Российская балерина, хореограф и балетмейстер Людмила Семеняка , народная артистка СССР, народная артистка РСФСР, заслуженная артистка РСФСР.

Биография Людмилы Семеняки

Людмила родилась в Ленинграде (Санкт-Петербург) в 1952 году в семье строителя и аппаратчицы химлаборатории. Свои первые уроки балета она получила во Дворце пионеров имени Жданова, куда девочку отвели родители. На тот момент Людмиле было уже девять лет, но для нее сделали исключение благодаря хрупкому телосложению.

«Моя жизнь в балете началась с павильона, примыкающего к Дворцу пионеров имени Жданова в Ленинграде. В царское время там держали придворных лошадей, а в советское разместили кружки детского творчества. В первый раз оказавшись во дворце, я с замиранием сердца разглядывала роскошное помещение, украшенное золотой лепниной и зеркалами».

Уже в десять лет Людмила поступила в Ленинградское Академическое хореографическое училище им. Вагановой, а в двенадцать начала выступать на сцене Театра оперы и балета им. Кирова. В 1970 году была официально принята в труппу театра и проработала там два года по распределению, после чего ушла в Большой театр, куда ее пригласили сразу по выпуску из училища.

В Большом Людмила проработала до 1998 года. За это время Семеняка исполнила все ведущие балетные роли самых известных балетных постановок. Позднее она выступала на сценах разных стран мира, в том числе работала в труппе Английского национального балета.

Людмила является обладательницей большого количества различных премий и наград, в числе которых Премия Evening Standard (Лондон), Премия Елены Смирновой (Буэнос-Айрес), Государственная премия СССР и др.

В 1999 году Людмила впервые попробовала себя в качестве балетмейстера.

В период с 2000 по 2004 год являлась актрисой Московского театра «Школа современной пьесы».

С 2002 года Людмила стала преподавателем Большого театра. Она часто выступает в различных конкурсах в качестве члена жюри.

Личная жизнь Людмилы Семеняки

Людмила Семеняка дважды была замужем, но оба брака (с артистами балета Михаилом Лавровским и Андрисом Лиепой) окончились разводом. Своего единственного сына Ивана Людмила родила в 36 лет, не будучи замужем.

«Лиепа вас обманывает, - сказал мне высокопоставленный чиновник, хорошо знавший артистов Большого театра». - «Что вы! Андрис не может!» - возмутилась я.

В первые за много лет я чувствовала себя любимой, желанной и не хотела ничего слушать. К тому же прозорливый чиновник добивался моего расположения. Но я не поддавалась. Все мои мысли были только о юном романтичном Андрисе. До его появления в театре я не искала романов. После тяжелого развода с первым мужем - Михаилом Лавровским - долгие годы у меня не было счастливых отношений.

Боль не отпускала, сидела глубоко внутри... Помогал балет - и потом, и всегда.

Моя жизнь в балете началась с павильона, примыкающего ко Дворцу пионеров имени Жданова в Ленинграде. В царское время там держали придворных лошадей, а в советское разместили кружки детского творчества. В первый раз оказавшись во дворце, я с замиранием сердца разглядывала роскошное помещение, украшенное золотой лепниной и зеркалами. Больше всего понравились выставленные в витринах куклы, сшитые детскими руками.

Чем бы ты хотела заниматься? - обратилась ко мне директор.

Хочу делать таких кукол!

Не слушайте ее, - вмешалась мама, - она танцует с утра до ночи.

В девять лет поступать в хореографический кружок поздновато. Но я была такая маленькая и хрупкая, что для меня сделали исключение. Ученицам сшили сарафаны в точности как у девочек из Императорской балетной школы. Такие же носили и Ваганова, и Анна Павлова. Никогда не забуду, как в один из вечеров нам разрешили примерить настоящие балетные пачки. Они пахли потрясающе - смесью пудры и нафталина. Этот театральный запах навсегда остался для меня самым желанным.

Мы жили далеко от центра, но мама каждый день мужественно возила меня на занятия. Однажды вечером бежали с ней по мосту, который уже начали разводить. Неслись со всех ног, в унисон сделав жете через расходящийся пролет, - неизвестно, что было страшнее: перспектива упасть в воду или остаться ночевать на улице.

На следующий год я самостоятельно отправилась поступать в Вагановское училище.

Мама не могла меня сопровождать, потому что неотлучно находилась у папы в больнице - он попал в аварию, разбился на мотороллере.

Другие девочки приходили с родителями, нарядные, с бантами. А я повсюду одна, в одном и том же платье - синем с кисточками. Сама заплетала аккуратные косички так, что ушки смешно оттопыривались. Стояла у стеночки, ждала, когда назовут мою фамилию, и страшно боялась, что прослушаю или про меня забудут. На первом туре, когда оценивают сложение и физические данные будущих балерин, дрожащих от страха в маечках и трусиках у станка, на меня обратил внимание директор.

Потрогал за локоток и сказал: «Хорошая девочка».

Следующие восемь лет я каждое утро на перекладных добиралась со своей окраины на улицу Зодчего Росси. Первое время меня провожал папа - он, к счастью, поправился, бросил ради дочки профессию строителя и устроился гравером в издательство «Правда», располагавшееся неподалеку от балетного училища. Родители боялись, что если я буду ездить одна, такую кроху раздавят в переполненном автобусе. Когда говорили: «Девочка, уступи старшим», я послушно вставала, но на мое место никто не мог втиснуться...

Из-за нагрузок я иногда кричала по ночам от страшной усталости, но до шестого класса, несмотря на хронический тонзиллит, не пропустила ни одного дня в училище.

Простуды переносила на ногах. Самой большой трагедией было, если меня пытались освободить от занятий. Невероятное желание танцевать побеждало любую болезнь. Рядом с нашим домом был лесопарк. По воскресеньям папа, чтобы помочь выработать выносливость, ставил меня на лыжи, и мы шли до ближайшей деревни - восемь километров в одну сторону, восемь - обратно.

