упоением вспоминает о том «золотом веке»: «Летал в Москву, чтобы поужинать в ресторане». Теперь не летает и по срочным семейным делам: денег хватает на скромную жизнь. Другие не летают потому, что незачем — много раз я слышала одну и ту же историю: «Переехал сюда, чтоб заработать на машину. Потом так получилось — остался. Женился, понимаешь, пошли дети… Куда ж теперь? Тут вся жизнь. Там меня никто не ждет». И так далее. Разнятся только подробности…

Все это — очевидные и хорошо известные мотивы. Однако кто-то уехал, а кто-то всетаки остался. Как мне кажется, не расстались с Чукоткой те, кто в глубине души не смог отказаться от возможности испытывать и проявлять себя каждый Божий день. Они знали, что на Большой земле придется жить по тем общим правилам, которые и на Чукотке тоже известны, но как бы на время «оставлены». Здесь жизнь экстремальна, и нужно снисходительно относиться к чужим поступкам, соответственно так же можно относиться к своим. Заповедь, в общем-то, известная, но на Западе ей мало осталось места.

Город Билибино известен атомной электростанцией, введенной в эксплуатацию в 1974—1976 годах. По поводу истинного назначения этого диковинного сооружения недоумевают даже некоторые специалисты. Официально при советской власти считалось, что станция как комбинированный источник электрической и тепловой энергии обеспечивает нужды золотодобывающей, горнодобывающей индустрии и жилых районов. Неофициально высказывалось множество догадок: одни «знатоки» намекают на близость каких-то загадочных и до сих пор не рассекреченных военных объектов, другие «кивают» на каменноугольные бассейны, расположенные неподалеку, третьи вообще заводят речь о контактах с инопланетянами… В самом деле, непонятно, ради чего в середине 70-х потребовалось вкладывать несколько миллиардов долларов в строительство за Полярным кругом теплоэнергоцентрали суммарной мощностью 48 МВт. С общечукотской системой электропередач ее связывает одна линия в 1 000 км длиной, а непосредственно отапливаются от АЭС только город Билибино и окружающие промышленные объекты, которых, как и проживающих здесь людей, становится все меньше и меньше. Так что в последние годы средняя нагрузка Билибинской АЭС составляла 15—25 МВт. К тому же у нынешних властей с АЭС забот немало. Трудно опять-таки разрешить вопрос: что с ней делать теперь? Два из четырех ее блоков сейчас бездействуют. Три года назад комиссия Минатома на 15 лет «продлила срок эксплуатации» 1-го блока АЭС. Спустя год такое же решение было принято в отношении 2-го. В 2005-м концерн «Росэнергоатом» реанимировал 3-й блок, 4-й ждет своей очереди — его также собираются реконструировать и модернизировать, потому что демонтаж АЭС дорог, если вообще возможен нынешними силами и средствами.

Голубой автобус-«вахтовка» — Время включать радикулитник — Браконьерша поневоле — «Итальянка похищает золото на Чукотке»

С тех давних пор, когда белые люди с Запада сумели прорваться на край Земли, где нынче стоит Певек, эта местность неизменно притягивала мореплавателей и путешественников. В 30-е же годы прошлого столетия, когда в Чаунском районе обнаружилось изобилие полезных ископаемых, сюда пришли геологи и золотоискатели. Государство поощряло подвиги в советской Арктике. Дух ежедневной борьбы с природой был, с одной стороны, потребностью людей (как у старателей на Аляске), а с другой — доктриной государства.

Поселок Комсомольский — 120 километров от Певека. В артели «Чукотка» сосредоточен весь производственный процесс: добыча, промывание, сушка россыпного золота и, наконец, изготовление слитков. «И сколько туда в этом году добираться на машине?» — «Часа два с половиной. Может, три — на «Урале», — задумчиво прикидывает мой старый друг, начальник нефтебазы, собственно, благодаря ему нас и пропустили на прииски. До самого недавнего времени они оставались закрытой зоной.

Собираемся в путь по хорошей грунтовой дороге, одной из тех немногих, что «поддерживаются» постоянно. Подготовка достойна «настоящей» экспедиции. Осматривается, прослушивается и простукивается так называемая «вахтовка» ярко-голубого цвета — специальный северный автобус на базе знаменитого внедорожника «Урал». Запасаются еда, питьевая вода, водка. Мне, на правах женщины, выделяется почетное место в кабине, рядом с водителями. Их двое — по тундре в одиночку не ездят. За узкой прибрежной полосой сразу встает гряда сопок, за ней еще одна, дальше уже горы. И — полное безлюдье. Плотность населения Чукотского автономного округа — 0,07 человека на квадратный километр.

…Теперь мы во власти тундры, и пласт цивилизации, не далекий еще географически, кажется уже безвозвратно потерянным. Лишь деревянные столбы ЛЭП, бегущие от Билибинской атомной электростанции до Певека, пересекая тундровые пространства, напоминают о том, что где-то все-таки присутствуют люди.

«Урал» мерно рычит — водитель управляется с ним ловко. Энергично и без видимых усилий крутит огромный руль без гидроусилителя, и машина преодолевает ухабы мягко, будто движется по ковровой дорожке. Все просто… «А почему так жарко в кабине?» — спрашиваю. Водитель не хочет выключать радикулитник. За спиной у себя, прямо внутри автомобиля, замечаю устрашающих размеров радиатор. «Чтобы можно было ездить в майке и тапках, даже когда на улице минус 50», — хвастается он. За бортом, правда, плюс 5, а не минус 50, но, видимо, тут дело в привычке всегда включать отопление на полную катушку. Кстати, в жилых помещениях на Чукотке происходит то же.

Между сиденьями торчит ствол, прикрытый старой фуфайкой, в открытом бардачке коробка патронов. Ружье как магнит притягивает мое внимание. Я заколдована карабином и невольно подчиняюсь незнакомым инстинктам охотника, которые, видимо, где-то во мне запрятаны.

Думаю, на Чукотке все охотники, а охотник всегда в поиске добычи. Не просто так, а «чтобы кормить семью». Грех ехать в тундру без карабина, рыболовных сетей или спиннинга. А вдруг дикий олень подвернется? Зайчатина, опять-таки, — вкусное мясо. Уж если совсем не везет — остановись у реки, гольца полови. Или хариуса.