У нас были строгие наставники, мы их побаивались. Алла Михайловна Чернова проверяла трудолюбие учениц, проводя рукой по спинам. Если девочка вспотела - значит, молодец. А у меня не было испарины - такая особенность организма. «Людочка и Оля плохо стараются», - хмурилась Чернова.

Чтобы нас не ругали, мы с Олей решили схитрить.

«Какие молодцы! - воскликнула Алла Михайловна, погладив наши спины на следующем уроке. Но потом потерла пальцы, принюхалась и раскусила трюк. - Да это же вазелин!»

И все-таки педагоги ценили меня за живость, артистизм, природную органичность и бесстрашие. Я никогда не боялась сцены. Во втором классе училища станцевала маленькую Машу в «Щелкунчике», который шел на сцене Кировского театра.

В десять лет я впервые влюбилась. В отличника Никиту. Написала на ластике «Люблю тебя» и подбросила ему. Он потом посвящал мне стихи, а я, непостоянная, ему «изменила» с нашим одноклассником. Зато уж с Андрюшей мы были неразлучны. Учителям приходилось караулить нас у выхода из училища: «Люда, ты шагай направо, а Андрей - налево».

Не давали даже пройтись по Невскому.

Такие вот строгие нравы в Вагановском! Может, они в конце концов и поспособствовали тому, что наши отношения закончились. А может быть, мы просто выросли...

По окончании училища я получила приглашение в Большой от Юрия Григоровича. Но министерство не отпустило, заставив отработать положенные по распределению два года в Кировском театре. Я нисколько об этом не жалела, но мой педагог Нина Викторовна Беликова, ученица самой Вагановой, постоянно напоминала руководству Мариинки: «Эту девочку нельзя держать в кордебалете, она способная».

Когда наконец разрешили переехать в Москву, Нина Викторовна постаралась устроить не только мою творческую судьбу, но и личную жизнь.

Она дружила с известной в прошлом балериной Еленой Георгиевной Чикваидзе и сосватала меня за ее сына - блистательного танцовщика Михаила Лавровского. Его отец Леонид Лавровский, знаменитый на весь мир балетмейстер, казался мне просто божеством. К моменту нашей встречи и Михаил уже был лауреатом Ленинской премии, заслуженным артистом, ведущим танцовщиком Большого театра.

Он слыл завзятым сердцеедом, за ним тянулся длинный шлейф романов с известными женщинами. Наверное, мама посчитала, что пора уже сыну остепениться. Так что Нина Викторовна подоспела вовремя. Они с моей будущей свекровью почему-то решили, что я буду идеальной невесткой, и стали зазывать меня в гости. А я с головой погрузилась в работу: танцы, конкурсы, репетиции.

Ни о чем другом и не думала. Однажды Елена Георгиевна говорит: «Людочка, мы ждем вас в гости, ну почему же вы не приходите?»

И я пошла. Вместе с Ниной Викторовной мы поднялись по лестнице старого арбатского дома рядом с Театром имени Вахтангова. До сих пор, проходя мимо, смотрю на окна этой квартиры. Две форточки на четвертом этаже, скрепленные между собой веревочкой, чтобы не разбились, всегда открыты. Словно приглашают войти и снова оказаться в доме, где когда-то началась моя новая жизнь.

В тот первый вечер Миша пришел с другом, они появились намного позже, чем я. Вошли и сели по обе стороны стола в уставленной старинной мебелью гостиной. «Жених» время от времени бросал на меня короткие изучающие взгляды.

В двадцать я была хорошенькая - тоненькая и глазастая. Тридцатилетний Лавровский казался мне очень взрослым и прекрасным. Сидела потупив взор, страшно гордясь, что такой человек обратил на меня внимание.

Наверное, это дико звучит, но до свадьбы мы встретились с Мишей еще всего два раза. В первый - чинно прогуливались по Серебряному Бору. А потом Лавровский пришел в Концертный зал имени Чайковского посмотреть, как я танцую. В темноте кулис, немного смущаясь, он произнес: «Прошу тебя выйти за меня замуж».

Миша даже не понял, согласна девушка или нет, потому что от волнения я не смогла проронить ни слова. Его тут же окружили артисты балета, которые относились к Лавровскому с огромным уважением и восхищением.

«Он будет моим мужем!» - с замиранием сердца думала я. Разве можно было отказать?

Какой он? Какой?! - пытала меня бабушка.

Вот, - протянула я только что вышедший журнал, на обложке которого Лавровский в роли Ромео танцевал с Бессмертновой - Джульеттой.

Красивый, - отозвалась бабуля.

Вскоре они встретились: Миша с братом приехали в Ленинград знакомиться с моими родителями. Получив благословение, мы вместе вернулись в Москву.

Я перебралась на Арбат. Пышной свадьбы не было, расписались в ЗАГСе и - к балетному станку. Но поскольку Миша был членом ЦК комсомола, а я лауреатом премии ВЛКСМ, об этом событии объявили по радио: «Сегодня узы брака соединили артистов балета...»

Отмечали событие дома.

Сидим за праздничным столом, вдруг в двенадцатом часу ночи - звонок в дверь. На пороге человек с букетиком колосков: «Это вам поздравление от Ивана Семеновича Козловского».

Берегла этот подарок великого певца очень долго и трепетно, но во время одного из переездов колоски, как я думала, потерялись. Лишь недавно выяснилось, что они до сих пор хранятся у мамы!

Иван Семенович пригласил меня принять участие в его юбилее. Я танцевала «Умирающего лебедя». А в номере на ноктюрн Шопена Козловский решил быть моим партнером и сделать поддержку.

Пари-ра-пам... А вот на эту ноту я вас подниму. Па-а-а...

Высокую ноту взял и еще меня держит, но неправильно. Говорю ему:

Иван Семенович, балерин поднимают не лицом к партнеру, а спиной.

Да? - Козловский ничуть не смутился. - Зато, душенька, так я вас хорошо разглядел, глаза-то у вас какие!

В квартире Лавровских все было устроено с большим вкусом. Я едва не задохнулась от восторга при виде огромной библиотеки, которую собрал еще Мишин отец. Многие из этих книг я потом прочитала. Миша первым делом погрузил меня в мир литературы, которой восхищался сам.

Маленькая дуреха, я таяла от счастья при мысли, что выдающийся Михаил Лавровский выбрал именно меня.

С нами еще жила Мишина бабушка, мать Елены Георгиевны - Ольга Андреевна. Получившая воспитание в Смольном институте благородных девиц, эта красивая дама отнеслась к молоденькой невестке строго, но доброжелательно. Она тактично дала понять, какая роль мне отводится в семье: я уяснила, что главный - царь и бог - Миша. Я же должна прислушиваться к советам старших, впитывать в себя новые знания и атмосферу этого удивительного дома.

Миша тогда уже начинал работать как балетмейстер и делился со мной творческими замыслами, я была для него больше чем жена - еще и партнер, соратник. Все свои первые постановки он делал на меня.

Гуляя по Серебряному Бору, обсуждал со мной каждый кадр будущего фильма-балета «Мцыри».

Прежде всего я испытывала к мужу огромное уважение. Любовь к нему как к мужчине зарождалась постепенно. Он был невероятно красив, очень похож на молодого Жана Маре и не мог не нравиться. Я слышала, что в театре о Лавровском отзывались как о человеке увлекающемся, большом поклоннике женщин. Но в силу собственной наивности даже не задумывалась, что его «увлечение» помешает нам жить долго и счастливо.

Едва выйдя замуж, я забеременела. «Только не вздумай рожать. Никакой ребенок Мишу не удержит! К тому же ты должна танцевать», - сказала свекровь.

Никто не спрашивал моего мнения, участь этого ребенка была решена, и я согрешила перед Богом, согласившись на аборт. Убедила себя, что творчество сейчас важнее и для меня, и для мужа.

Елена Георгиевна была особенной свекровью. Властная женщина, она не отпускала Мишу от себя и делала все, что считала правильным для него. Она продолжала работать в театре и была целиком и полностью погружена в жизнь сына. На первом месте для нее стояла Мишина карьера. Но для меня она тоже много сделала, приняв под свое крыло.

Свекровь полюбила меня как балерину. Все мои партии она не просто смотрела, а разбирала, направляя меня по верному пути. В театре я попала в класс Галины Сергеевны Улановой, Григорович поручил мне буквально весь классический репертуар и что самое важное - свои балеты.

Центральные партии сыпались как из рога изобилия. Ни в каком другом театре, кроме Большого, я не сделала бы такой карьеры. Танцевала Одетту-Одиллию в «Лебедином озере», Жизель, Аврору в «Спящей красавице», Китри в «Дон Кихоте», Раймонду, Катерину в «Каменном цветке», Фригию в «Спартаке», Анастасию в «Иване Грозном», Валентину в «Ангаре» - всего не перечислишь. Я единственная балерина, станцевавшая во всех постановках Юрия Николаевича. Критики отмечали подлинность чувств и глубокий драматизм моих героинь, писали, что они поражают силой своих страстей, являя образы, полные жертвенности и искренних переживаний, всего того, что свойственно женской душе. Вслед за мужем я поступила в ГИТИС на балетмейстерский к выдающемуся мастеру Ростиславу Захарову.

Каждый день Елена Георгиевна выдавала мне рубль на такси: «Пожалуйста, Людочка, не ходи пешком, береги ножки».

Глядя из окна машины на новоарбатскую перспективу, я думала: «Почему именно мне выпало это счастье?! У меня есть все, о чем мечтала, - любовь и театр». В будущем сцена подарила мне гораздо более сильные эмоции. Но по-человечески я уже никогда не была так счастлива, как тогда. Погружаясь в ежедневную работу днем и в атмосферу уюта и бесед об искусстве вечером, я не задумывалась, любит ли меня Михаил Леонидович. Восхищение и преклонение перед мужем не оставляли места для сомнений. А он между тем вел привычную жизнь. Нередко приходил домой поздно, засиживался в компаниях. Меня с собой не брал, и я безумно ревновала. «Люда, не мучь», - говорил он, не желая отвечать на мои упреки.

Постепенно пришло понимание, что он не испытывает ко мне тех чувств, что испытываю я.

Спустя три года одна девочка в театре, сжалившись надо мной, сказала: «А ты разве не знаешь?»

Его избранницей оказалась моя подруга, единственная девочка, с которой я была близка в театре, ученица моего же педагога по московской школе. Елена Георгиевна говорила: «Никогда не води в дом подруг, у тебя уведут мужа». А я привела... И оказалось, что меня Миша не любил, только уважал. «Как же так? - думала я потрясенно. - Если он на мне женился, а я за него вышла замуж, это должно быть на всю жизнь!» Но все рушилось - меня предали. Друзья Лавровского, которые так тепло меня приняли, теперь за моей спиной устраивали Мише свидания с его пассией.

«Я думал, ты понимаешь, что делаешь», - сказал Миша.

Наверное, он подразумевал, что я, так же как и он, выходила замуж с холодной головой, по расчету. Но увидел, что для ребенка, которым я была, случившееся - трагедия, и ему стало не по себе.

Елена Георгиевна тоже беспокоилась за здоровье хрупкой невестки, на которую свалились такие переживания. Но как бы хорошо свекровь ко мне ни относилась, любила она прежде всего своего сына.

Когда все открылось, я не сомневалась, как поступить, хотя из дома меня никто не выгонял. Другая, дальновидная и холодная, закрыла бы глаза на увлечение мужа: погуляет и перебесится. Цельность моего характера не позволила пойти на компромисс.

Я не могла ни с кем делить Мишу. Мы развелись, прожив вместе четыре года. При расставании не было сказано ни одного грубого слова. Все переживалось молча.

Мой папа рвался выяснять отношения, но я его не пустила: «Если с Мишиной головы упадет хоть один волос, я тебе не прощу».