Вспоминаю, как мне самой пришлось впервые участвовать в такой импровизированной охоте. Ехали по тундре на грузовике — вдруг далеко впереди, словно на экране радара, пришла в движение точка. Олень! Водитель тут же ударил по тормозам, замер. Глаза открылись донельзя широко и «прилипли» к лобовому стеклу. «Сейчас я тебя оприходую», — говорит. Одним движением он открывает дверь и берет ружье в руки… Пум, пум — и так восемь раз, вплоть до попадания в бедную зверюгу, которая, однако, никак не хочет расставаться с жизнью и, хромая, убегает за сопку. Водитель в отчаянии: накормил волков с медведями! Нет, надо его найти. Благо, в машине много народу... Грузовик не проедет и десяти метров по мокрой тундре, поэтому придется идти пешком. Причем всем присутствующим. Врассыпную! К счастью, задачу облегчила охотничья собака — она тоже оказалась «на борту». В трех километрах от машины мы нашли и прикончили зверя, разделали тушу, приволокли ее и в мешках водрузили на крышу «Урала».

Отдаю себе отчет — это было чистой воды браконьерство. Но местные руководствуются простым принципом: «Главное, не перебрать. Только для себя… запасаемся на зиму». При этом, однако, никто не забывает отъехать подальше от города, чтобы охотнадзор не засек. Впрочем, если «все в меру», то и официальные лица закрывают глаза на незаконный промысел. Ведь и у них есть семьи и погреба.

Чем ближе к поселку, тем глубже тундра раскопана драгами — конструкциями для разработки полезных ископаемых. Искусственные темно-серые горы песка и гальки сменяют за окном плавные тундровые сопки: мой любимый пейзаж тает на глазах, но что поделаешь? Прекратить терзать себя и землю в поисках золота — выше человеческих сил. Уже слышен шум тяжелой техники. Вот и люди. Они сосредоточенно сшивают металл сварочным аппаратом. Мужики на секунду отвлекаются и смотрят на нас. Наверное, они думают: «И чего уставились?..»

Они работают никак не меньше 12 часов в сутки, без выходных, старым вахтовым методом: полгода здесь — полгода на материке. Женщин мало: две поварихи, трое — за шлифовальными столами, щеткой собирают золотые крупинки. Еще одна девушка заседает в так называемой бухгалтерии, где взвешивают драгоценный песок и самородки. Мне дали подержать таз для стирки белья, полный самородков, и вот я думаю: «Неужели за этими тусклыми камушками люди идут на край света, обманывают, воруют, убивают?» А в другом полушарии мозга неожиданно возникла мысль: «Хоть бы кусочек взять на память». Но везде камеры — опасно. Представляю себе заголовки криминальной хроники: «Итальянка похищает золото на Чукотке». Ладно, обойдусь без сувенира.

Куда уходят чукчи? — Северная территория сосуществования — Фантом национального вопроса

Все это, конечно, очень интересно, но я уже несколько дней на Чукотке и везде вижу только русских — местных и приезжих, в магазинах и на приисках, на охоте и дома. Где же чукчи? Где эскимосы? Их надо искать, хотя они никуда не «уходили». Конечно же, нет их в городах, основанных «колонизаторами», которые изо всех сил стараются построить себе быт, хоть немного похожий на тот, что оставлен в родных землях. Туземцы остаются в тундре, в своих маленьких прибрежных селениях, где годами, веками, тысячелетиями они жили и продолжают жить, придерживаясь старых обычаев, несмотря на постоянное соприкосновение с переселенцами.

Подданные русского царя появились здесь в середине XVII века. Цели у них были всякие: найти для государя новые земли, собрать с местного населения ясак (тогда так называли нечто среднее между данью и натуральным налогом), составить карты и торговать.

Именно «бартер» положил начало влиянию Запада на местные народы. Заезжие купцы предлагали табак, чай, сахар, водку, железные и медные бытовые приборы. А предкам читателей «Вокруг света» доставались пушнина, шкуры, моржовый клык и оленина.

С тех пор попытки освоения Чукотки с переменным успехом продолжаются по сей день. В своей основе и сегодня они имеют экономические цели: добыча полезных ископаемых — золота, серебра, платины, нефти.

Число некоренных жителей — около 36 000 человек (по данным на июнь 2005 года) — давно уже превысило число коренных, из которых чукчей около 12 000, эскимосов — меньше 1 500, а остальные — эвены, коряки, юкагиры, чуванцы и другие. Цивилизация, видимо, из-за крайней удаленности Чукотки даже по сравнению с Якутией или краем хантов, здесь плохо приживается и не прорастает сквозь толщу традиций. Главными занятиями остаются по-прежнему оленеводство и морская охота — на моржей и китов. Местным аборигенам она официально разрешена. Так же, как в прошлом, оленеводы кочуют, а в прибрежных селах зверобои живут оседло. Первые ставят посреди тундры яранги, или переносные палатки из шкур, вторые «орудуют» гарпунами. Безусловно, некоторые изменения в образе жизни местного населения произошли: зимой дети кочевников в принудительном порядке, на вертолетах, развозятся по интернатам для обучения, женщинам запрещено рожать в тундре; охотники помимо гарпунов пользуются карабинами и ходят в море, в основном на моторных вельботах, а не на байдарах из моржовых шкур.

Почему же все-таки так многое сохранилось из старого? Мне на ум приходят две причины. С одной стороны, быт, выработанный населением в древности, настолько хорошо сочетается с суровыми северными условиями, что его незачем менять на «экспортный». С другой стороны, во все века приезжие смотрели на Чукотку только с утилитарной точки зрения и занимались освоением территории для своих собственных нужд: изучать, добывать, торговать, защищать границу государства.

Коренные жители Чукотки русским в их деятельности, в общем, совсем не препятствовали. И русские мало вмешивались в их жизнь. И те, и другие на Чукотке мирно сосуществуют и сегодня. Иногда помогают друг другу. Национального вопроса здесь нет...