Лавровский был и остался для меня небожителем. Бывает, люди расстаются, теряя всякое уважение друг к другу. А я не утратила своего чувства к нему. Уважение и почтение к первому мужу остались со мной на всю жизнь. И это отвечает моей природе - я никогда не стояла на земле ногами, всегда витала между небом и землей, где-то в высоте...

Незадолго до этих событий театр выделил нам с мужем хорошую стометровую квартиру.

После развода Елена Георгиевна отдала мне однокомнатную квартирку, принадлежавшую семье Лавровских. Мои родители помогли устроиться. И я стала жить в полном одиночестве, по ночам дрожа от страха в пустой комнате.

Я словно помертвела. Не раз смотрела с балкона своей шестнадцатиэтажки вниз, без содрогания думая о смерти. Как человек верующий, не могла замыслить самоубийства, но в монастырь уйти хотела. Танцевала с окровавленным сердцем, вынужденная выходить на сцену с бывшим мужем. Внешне все выглядело достойно. Мы общались, не боялись смотреть друг другу в глаза, но ни разу ни словом не обмолвились о том, что и почему произошло между нами. Никогда ничего не обсуждалось ни с ним, ни тем более с моей бывшей подругой.

Я перестала ее замечать, просто ничего не видела сквозь пелену своего несчастья. Понимала, что боль или убивает человека, или уходит. Вот и жила ожиданием, когда она утихнет, - ведь я осталась жить. Стала видеть только черно-белые сны, а раньше снились красивые, цветные. Встречаясь со мной, одноклассники поражались: «Люда, мы не думали, что ты так изменишься. Была такая светлая, веселая, звонкая...»

А теперь под кожей проступили косточки, которых раньше никогда не было видно, несмотря на мою стройность. Я таяла на глазах, и однажды ко мне подошел завтруппой: «Люда, мы просим тебя поправиться. Боимся за твое здоровье».

Галина Сергеевна Уланова ничего не говорила. Но видя, как меня шатает от безысходного горя, не выдержала и она, остановила в коридоре: «У тебя есть работа, твое искусство.

И больше тебя ничто не спасет».

Меня словно по лицу хлестнули. Так стыдно стало. Из-за того что Галина Сергеевна могла подумать, будто меня что-то отвлекает от балета.

Эта история словно танком по мне проехала, но я продолжала танцевать. В двадцать четыре стала ведущей балериной. Удостоилась Государственной премии СССР, с успехом выступала по всему миру: в Лондоне, Стокгольме, Нью-Йорке, Праге, Будапеште. На I Международном конкурсе артистов балета в Токио получила первую премию, а Серж Лифарь, входивший в жюри, вручил мне приз имени Анны Павловой Парижской академии танца.

Но никакие награды не могли смягчить боль в сердце. Я долго оставалась одна со своим несчастьем. А они - вдвоем и счастливые. Но жизнь вдруг качнулась непостижимым образом. Через год этой девочки, которую я считала соперницей, разлучницей, не стало, она погибла. Узнав об этом, я не могла спать, мне мерещилась бывшая подруга, которая вдруг разом лишилась не только любви и счастья, но и жизни.

После Лавровского я шарахалась от мужчин как от чумы, но остатки невостребованного Мишей чувства, видимо, теплились внутри. Бывает любовь с первого взгляда, а бывает с первой сигареты. Не скрою, баловалась иногда, покуривала. Однажды поздно вечером, стоя на балконе своей комнаты на даче Большого театра в Серебряном Бору, я различила внизу на скамейке человека. Я затянусь сигаретой, вспыхнув в ночи огоньком, и он тоже, словно отвечая мне.

Сначала решила, что показалось. Сделала две короткие затяжки, он ответил. Не было ничего сказано, но та самая искра между нами промелькнула, хотя еще долгие месяцы после этих «дуэтом» выкуренных сигарет нас связывала только дружба.

Роман был короткий и драматичный. Без драм у меня не получается. Солист Большого Александр Годунов был женат и любил свою жену Людмилу Власову. Близкие отношения возникли невольно, как это часто бывает у людей одной профессии, когда так много общего: интересы, проблемы, мечты.

Развод с Мишей происходил на глазах всего театра. Многие мне молчаливо сочувствовали, но были и злопыхатели. Однажды пришла в класс. Глаза и так на мокром месте, а один коллега еще неудачно пошутил, бросил что-то едкое.

Я не выдержала и, чтобы при всех не разрыдаться, выскочила вон. Саша одернул шутника: «Как тебе не стыдно?» Мне рассказали об этом. Я считала Годунова отстраненным, неприступным. Но на его сочувствие сердце отозвалось теплотой. И взглядом, и интонацией я пыталась передать ему свою благодарность хотя бы в простом слове «Здравствуй». Да и воспоминания о том безмолвном флирте в Серебряном Бору не оставляли меня. Взаимная симпатия и нежность усиливались с каждым днем. В поездках мы подолгу разговаривали, повсюду таскали с собой магнитофон - обожали слушать Высоцкого. Мы были настроены на одну волну, говорили, думали об одном, одинаково смотрели на проблемы театра. Это была дружба, без которой мы в тот момент не могли обойтись.

Я сдерживалась изо всех сил, чтобы между нами ничего не произошло.

Но судьба, хочешь ты того или нет, настигает. Хоть Саша и был женат, взаимное притяжение перебороть мы не смогли. И все-таки не постель, а родство душ притягивало нас. Саша поддержал меня, спас от одиночества и чувства ненужности. Он был чудесным, по-рыцарски красивым и мощным человеком, с обостренным чувством справедливости и нравственным стержнем, мятущимся, как Прометей. Помню, когда я жила в Серебряном Бору, он присылал телеграммы, в которых обращался ко мне на «вы»: «Как вы себя чувствуете? Берегите себя. Вы так молоды». Очень трогательно.