Утилизация по-чукотски — В яранге — Перестройка в краю кочевников — Одна история про северных зверей — Оленеводческий пи-боттл, Или как важно знать закон о сообщающихся сосудах — Политические уроки в тундре

Середина февраля, на улице минус 50. Полярная ночь подходит к концу, глухая навязчивая темень уступает место застенчивому солнцу: оно держится на небосводе всего несколько часов.

Оленеводы выходят на мороз «проинспектировать» стадо, наколоть дров, починить полозья старых деревянных нарт, съездить на речку за плавником (очень хорошо, кстати, что в тундре построили новую линию электропередач, теперь можно собирать для костра поваленные деревянные столбы старой). Женщины остаются в палатках у очагов.

На печке, которая помещается в середине жилища, стоит древняя черная кастрюля. В ней почти уже сварились огромные куски оленьего мяса прямо на ребрах. Готова и горячая заварка, можно ставить чайник — трудно представить себе, опять же, сколько ему лет или веков.

В жилище тепло, хоть дрова и принято экономить. Можно снять тяжелую верхнюю одежду и спокойно сидеть на оленьей шкуре в блузке, поджав ноги. Света совсем мало. «Кукольного» размера форточка, вырезанная высоко в «стене», около дымового отверстия, почти не пропускает света (его, кстати, мало и снаружи). На низком самодельном столике горит, правда, еще свечной огарок, и можно разглядеть чашки самого разного происхождения, словно в каком-нибудь музее посуды: керамические, глиняные, а также граненые стаканы — и все с отколотыми краями или ручками. Банка из-под тушенки используется как сахарница.

Все сидят, едят руками, аккуратно очищая кости от мяса. И молчат, несмотря на величину компании: пять взрослых и двое детей (даже они — не пискнут). То ли слишком вкусная пища, то ли слишком пустые еще желудки. А может быть, все уже давно сказано.

Пришлось начинать самой — с Андрея-бригадира. На мои вопросы он отвечает охотно и красноречиво на ломаном русском языке. Беседа завязывается. Анкетные данные: родился в тундре, окончил в Певеке два класса. С тех пор работает сначала рядовым пастухом, потом бригадиром.

Андрей вспоминает, как много оленеводов разбежалось при перестройке, спасаясь от голода. Кто-то стал рыбачить в прибрежных поселках, а кто-то остался в тундре и от безысходности продавал, съедал или пропивал целые стада. Сейчас приходится выправлять все это и работать больше, чем раньше. Андрей уверен в своей философии: «Я всем говорю, особенно молодым, держитесь! На рыбе долго не проживете. Все равно какой-нибудь хороший руководитель придет во власть, и тогда все будет хорошо. Самое главное — сохранять стада, чтобы было, что потом кушать».

Естественно, рост стада зависит не только от умелого попечения пастухов. Летом бедствие — овод, зимой — волки. А еще — откол: дикие олени «зовут» домашних на вольную жизнь — и многие убегают. К тому же летом олени ищут грибы, которые для них — лучшее лакомство.

Ампул с вакциной от овода в последние годы завозят на вертолетах в достаточном количестве. Волков кочевники бьют с «буранов». Но объявилась новая беда: «Одичавших собак много стало. Русские их оставляли в брошенных поселках, на приисках… Они объединились в стаи и научились выживать, питаясь зайцами и «наезжая» на оленьи стада. Эти дикие собаки совсем бесстрашные, человека знают и не боятся...» — жаловались оленеводы.

Оставляем «проблемные» разговоры... Все в палатке смеются, слушая рассказ Андрея о драке между волками и росомахой: «Эти зверюги — как цыгане, воруют все и везде. И они сильнее волка! Однажды я видел, как три волка загнали оленя и убили его. Вслед за ними выскакивает росомаха. Она — одна! — кидается навстречу волкам, выгибая спину, как японский джудоист. У нее мышцы, как у Шварценеггера. И эти три волка, напуганные, убежали. Потом сидели и смотрели издалека, как росомаха ела их добычу».

Или еще смешнее: авторский рассказ бригадира о «чукотском пи-боттл». Спровоцировала его я сама, объяснив Андрею, к слову, что такое актуальное изобретение, как pee-bottle, позволяет путешественникам справлять малую нужду, не покидая палатки. Тот встрепенулся: «О! Я о нем знаю. Один шмидтовский чукча из второй бригады, Саша зовут, тоже соорудил пи-боттл. Холодно было, за пятьдесят. Как выходить? А надо. Берет воронку, присоединяет к шлангу, а другой конец шланга — на улицу. Доволен. Думает: какой я умный, теперь можно «сделать маленькое дело», не выходя из чоттагина. Но однажды другой человек проходит мимо палатки и видит, что из шланга вытекает вода. Что и откуда — непонятно. Поднял шланг. Все кончилось тем, что вся жидкость вернулась обратно в Сашины меховые штаны». Для тех, кто несведущ в физике, напомню про закон о сообщающихся сосудах. Рассказчик с радостью присоединился к общему хохоту, вызванному его историей. Лицо у него морщинистое, а зубы — белоснежные: интересно, сколько все же ему лет? По-моему, никак не больше пятидесяти. Впрочем, вы наверняка замечали, как трудно определить возраст людей другой расы. Вероятно, поэтому и сама я из года в год слышу на Чукотке два неизменных вопроса: бывает ли в Италии снег и сколько мне лет…

Шесть часов вечера — время новостей. Бригадир включает коротковолновое радио и устанавливает тем самым единственную информационную связь с большим миром. Все, шумно глотая горячий чай, внимательно слушают, а потом, к моему удивлению, вступают в оживленную дискуссию о международных проблемах — от войны в Ираке и палестино-израильского конфликта до ошибочных действий Путина и даже, представьте, Германа Грефа. Откуда, скажите мне, известны все эти подробности людям, раз в год посещающим соседний поселок и полчаса в день слушающим радио? Как они все это запоминают? Думаю, дело обстоит так. Мы, мучаясь от избытка информации, научились фильтровать ее, пропускать мимо ушей, автоматически забывать все это, чтобы разгрузить мозг. Чукчи же, напротив, инстинктивно желают насытить его. Слушают все подряд, последовательно разбирают услышанное, тщательно взвешивают и запоминают на долгое время, которое, в свою очередь, мерится пространством. Особенно это ощущаешь здесь, в тундре. Вот и писатель Олег Куваев примерно о том же: «Кьяе думал о времени. Когда он думал о веренице прожитых лет, о том времени, когда не было еще самого Кьяе… но был народ Кьяе, он всегда представлял себе вереницу холмов в тундре. Холмы в аналогии Кьяе были событиями, которые, в сущности, составляют Время. Без событий нет Времени — это Кьяе знал твердо… Холмы составляют тундру. Тундру можно сравнить с жизнью, с безбрежным ее пространством. Такова была схема жизни, пространства и времени, выработанная пастухом Кьяе, и она вполне устраивала его. Одни холмы затеняют другие, из-за ближних не видно дальних холмов, точно так же обстоит дело с событиями. И между холмами существуют закрытые отовсюду низины, а вовсе дальние холмы исчезают в воздухе, как теряется, слабеет и тонет дальняя память!»

…Печка уже почти не горит, и хозяйка, судя по всему, больше не будет подбрасывать дров. В чоттагине заметно и быстро холодает, хозяевам пора всей семьей укрываться за внутренним пологом. А гостям, увы, благодарить за чай, угощение и возвращаться в свою неотапливаемую палатку. Отряхиваюсь от последних оленьих волосков, которые имеют свойство прилипать повсюду, словно шерсть колли после линьки, укутываюсь в толстенный пуховик. Непросто, между прочим, если нет привычки, вылезти из оленеводческой палатки. Кажется: поднял полог-дверь из грубо выделанных шкур, слегка нагнулся и вот — на «свободе». Для чукчей это, конечно, так и есть, но для меня — целая эпопея: падаю под тяжестью собственной одежды и неподъемного полога.

Пока мы общались, совсем похолодало, хотя термометр, привязанный к деревянному столбику, показывает минус 33°C — он явно сломан. После недельного пребывания в зимней тундре можно легко определить температуру с точностью до градуса по скорости замерзания кончика носа: сейчас определенно ниже пятидесяти. Тундра гудит в своей тишине. Бесконечный ряд сопок под снегом, утрамбованным ветрами, блестит в лунном свете.

От зимы до незимы — Охота пуще неволи — Преступление и ненаказание — Немного сентиментальности — Люди, как киты

Весна, лето и осень, вместе взятые, занимают на Чукотке всего 4 месяца (чуть дольше в южных районах округа, где арктический пейзаж переходит в лесотундру и в лиственную тайгу). Межсезонье — самое живописное время. Первые растения нового года прорезаются сквозь тающий лед, или, наоборот, увядающая флора «желтеет», а воздух отсвечивает красной краской поздних ягод. Плоды тундры: голубика, морошка, шикша, брусника, кедровый стланик, багульник и множество разных лечебных трав — после сбора поступают в рацион всех обитателей полуострова: и кочевых, и приморских, и приезжих. Но все это, разумеется, «пищевые добавки». Кочевники едят в основном оленье мясо, а для береговых жителей первым блюдом рациона является мясо морских животных.

От Певека на восток лежат одно за другим прибрежные села: Нешкан, Энурмино, Инчоун и у самого предела российского государства, возле мыса Дежнева, Уэлен. Последний гордится своей косторезной мастерской, потомственные художники которой прославились по обе стороны Берингова пролива.

В прибрежных поселках все охотятся: зимой и весной селяне бьют нерпу на припайном льду или в полыньях, летом и осенью — моржей и гигантских китов в открытом море. Бывает, по старой традиции, охотники выставляют свою добычу на берег, и она отдается всему поселку. Любой житель может взять столько мяса, сколько нужно, чтобы накормить семью.

К сожалению, непомерные промышленные запросы еще в советское время нарушили естественный баланс возможностей и потребностей, и чтобы избежать полного уничтожения целых видов морских животных, была введена система квот: каждому поселку в зависимости от численности населения разрешено бить лишь определенное количество зверя.

Но случается и так, что установленные ограничения не соблюдаются даже тамошними органами надзора. Мне лично пришлось присутствовать при незаконной охоте на моржа, подготовленной с помощью местной рыбоохраны для двух богатых москвичей — искателей острых ощущений и трофеев-клыков.

Из поселка Эгвекинот (на берегу залива Креста в Беринговом море) наша группа на моторной лодке «выдвинулась» к косе Меечкын, где расположено крупное лежбище морских гигантов. Попасть туда легальным образом — непросто. Это заповедная, строго охраняемая территория, для посещения которой требуется специальное разрешение. Еще задолго до отъезда из Москвы мы запросили его и прошли всю цепочку инстанций: Петропавловск-Камчатский — Анадырь — Эгвекинот.

В последний момент перед отплытием к причалу подбежал запыхавшийся представитель рыбоохраны: «Мне с вами по закону положено. Чтобы проверить, уважаете ли вы правила заповедника. Не жжете ли костры, не кормите ли моржей, не шумите ли? А то ведь они могут уйти и больше никогда не вернуться в будущем. Нарушится тончайшая экосистема…» Вроде бы резонно, но тут за спиной инспектора обнаружились еще двое молодых людей, явно не местных жителей.

Страж экологического порядка пустился в невнятные объяснения: «Это со мной… С нами. Беспокоить вас не будут. У них — совершенно другая программа». Ясное дело — другая, и присовокупить ее к безобидной и десять раз проверенной фотосъемочной группе очень удобно и безопасно. Замечательная идея, рожденная, я подозреваю, за хорошие деньги…

Вдоль побережья, около поселков, бывает, спотыкаешься об останки разделанных морских животных, о сломанные пожелтевшие клыки моржей. Однажды я набрела сразу на две моржовые головы с бивнями и без туловища. Глаза у них были закрыты, казалось, что головы живы и только заснули. И уж совсем тяжкое зрелище — присутствовать на пиршестве при разделывании кита. Для человека нездешнего оно становится сильным испытанием, даже если умом понимаешь, что эта процедура жизненно необходима для селян. Если у прибрежных жителей отнять морскую охоту, то они не только потеряют важный источник пищи — исчезнет и смысл их существования.