Саша с иронией относился к правительственным концертам, но деваться некуда - работать надо. Помню, Игорь Моисеев поставил номер «На катке», его артисты танцевали прекрасно, но комиссия поручила выступить в Кремлевском дворце нам с Сашей, да еще обязала Годунова надеть шапочку с помпончиком.

Он сопротивлялся, пока я не сказала: «Саш, ну что тебе стоит? Надевай, посмеемся вместе».

Эта шапка до сих пор хранится у меня, подписанная Сашей: «Люде на память».

Никто не знал о нашем романе. Годунов никогда не бывал у меня дома, ведь он - чужой муж. Правда, однажды едва не решился сказать о нашей любви публично, он по натуре был человеком очень честным. Знаю, что его остановило. Он не любил меня настолько глубоко, чтобы решиться на такой шаг. Настоящее чувство связывало его только с женой.

Думаю, уже тогда он думал о том, чтобы остаться на Западе, и понимал, к каким это может привести последствиям, как скажется на всех, кто был к нему близок.

Я о его планах даже не догадывалась. Как-то предложила:

Саша, я снимаю фильм, в котором хочу видеть всех своих любимых партнеров. Прошу тебя станцевать со мной па-де-де из «Лебединого озера».

Прости, не могу.

Как же так?! Не может быть, чтобы у тебя не было времени. Что тебе мешает? Вот, оказывается, как ты ко мне относишься!

Ты потом поймешь, как я к тебе отношусь.

Для меня эти слова были полной загадкой. А разгадку узнала спустя пару лет. С Сашей в то время мы уже были только друзьями.

Я тогда собиралась замуж за выдающегося композитора Вячеслава Овчинникова.

Он очень красиво ухаживал: заваливал цветами и клубникой. Обрушил на меня море любви, внимания, заботы. Я восхищалась его талантом. Слава играл на рояле, а я танцевала. Он сделал мне предложение, и я ответила «да». Уже было готово свадебное платье, приглашены гости. Бракосочетание отложили из-за гастролей Большого театра в Америке. На дворе стоял 1979 год. Выступления проходили с невероятным успехом. Но однажды утром мне в номер позвонила подруга:

Что собираешься делать?

У меня интервью для «Нью-Йорк таймс».

Подожди с этим... Никто не знает, где Годунов.

Оказалось, Саша обратился к американским властям с просьбой о предоставлении политического убежища. Узнав об этом, его жену Люду Власову, единственную из труппы, попытались отправить в Москву. Но американцы задержали самолет прямо перед взлетом, потребовав доказательств, что она улетает по собственной воле. Спустя три дня Люда все же улетела на родину. А Саша потом еще год безуспешно пытался ее вернуть. Все в театре, зная эту историю, относились к Люде с большим уважением и искренним сочувствием. В западной прессе Годунова и Власову окрестили «Ромео и Джульеттой холодной войны».

Побег Годунова стал для меня сильнейшим потрясением. Что-то словно перевернулось в душе.

Я долго плакала. И по возвращении в Москву в первый же вечер сказала Славе: «Я не могу выйти за тебя».

Овчинников великолепный композитор, хороший человек, и он любил меня... Но я вдруг испугалась ответственности, решила, что не смогу соответствовать масштабу его личности. Сдрейфила и потому, что не успела его полюбить. А еще каким-то непостижимым образом мое решение было связано с тем, что Годунов остался в Америке. Может быть, на фоне драмы Саши и Людмилы мое чувство показалось мне мелким?

Я очень обидела Славу. Естественно, что после такого поворота мы расстались навсегда и больше не встречались.

А мой фильм вскоре показали по телевидению. Если бы там снялся Годунов, картину ждала бы совсем иная судьба.

Все ленты с его участием были под запретом. И «Анна Каренина», и «Кармен-сюита», в которых Саша танцевал с Майей Плисецкой.

В те времена оставшиеся на Западе артисты считались предателями и преступниками. Никогда не забуду, как меня, ведущую балерину Большого театра, не пускали в «Гранд-опера» на костюмированный прием в честь балета «Золушка» в постановке Нуриева.

Почему? - спрашивала я работников нашего посольства в Париже. - Это же мои коллеги.

Нельзя! Нуриев - изменник.

Великая французская балерина Элизабет Платель и Рудольф хотели, чтобы я вместе с ними в тот вечер была в центре внимания. Приготовили для меня сумасшедший наряд - шубу-мантию от Диора.

Я все равно попала на «Золушку», но совсем не так, как они задумывали. Тихо и незаметно меня провели в ложу. О мантии пришлось забыть.

Не разрешали мне видеться и с Мишей Барышниковым, с которым мы вместе учились в школе, он выпустился года на три раньше. Почему мы не могли встречаться, общаться, танцевать наконец?!

Я ездила по миру, выступала даже в Австралии. Работала и с Большим театром, и как приглашенная солистка. Выходила на сцену лондонского «Ковент-Гарден», «Метрополитен-опера» в Нью-Йорке, «Гранд-опера» в Париже, Королевского Шведского балета, аргентинского театра «Колон», Шотландского национального балета и с другими труппами. Больше всего меня почему-то любили в Аргентине, Англии и Японии.

Я была известна и востребована, многие мужчины стремились к общению со мной, но после грустной истории с Овчинниковым я никому не отвечала взаимностью.

Пока в театр не пришел младший Лиепа. Андрис мечтал обо мне с детства. Восхищался как балериной. Я танцевала с его отцом Марисом, была дружна с его мамой и часто бывала в их гостеприимном доме, где ко мне относились очень тепло. Андрис и Илзе росли на моих глазах. Из хорошенького мальчика, кукленка, он превращался в красивого юношу и робко пытался выразить мне симпатию: катал в Серебряном Бору на лодке, оставлял под моей дверью цветы.

Придя в театр, Лиепа стал ухаживать уже более настойчиво. Мы поехали в Серебряный Бор. Андрис подвел меня к моей любимой липе и сказал: «Под ее ветвями я мечтал тебя поцеловать».

И поцеловал. Очень трогательный мальчик.

Я учила его водить машину. Как-то утром проснулись, надо ехать в класс, а все колеса проколоты. Так повторялось и раз, и другой, и третий. Черт его знает, кто этим занимался. Пусть тому человеку будет хорошо!

Иногда я заезжала за ним, парковалась под окнами и нажимала на клаксон. «Иди, твоя Семеняка приехала», - говорила его мама.

Она не одобряла выбор сына, роман с женщиной на десять лет старше казался ей страшным мезальянсом. С одной стороны, ее можно понять - какой матери это понравится? Но будучи актрисой, она совершенно не обладала душевной чуткостью. Ведь возможен и другой взгляд на эту историю: если сын полюбил женщину, балерину, способную дать ему духовный рост, помочь стать большим танцовщиком, что в этом плохого?

В любом случае меня ее мнение уже не интересовало. Я дала себе волю. Сколько можно сидеть затворницей?! Со времени развода с Мишей бессонница стала моей верной спутницей. Ответственные гастроли, спектакли, а я не сплю. Мы с Андрисом ездили в санаторий «Актер» в Сочи, он тянул меня на море, а я оставалась в номере, потому что только днем могла забыться коротким сном. Вот натерпелись-то! Таблетки и микстуры не помогали. Помогла забота Андриса. Он носил меня на руках в буквальном смысле слова. Когда мы отдыхали в Крыму - каждое утро залезал ко мне на балкон с персиками, купленными на рынке в Симеизе. Мы тогда еще не были женаты, но всем все было настолько очевидно, что мне, дабы не смешить людей, пришлось пойти к начальству дома отдыха и попросить, чтобы нам разрешили жить вместе: мол, мы с Андрисом скоро станем мужем и женой.

Сказала и подумала: а зачем это надо? Предложила: «Андрис, давай не будем жениться». Но ему очень уж хотелось, и я уступила.

Андрис переехал ко мне. Я тогда получила от театра замечательную двухкомнатную квартиру на улице Горького. Начиналось все красиво, но продлилось недолго. Я снова ошиблась, выбрав для жизни и для сцены одного человека. Очень уж часто отношения между балетными трещат по швам из-за того, что скрещиваются личные и профессиональные интересы.

До меня Лиепа прозябал в кордебалете, стоял с копьем в «Жизели». А я тащила Андриса, помогая быстрее затанцевать.

Его отец Марис, хоть и был выдающимся танцовщиком, с руководством театра не ладил и не мог хлопотать за сына, который не отличался трудолюбием. Андрис любил покрасоваться: косил «под папу», прогуливаясь по театру в роскошном халате с магнитофоном. Мол, он большой артист, который трудится в поте лица и вот только закончил репетицию или, наоборот, как раз направляется в класс.

Я долго и настойчиво добивалась, чтобы ему дали дебютную партию в «Щелкунчике». Мы станцевали вместе, но счастья нам это не принесло. Я хотела, чтобы рядом со мной Андрис становился Артистом с большой буквы, а его заботило, какие букеты ему преподносят после премьеры. Получив цветы, Лиепа клал их на сцене перед партнершей, но потом забирал себе. Его отец был совсем другим. Когда я первый раз поехала в Америку в труппе Раисы Степановны Стручковой и танцевала с Марисом «Жизель», мне после выступления вынесли огромный букет роз.

Я была счастлива, но кто, откуда? Я первый раз за океаном, у меня еще нет здесь поклонников. После второго спектакля вручили огромный букет гвоздик. Мариночка Леонова, коллега и соседка по гримерке, сначала посмеивалась, но помалкивала, а потом сказала: «Ну, так и быть, выдам тебе секрет. Это Марис. Он своим партнершам на первое выступление дарит розы, на второе - гвоздики». Он и потом дарил мне цветы.

Когда мы репетировали «Легенду о любви», Марис стал проявлять ко мне особое внимание. Прислал в подарок очень красивое шифоновое платье. Я взяла сверток, пошла на мужскую сторону и сказала: - Марис Эдуардович, заберите, пожалуйста.

Ты что, Люда!

Я же от души!

Но я понимала, что, приняв платье, дам тем самым согласие на нечто большее.

Нет, цветы дарите, но не более.

Думаю, Марис (к тому времени он уже был в разводе) осознанно искал себе жену и одновременно партнершу. Потом у него все получилось, он наконец нашел ее в лице Нины Семизоровой.

Несмотря на этот случай, мы продолжали тепло и уважительно общаться. Наш брак с Андрисом Марис одобрял, понимая, что я помогу его сыну подняться. На то же рассчитывал и Андрис. Но как только карьера пошла в гору и Лиепа перестал во мне нуждаться, он изменился.

Андрис был так хорош и светел внешне, словно принц из сказки.

Меня тянуло к нему, его - ко мне. Мы были прекрасными любовниками. В нашей спальне царила полная гармония. Но за ее пределами... Андрис стал ко мне жесток, вел себя нагло и бесцеремонно. За границей во время гастролей жил со мной, а потом, не предупредив, исчезал и не появлялся несколько дней, ни словом не обмолвившись - где он, с кем. Я плакала, переживала, но прощала, когда Андрис как ни в чем не бывало возвращался.

Дома он общался со мной очень мило, мы были любящими мужем и женой, а в театре мог пройти мимо не замечая, словно я стенка. Представьте: вы только что вместе завтракали, разговаривали, смеялись и вдруг ваш муж вас не узнает!

«Андрюшенька, что случилось?»

Спросила я, когда это произошло в первый раз. Он проплыл мимо, не ответив. Так Лиепа самоутверждался: как хочу, так и веду себя. Я не понимала такого бесчеловечного отношения, плакала, выгоняла его. Он ехал к маме, а потом приезжал с цветочками, извинялся, и я прощала. Замкнутый круг.

Через год мы развелись. Вышли из ЗАГСа, посмотрели друг на друга, поехали ко мне домой и заново начали роман. Черт-те что творили! То сходились, то расставались целых шесть лет. Если ему что-то было надо: выведать информацию, станцевать со мной - приходил, получал свое и исчезал на несколько дней.