А вдруг эскимосская легенда о родстве китов и людей в далеком прошлом правдива? Она гласит, что одна женщина из поселка Нунак в стародавние времена родила китенка. А Юрий Рытхэу в рассказе «Когда киты уходят» пишет о девушке Нау, которая полюбила морского великана Рэу. Он превращается в красивого парня, они вместе живут и у них рождаются китята. Девушка Нау «никогда не смотрела на себя со стороны и не задумывалась, чем отличается от жителей земных нор, от гнездящихся в скалах, от ползающих в траве». И она чувствовала себя «одновременно упругим ветром, зеленой травой и мокрой галькой, высоким облаком и синим бездонным небом».

Стефания Дзени

Петроглифы Пегтымеля

В июле—августе 2005 года на Чукотке работала Первая российско-итальянская полярная археологическая экспедиция, целью которой было изучение известных рисунков на скалах в районе реки Пегтымель. Это — единственное в азиатской части России местонахождение наскального искусства, расположенное за Полярным кругом.

Примерно в 50 км от Восточно-Сибирского моря вдоль правого берега упомянутой реки больше чем на километр протянулся Кайкуульский обрыв. В высоту он достигает 30 м. С обращенных к воде отвесных «холстов», из-под козырьков и расщелин мастерски выгравированные или выбитые в горной породе изображения сквозь тысячелетия глядят на окружающий мир.

Случайно обнаруженные в 1965 году геологом Николаем Саморуковым петроглифы стали широко известны благодаря работам археолога Н.Н. Дикова. В 1967—1968 годах экспедиция под его началом «зафиксировала» 103 группы рисунков, а также изучила стоянки, самые древние из которых относятся к концу каменного века. Вскоре в СССР и США в свет вышел труд Н.Н. Дикова под названием «Наскальные загадки древней Чукотки. Петроглифы Пегтымеля».

И хотя могло показаться, что о петроглифах Пегтымеля известно более или менее все, сам исследователь, снова посетив Кайкуульский обрыв в 1986 году, обнаружил еще несколько «пропущенных» им ранее древних «шедевров».

Наша экспедиция была немногочисленной: за один месяц семь человек выявили и составили электронную документацию более чем на 270 петроглифических групп и композиций. Работая без выходных, команда осуществила сквозное прочесывание скал и составила полную базу каталожных данных по Кайкуульскому обрыву, дополнив ее многочисленными фотографиями.

А главное — пегтымельские изображения теперь разделились по стилистическим группам и сюжетам. Огромный массив ежедневно получаемых данных корректировался при помощи нескольких мощных компьютеров, питающихся от переносной электростанции. Были обнаружены и совершенно новые объекты на камнях, находящихся ныне под водой или же скрытых под слоем грунта. В центре одного из них — единственный пока в своем роде профиль «отмеченного» оленя, на его крупе имеется символ в виде круга с точкой. В евразийской мифологической традиции подобными знаками маркировали посвящаемых богам животных. Форма камня, на грани которого расположена эта группа, очень своеобразна.

Возможно, этот камень служил непосредственно для жертвоприношений. Другой интересный осколок скальной породы мы обнаружили выше по склону. Его также практически полностью скрывали осыпь, мох и кустарник. Расчистив камень, участники экспедиции «опознали» на нем изображение конструкции, отдаленно напоминающей жилище. Под самим же объектом лежал настоящий рог северного оленя, возможно, именно им и был выбит рисунок.

Одной из задач экспедиции было скопировать наскальные сюжеты и сохранить копии. Помимо прорисовки на прозрачный материал и «эстампажей», передающих фактуру скальной поверхности, мы изготовили копии-матрицы самых интересных камней, которые позволяют в деталях проследить технику нанесения петроглифов и изготовлять — для выставок — отливки, в мельчайших подробностях воспроизводящие особенности оригинала. Ведь до самого этого оригинала мало кто доберется даже из специалистов. Да и утрачен он может быть в любой момент, тем более что нынешнее состояние Пегтымельского массива, вообще, вызывает беспокойство: камни с изображениями часто обваливаются, интенсивно зарастают лишайником и мхом (а под ними разрушается слой патины — природного консерванта поверхностей).

В последние дни нашей экспедиции мы отправились на поиски возможной сенсации — неких абсолютно новых, неизвестных науке следов первобытного творчества, и исследовали правый берег до самого моря, но, увы, безрезультатно. Местные жители, правда, упорно утверждают, что такие изображения встречаются, но сведения их расплывчаты и противоречивы — никак не удается воспользоваться ими с пользой для дела. Впрочем, команда не теряет надежды и на будущий год обязательно опять вернется на Чукотку.

Екатерина Девлет, Стефания Дзени

Экспедиция «Петроглифы Пегтымеля» состоялась при поддержке журнала «Вокруг света», Клуба «Приключение» Дмитрия и Матвея Шпаро, а также Института археологии РАН. Участники экспедиции выражают благодарность авиакомпании «Кавказские Минеральные Воды» и властям Чукотского автономного округа.

Чукотка : край, где лето - это не время для загара и веселых пикников, а период, когда солнце вообще не заходит за горизонт. Где среди бескрайней тундры на многие километры не увидишь ни единого дерева, где комары настолько огромны, что убить их можно только ударом кулака. Где временами жители становятся отрезанными от всей остальной территории России, рассчитывая только на редкие авиарейсы, прорывающиеся сквозь непогоду.

Но на Чукотке есть золото, много золота. И люди научились его здесь добывать. Круглый год, невзирая на полярные ночи, трескучие морозы, вечную мерзлоту, свирепых медведей, мошкару и невероятные сложности промышленной логистики. Высадились в тундру, словно на другую планету, основали колонию, построили жилую станцию, дороги через топи и сопки к ближайшему порту, протянули электричество и живут здесь круглый год. Живут, работают, добывают… Причем живут полноценной жизнью, в комфортных условиях, которые вообще трудно представить себе в тундре. Добро пожаловать в вахтовый поселок золотодобытчиков на месторождении Майское на севере Чукотки.