Иногда Андрис, видимо чтобы помучить меня, совершал странные поступки.

Для выступления в концертах, которые приносили артистам популярность, я, человек верный, выбирала своим партнером Лиепу. А он находил повод поссориться, уезжал жить к маме, а потом я узнавала, что в концерте он будет танцевать с Ниночкой Ананиашвили.

Андрис вообще врал мне, говорил, что был в одном месте, а на самом деле шел в другое. У нас в семье никто никогда никого не обманывал, и я понятия не имела, как этому противостоять. Разница в наших взглядах на семью зародилась в далеком детстве. Мои родители дня не могут прожить друг без друга. Андрис же вырос в сложной семье, и как я знала, с не самой благополучной атмосферой.

Однажды в театр для меня привезли приглашение на прием по случаю приезда в Москву Маргарет Тэтчер.

Так Андрис «забыл» его передать. Может, потому что пригласили меня, а не Лиепу? Я сидела дома простуженная, вдруг звонок:

Людмила Ивановна, вас ждут.

Где ждут? Какое приглашение? - удивилась я.

Не волнуйтесь, за вами приедут.

И так происходило постоянно.

Мы решили, что ребенок поможет сгладить неровности в отношениях. Я забеременела и страшно мучилась токсикозом. Раз за разом Андрис приносил в дом цветы амариллиса, от запаха которых меня тошнило. «Андрис, пожалуйста, ты же знаешь, как мне тяжело!» - говорила я. Но он все равно приносил амариллисы, просто потому что они ему нравились.

С мамой Андриса, когда она узнала о беременности, случилась истерика: «Меня сделать бабкой?!

Андрису рано иметь детей!! Ему надо танцевать!!!» С интеллигентной женщиной творилось что-то невероятное. Я ушла и больше в их доме не бывала.

Видимо, сама судьба была против этого ребенка. Я его потеряла. И следующая беременность тоже закончилась трагически. Не понимала, что происходит, ведь всегда считала себя здоровым человеком. Наверное, кто-то свыше решил, что не нужно нам с Андрисом быть вместе...

Я была очень привязана к нему, долго все прощала. А зря. Обманывала себя, закрывала глаза на то, что он женился на мне ради того, чтобы повысить свой статус.

А потом сам же ревновал меня к сцене и успеху.

На мои спектакли приходила президентская чета - Михаил Сергеевич с Раисой Максимовной. Горбачев был очень галантен, после спектакля дарил оранжевые розы или гладиолусы. Эта пара много сделала для молодых артистов балета. Нас стали приглашать на разные торжества, появилась возможность больше гастролировать. Но я никуда не ездила ради заработка, выбирала только то, что мне интересно, следуя французской поговорке: «Если у вас есть мастерства на тысячу франков, не откажитесь приобрести еще на несколько су». Газеты назвали меня балетным символом Перестройки: в 1987 году на сцене вашингтонского Кеннеди-центра я выступила в гала-концерте, предварявшем историческую встречу Генерального секретаря ЦК КПСС с президентом США Рональдом Рейганом.

Андрису бы радоваться за меня, а он злился. Завидовал, что ли?

Дошло до того, что Лиепа позволил себе произнести грубое слово в мой адрес. Я в этот момент мыла чашку и от изумления выронила ее. Осколки разлетелись в разные стороны, а я вдруг осознала, что несмотря на все мои старания, дальнейшая совместная жизнь бессмысленна. Что я, взрослая женщина, зря расходую свою жизненную энергию и чувства на жестокого, избалованного ребенка.

Ты такая независимая, - сказал Андрис напоследок. - От таких, как ты, ничего и не зависит.

Раз так, иди и доказывай сам, на что способен, - ответила я.

Лиепа ушел и стал известным танцовщиком.

Разве не так? И дай Бог ему счастья. Я же больше всего жалею о потерянном времени, ведь могла выйти замуж за хорошего человека, создать нормальную семью. Как женщина я проиграла.

В конце концов Бог и меня вознаградил. Я встретила замечательного мужчину, от которого в тридцать шесть лет родила сына Ванечку. О том, что жду ребенка, узнала в Греции, где гастролировал Большой театр. Навсегда запомнила, как шла по аллее и солнце прыскало на меня сквозь листья ослепительными брызгами. Душа замирала в предвкушении счастья: у меня будет малыш! С отцом моего ребенка мы не могли жить вместе, но это ничего не значило. Моей бабушке было тридцать шесть, когда дед ушел на войну и погиб, оставив ее с четырьмя детьми. Неужели я не справлюсь с одним?

Мне часто говорят, что сын похож на меня, а я в ответ улыбаюсь. Потому что когда маленький Ванечка первый раз рассмеялся, мы с мамой оторопели от неожиданности: он в точности повторял интонации и манеру своего папы, которого, по сути, не видел. Конечно, Ваня знает, кто его отец. Тот всегда нам помогает. Просто живет он далеко.

Как-то раз мы с Ванечкой встретили в торговом центре Андриса с женой Катей. Их ребенок был в отъезде с бабушками и дедушками. Они грустно выбирали для него подарки. У Андриса потеплели глаза, когда он увидел Ванечку. Он ведь знает моего сына с первых дней его жизни, приходил в гости, когда тот только родился, и искренне радовался за меня. Притащил игрушки, мультики. Андрис при всех своих недостатках очень домашний и всегда мечтал о ребенке... И мы с ним, несмотря ни на что, сохранили теплые отношения.

Не могу держать зла на тех, кого любила.

Я считаю, что ребенок - мой лучший спектакль. Даже придумала десятилетнему сыну, учившемуся в хореографическом училище, маленькую роль в композиции: я ухожу со сцены, а он, олицетворяющий юное начало, приходит. Мечтала, что Ваня сделает артистическую карьеру. Он поначалу не возражал, хотя в детстве чем только не увлекался: и скалолазанием, и стрельбой из лука... После хореографического училища стал студентом Академии Натальи Нестеровой, учился на актерско-режиссерском курсе Елены Цыплаковой. У сына была возможность поступить в театр «Школа современной пьесы» Иосифа Райхельгауза. Все было хорошо, пока недавно не произошел крутой поворот. Ваня заявил: режиссура, актерство - не его, он хочет...