Золотоносное месторождение Майское находится в 187 километрах от самого северного города России - Певека. Добраться сюда можно одним-единственным способом - по грунтовой круглогодичной дороге через тундру. Основной вид транспорта, который ходит к поселку золотодобытчиков, - это вахтовка. На вахтовках сюда приезжают новые смены рабочих и уезжают на рейс те, кто отработал вахту и улетает домой в разные регионы России. На вахтовках привозят почту и продукты из Певека. Даже артистов для концерта и журналистов из далекой Москвы доставляют в поселок на них.

Когда впервые оказываешься в этом вахтовом поселке, не веришь своим глазам. За пять часов по тряской дороге воображение успевает нарисовать множество картинок будущего пристанища: утлые теплушки с полом, затертым сапогами, кровати с продавленной сеткой, неопрятное белье и столовая с алюминиевой посудой, «фирменным» запахом и безвкусной кашей на ужин. Ну а чего еще ожидать от жилья в арктической тундре? И вот наш «Урал», урча, подъезжает к аккуратному и довольно большому жилому комплексу. Хм, а где теплушки? Как-то не похоже на то, что ты себе представлял…

И правда, современный вахтовый поселок - это уже не то убогое жилье, в котором вахтовики ютились еще 20 лет назад. Это уже совершенно другая реальность, больше напоминающая фильмы о колонизации новых планет: комфортабельные жилые блоки, возведенные на сваях над агрессивной поверхностью земли. Помещения объединены галереями и переходами в единое целое, чтобы из одного в другое можно было попасть, не выходя на улицу. Строительство на сваях над землей и эти галереи очень актуальны в зимнее время, когда температура опускается ниже 50°C, на улице бушует пурга, а земля полностью промерзает. Благодаря воздушной подушке снизу и тому, что двери для входа и выхода сотен работников почти не открываются, можно сэкономить гигантское количество тепла и обеспечить комфортный микроклимат во всем жилом комплексе.

Компания «Полиметалл» осваивает месторождение Майское с 2011 года, и первое, с чего здесь начали, - это вахтовый поселок. Без полноценного жилого городка, где рабочим не нужно беспокоиться о бытовых условиях, эффективная работа в столь суровом месте была бы просто невозможна. Шутка ли, сегодня здесь живет до 1000 человек! И все они обеспечены теплым комфортным жильем, полноценным питанием и всеми необходимыми бытовыми услугами.

Большая часть жилищно-бытового комплекса отдана под общежития рабочих и инженерно-технических специалистов. Здесь же, под единой крышей, располагаются офисы как предприятия, так и различных служб обеспечения; пищевой блок со столовой, магазин, душевые и туалетные помещения, раздевалки, прачечные, швейная мастерская, две сауны, два спортзала, комната отдыха с бильярдом, читальный зал с компьютерами и интернетом, медицинский пункт и больничные боксы.

Большинство комнат рассчитаны на проживание нескольких человек. Площади, конечно, небольшие, но графики смен составляются таким образом, чтобы максимально разделить проживающих. Поэтому многие соседи видятся достаточно редко, так как, пока один отдыхает, второй в это время на смене, и наоборот. В общежитиях инженерно-технических работников туалет и душевая находятся либо непосредственно в комнате, либо в блоке на две комнаты. В общежитиях рабочих туалеты и душевые общие и располагаются на этаже.

Мужские и женские общежития разделены, кроме них есть комнаты, в которых живут семьи. Да-да, на вахтах бывает и такое. А вот детских комнат, как и детей, здесь нет: они остаются дома на Большой земле.

Питанием рабочих занимается компания-подрядчик, которая работает на большинстве объектов «Полиметалла», разбросанных по огромной территории России - и на Урале, и в Хабаровском крае, и на Колыме, и вот здесь, на Чукотке.

Нужно сказать, что похудевшими и осунувшимися работники с Майского домой точно не приезжают. Кормят здесь достойно: сытно, вкусно, много, а сам ассортимент блюд поражает: каждый день у работников есть выбор более чем из десятка блюд, а в отдельные дни бывают шашлыки и шикарный сладкий стол!

Правда, растолстеть сотрудникам здесь тоже не дают: в вахтовом поселке есть два спортзала, летом и даже зимой проводятся различные внутренние соревнования и турниры по футболу, волейболу и другим видам спорта. Так что занимайся сколько душа желает: хоть на беговой дорожке, хоть на тренажерах.

Для отдыха и развлечений здесь есть и другие возможности: несколько специальных комнат отдыха в отдельных от общежития помещениях: можно и повеселиться, и пошуметь, если хочется. Ведь в общежитии правила строгие: максимальная тишина для максимального отдыха людей.

Золотодобыча - работа не про чистоту: с рудника или фабрики рабочие возвращаются в достаточно грязной спецодежде. Поэтому жилой поселок оснащен мощным прачечным комплексом, где ежедневно приводят в чистое состояние и сотни комплектов спецодежды, и постельное белье из общежития.

Кроме общего прачечного комплекса, в общежитиях есть локальные бытовые комнаты со стиральными машинами и сушилками, где люди могут постирать личные вещи и одежду.

Пошивочная мастерская, в которую можно сдать на ремонт какие-то личные вещи, одежду.

Раз в неделю каждый живущий на Майском месторождении может сходить в сауну. Их здесь две, отдельно для инженерно-технического персонала, отдельно (большего размера) для рабочих. Из-за большого количества живущих в вахтовом поселке посещение сауны организовано по графику для каждого блока. Это сделано, чтобы не создавать очередей и неразберихи.

И конечно же, в вахтовом поселке есть свой медпункт с современным диагностическим оборудованием, изоляционной палатой и квалифицированным персоналом. Все-таки отсюда далеко не только до Большой земли, но и до Малой - Певека. Так что когда у кого-нибудь из работников появляются медицинские проблемы, ему здесь окажут полноценную помощь.

В вахтовом поселке на месторождении Майское я прожил три дня. Уже возвращаясь в вахтовке обратно в Певек, вспомнил те картинки, которые мне рисовало воображение по дороге сюда несколько дней назад. Да уж, реальность оказалась совершенно иной. Причем, вопреки закону жанра, не хуже, а гораздо лучше. Хорошее современное жилье, питание и быт. Лучше не только тех, которые были у золотодобытчиков 20 или 30 лет назад в этих суровых местах, но и тех, в которых сегодня живет немало россиян.

Сегодня мы расскажем о Чукотке, об одном из самых дорогих и холодных регионов России. Развеем мифы о том, что на Чукотке живут только чукчи, что красную икру здесь едят ложками и поддержим версии о том, что деревьев мало, вечная непогода с зимой более полугода.

«Чуко́тский автоно́мный о́круг (Чукотка) - субъект Российской Федерации, располагается в Дальневосточном федеральном округе.

Граничит с Якутией, Магаданской областью и Камчатским краем.

На востоке имеет морскую границу с США.
Вся территория Чукотского автономного округа относится к районам Крайнего Севера.

Административный центр - город Анадырь.

В Чукотском автономном округе по данным на 2017 год работники зарабатывают более 100 тысяч рублей в месяц. Чукотка занимает второе место в рейтинге уровня зарплат по регионам России».

Обо всем по порядку.

Аляска, граничащая с Россией через Чукотку, ранее тоже была территорией России, однако уже как 150 лет ей не является, Чукотское море соединяет или, точнее, разъединяет русскую Чукотку и ныне американскую Аляску. Русские чукчи завидуют американским, а американские в чем-то русским. Несмотря на близость регионов и похожесть природных условий — внешне они совершенно разные.

На Чукотке, или правильнее — в Чукотском автономном округе, проживает почти 50 тысяч человек на площади 721,5 тысяч квадратных километров. Всего 50 тысяч человек, то есть это пригородный поселок даже в масштабах миллионного города.

Естественно, все друг друга знают. По свидетельствам живущих там — половина населения русские, половина чукчи, по официальным данным — половина русские, четверть чукчи, 5 % украинцы, 3 % эскимосы, в меньшем проценте эвенцы, татары, белорусы. Конечно, много метисов.

Но 50 тысяч человек проживают даже не в одном «поселке», а в нескольких небольших городах.
В Анадыре («столице» Чукотки) проживает 15,5 тысяч человек, это самый крупный город Чукотки, в Билибино 5,3 тысячи, в Певеке 4,3 тысячи, в Угольных Копях — 3,6 тысячи, в Эвгекиноте почти 3 тысячи человек.

Основа экономики Чукотки — горнодобывающая промышленность, добыча золота, серебра, угля. Разведение оленей, заготовка лекарственного сырья — оленьих пантов. Охотничий промысел и рыболовство также развиты на Чукотке.

Климат в Чукотке

«Средняя температура января - от −15 °C до −39 °C, июля - от +5 °C до +10 °C. Абсолютный минимум зарегистрирован - −61 °С, абсолютный максимум - +34 °С. Осадков 200-500 мм в год». Зима 10 месяцев в году.
В связи с тем, что зима на Чукотке суровая (о климате написано выше) и долгая (до 10 месяцев в год), а также с затрудненностью доступа региона (низкая транспортная обеспеченность, низкая плотность населения, неокупаемость строительства дорог при перспективе постройки) — Чукотка по сути есть край земли, в который сложно добраться, изолированный, автономный.

Здесь своеобразная культура, менталитет, нравы, часто все это перемешано с русским старообрядчеством и этническим шаманизмом чукчей. Зима, частые морозы, полярные ночи, снежные бури также формируют определенные черты национальных характеров в виде сдержанности, терпеливости, работоспособности, выносливости, но вместе с тем бывают и негативные стороны — эмоциональная холодность, злоба, обида, депрессия от редкого контакта с солнцем и холода, пессимизм, кто-то же наоборот характеризует северян как открытых, добрых и наивных.

Официально здесь нет наркоманов! Зато достаточно алкоголиков и самоубийц.

«В Чукотском автономном округе зафиксированы самые высокие показатели завершённых суицидов в РФ, жертвами которых в абсолютном большинстве стали представители коренного населения, что напрямую связано как с широко распространённым алкоголизмом среди местных жителей, так и с народным обычаем «добровольной смерти», зафиксированным ещё в конце XIX века ученым-этнографом В. Г. Богоразом.
Во всех национальных сёлах региона действуют серьёзные ограничения на продажу спиртного, в некоторых она запрещена полностью. При этом к 2016 году на Чукотке официально зарегистрировано отсутствие наркоманов».

Средняя зарплата на Чукотке

Средняя зарплата на Чукотке — 71 тысячу рублей. В 2018 году по прогнозам средняя зарплата на Чукотке составит около 100 тысяч рублей. Но вот в 2012 году на Чукотке люди получали и по 20 тысяч рублей, а цены были чуть меньше сегодняшних. И сейчас там есть зарплаты невысокие.

Список размера зарплат на 2017 год:

«Так, средняя заработная плата врачей составила 151,5 тыс. (рост на 30% по сравнению с прошлым годом), среднего медперсонала – 77,4 тыс. (на 12%), младшего медперсонала – 63,4 тыс. (на 41%), педагогов дошкольных учреждений – 71,5 тыс. (на 9%), педагогов общеобразовательных учреждений – 89,6 тыс. (на 4%), педагогов допобразования – 86 тыс. (на 15%), преподавателей и мастеров производственного обучения – 91,1 тыс. (на 2%), соцработников – 68,1 тыс. (на 31%), работников культуры – 73,9 (на 33%)».

О дорогах на Чукотке

О плохих дорогах (кои не только на Чукотке) мы уже сказали, точнее об отсутствии таковых. Это одна из причин «дороговизны» продуктов, высокой стоимости товаров и жилья (ведь для строительства нужны стройматериалы которые в условиях вечной мерзлоты и недоступности региона найти сложно). Медицинская помощь иногда в прямом смысле прилетает, на вертолете, самолете, и так пострадавшего, плохо себя чувствующего пациента доставляют в больницу.

О ценах на Чукотке

Это, пожалуй, самая наболевшая тема для северян. Впрочем, многие уже привыкли и даже подстраиваются: например, сразу после доставки товаров магазинам навигацией цены ниже на 20-30 %, в это время лучше всего запасаться, и в удаленных от центра регионах развита спекуляция, там вообще лучше не жить, как считают жители Анадыри и Билибино, еще родственники привозят (даже самолетом, минимум по 23 кг) продуктов. На «большой земле» цены-то смешные совсем… Помните про Чукотку когда жалуетесь на кризис и дорогие продукты. Даже зарплата учителя в 60-80 тысяч не оправдает бананы за 600 рублей кг. Добавляйте к злым ценам еще зиму в 10 месяцев.

Учитывая уровень зарплат, цены на продукты терпимые, — можете сказать вы. Однако зарплата педагога выше всего в два-три раза чем по стране, а вот бананы дороже в 5 раз. Так что не все так просто.
Скоропортящиеся продукты привозят на вертолете, в период навигации (обычно летом-осенью, когда моря не замерзшие) приходят суда с продуктами, зимой возможна доставка продуктов по льду. В связи с такими трудностями соответственно и стоимость немаленькая, но жители Чукотки не планируют массово мигрировать, значит, видят свои плюсы в такой жизни.

Но цены, конечно, зверь! С какой стороны не оправдывай их. Фрукты минимум 500 рублей за кг. Это ладно, вот завялые кабачки по 500 рублей за кг, помидоры за 660, огурцы по 500, хурма — 900 рублей, — это делает картину более красочной. За 2 кг фруктов-овощей тысячу рублей… Один поход в магазин — тысяч на 5 примерно….
Но картофель, лук, свекла в пределах 70-100 рублей за кг, что вполне терпимо. Это сравнимо с остальными регионами. Возможно, овощи выращивают местные.
Что здесь сравнительно недорогое? Икра красная, но это тоже относительно, например, в 2016 году она стоила 2-2,5 тысячи рублей за кг, а вот в регионах икра стоит от 5-6 тысяч за кг, по-крайней мере в Сибири. Несмотря на то что Чукотка рыбный край — вяленая корюшка за 1 кг — 1,7 тысяч рублей. Это космические цены на корюшку.

По рассказам местных — в Анадыре еще не все так страшно (цены выше я взяла как раз с магазинов чукотской столицы), меньше просрочки и не завышают до беспредела, а вот в более мелких городах — выкладывают просрочку и завышают цены. Такая вот она суровая Чукотка.

Но несмотря на цены — по свидетельствам живущих в Северном регионе — здесь море рыбы и икры, тундра усеяна морошкой, пикшей, голубикой и белыми грибами. Так что голодными оставившие всю зарплату в магазине где бананы по 600 рублей не останутся: есть морошка, голубика в тундре, рыба в реке.

О дорогом жилье на Чукотке

По данным сайта гос.статистики самое дорогое жилье в России в Чукотском автономном округе, цена за 1 кв.метр — 120 тысяч рублей. Для сравнения в Москве по данным того же сайта — около 60 тысяч рублей. Мне неясно откуда такая цифра, ведь очевидно что в Москве стоимость квадратного метра даже в убитой квартире далеко не 60 тысяч за кв.метр. Данные противоречивы
По данным другого ресурса — «нормативная средняя стоимость одного квадратного метра общей площади жилого помещения для Чукотки на III квартал 2017 года, в соответствии с Приказом Минстроя России установлена в размере 34 119 рублей». Но: «Фактическая сметная стоимость строительства на территории Чукотки округа достигает 142 тысячи рублей за один квадратный метр жилья».
Так вот все запутанно…

В поисковиках если поискать объявления о продаже жилья на Чукотке можно заметить и 80 квадратов за 4 миллиона (можно даже за 2), что вполне соответствует цифрам 34 тысячи за кв.метр.
Студию 30-40 кв.метров можно и до миллиона найти. И 120 тысяч здесь рядом не кажутся.
По темпам строительства на Чукотке: возьмем один год из последних — построено всего (!!!) 300 кв.метров за год, всего!

Если цифра 120 тысяч рублей за кв.метр взята не с потолка, тогда вполне можно оправдать эту цену: строят всего 300 метров в год, даже с учетом того, что население уменьшается медленно, люди, согласно всеобщей жадной тенденции, хотят жить лучше и просторнее.

В городах Анадырь, Билибино (население 15,5 и 5,5 тысяч человек) много 3-5-7-этажных домов стоят на сваях из-за вечной мерзлоты. Дома пестрят яркостью. Фото в начале статьи и ниже. Сине-красно-желто-зеленые аккуратные уютные домики, издалека, вблизи неухоженные приподъездные территории с запылившимися объявлениями на дверях, но это все ерунда, как и заброшенные ржавые баржи около портов и на морских берегах. Это своеобразный лоск Чукотки.

Но чего действительно мало, по фото, так это растительности в городах. Красивенькие, словно сказочные, миленькие разноцветные домики с аккуратными улочками и дорогами на фоне сухих клумб, бледно зеленого газона, пары травинок под окном.

Чайки на Чукотке

Чайки — это отдельная тема, чайки - это… крысы Раздражает здесь тех, кто решается переехать в северный регион, рев чаек, а не стук молотков строителей. Чайки везде: в портах, около магазинов, в мусорках, их еще сравнивают с крысами.

Но все это философия. Настоящая жизнь, а точнее борьба за жизнь, в сравнении с которой и злые цены и чайки кажутся цветочками - это лютые метели и морозы зимой, которая длится более полугода.

В подъездах специальные ручки, нет домофонов. Знаете почему? Потому что когда в лютый зимний вечер пурга - вход в дом можно найти только на ощупь или дойти хотя бы до ближайшего и там переждать непогоду.

О погоде на Чукотке

А про непогоду сами жители Чукотки говорят так: «Здесь один месяц погода плохая, два месяца очень плохая и девять месяцев ужасная». Но вот метели и пурга при минус 50 - это самый пик ужасной погоды.

В Анадыре, по отзывам туристов (хотя туристы неподходящее слово, ведь туризма как такового на Чукотке нет), есть все: и хоть дорогие продукты, но в изобилии в магазинах, супермаркетах, есть развлекательные центры, кафе и т. д.

Еще одна «достопримечательность» Чукотки: полярная ночь. Говорят, уснуть сложно даже если очень хочется… иногда приходится накрываться одеялом с головой. Фото полярной ночи ниже.