летать. И поступил в школу бортпроводников. Я пыталась возражать:

Почему? Зачем? Это так опасно!

Мам, высший смысл этой профессии - ответственность, которую несет бортпроводник за безопасность людей. И я могу взять ее на себя. Если хочешь, такова моя гражданская позиция.

После этих слов больше вопросов я не задавала. Да и неудивительно, что Ваню тянет в небо, - он же мой сын. Я готова помогать ему во всех начинаниях.

Закончив танцевать, я не рассталась с любимым искусством. Работаю как педагог с солистами Большого Светланой Захаровой, Еленой Андриенко, Анастасией Горячевой, Анастасией Меськовой, Викторией Осиповой, Галиной Степаненко.

Езжу с театром на гастроли, участвую в жюри международных конкурсов.

С появлением сына моя жизнь стала более радостной и светлой. Я открыла двери дома, чтобы к Ване приходили друзья. Сама же и по сей день веду довольно уединенный образ жизни. Есть два-три человека, которых могу позвать к себе. В их числе и Михаил Леонидович Лавровский, который стал Ваниным крестным.

Кто-то задастся вопросом: «Как можно было сделать крестным человека, который сломал тебе судьбу?» Но Миша всегда был для меня святыней. В фильме «Гладиатор» герой Рассела Кроу расставляет маленькие фигурки, на которые молится. Если у человека нет таких фигурок, значит, он ничего не обрел в жизни. Если бы я была обычной женщиной, не витающей между небом и землей, то осудила бы Мишу, отбросила и забыла.

Но я перевела наши отношения в другое измерение. И решение попросить Мишу стать крестным Вани было продиктовано желанием соединить прошлое и настоящее, которые неразрывны в моем сердце. В крестные сыну было важно выбрать того, кто хорошо меня чувствует и знает. Разве человек, который тебя отверг, тебя не чувствует? Между людьми, что были близки, сохраняется невидимая связь. Верю, что Миша тоже переживал.

Незадолго до того как моя бывшая свекровь Елена Георгиевна покинула этот мир, мы с Мишей случайно столкнулись на улице. Я с мамой шла по Неждановой, называю ее «улицей бывших мужей» - там живут и Миша, и Андрис, и даже одно время жил Слава Овчинников. «Мама совсем плоха, - сказал Миша. - Зайдите к ней».

И мы зашли. Елена Георгиевна уже плохо видела, но сразу поняла, кто пришел. Она сказала моей маме: «Только теперь я понимаю, каких людей лишилась, расставшись с Людочкой, какая бы мне в жизни была поддержка...»

Да, мои папа и мама - удивительные, их доверие и уважение друг к другу безграничны. Совсем недавно они обвенчались. Во многом благодаря огромной родительской любви я с ранних лет возвышенно отношусь к миру. Чувство прекрасного помогает мне получать огромное наслаждение от творчества и вместе с тем дает остро почувствовать тоску по несбывшемуся семейному счастью.

«Жизнь пролетела...» - иногда думаю я, поддавшись приступу меланхолии. Но грусть быстро проходит. Ведь у меня есть мой сын и балет. Разве этого мало для счастья?

Редакция благодарит за помощь в организации съемки Государственный академический Большой театр.

Советская и российская балерина, Народная артистка СССР Людмила Ивановна Семеняка в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург).

Ее танцевальные способности и артистизм впервые проявились в хореографическом кружке Дворца пионеров имени Жданова. В 10 лет она поступила в Ленинградское хореографическое училище имени Агриппины Вагановой (ныне Академия Русского Балета имени А.Я. Вагановой), и уже в 12 лет дебютировала на сцене Театра оперы и балета имени Кирова (ныне Мариинский театр) в сольной партии маленькой Мари в балете "Щелкунчик".

В 1969 году Людмила Семеняка стала лауреатом I Международного конкурса артистов балета в Москве, где ее заметили Галина Уланова и Юрий Григорович.

В 1970 году она окончила училище по классу Нины Беликовой, ученицы Агриппины Вагановой, и была приглашена в Театр оперы и балета имени Кирова, где исполнила сольные партии Коломбины в "Медном всаднике", Амура в "Дон Кихоте", принцессы Флорины в "Спящей красавице", па-де-труа в "Лебедином озере".

В 1972 году, после Всесоюзного конкурса балетмейстеров и артистов балета в Москве, где Семеняка стала серебряным призером, Юрий Григорович пригласил ее в Большой театр . Там она сразу же стала примой: ей поручили центральные партии и весь классический репертуар.

Среди ее ролей - Одетта-Одиллия ("Лебединое озеро"), Жизель ("Жизель"), Аврора и принцесса Флорина ("Спящая красавица"), Китри ("Дон Кихот"), Никия ("Баядерка"), Раймонда, Сильфида ("Шопениана"), Балерина ("Петрушка"), Катерина ("Каменный цветок"), Ширин ("Легенда о любви"), Мари ("Щелкунчик"), Фригия ("Спартак"), Джульетта ("Ромео и Джульетта"), Анастасия ("Иван Грозный"), Рита ("Золотой век"), шекспировские образы леди Макбет ("Макбет"), Геро и Беатриче ("Любовью за любовь").

Наставником Людмилы Семеняки была легендарная Галина Уланова , оказавшая значительное влияние на творчество балерины.

Стиль Людмилы Семеняки называли балетным бельканто: самые виртуозные хореографические пассажи она исполняла легко и четко, будто они были поставлены специально для нее. Восхищаясь безупречным сложением балерины, критики особенно ценили в ее танце естественность манер, свободу, с которой она пользовалась природными данными и техникой в танце, а также органичное сочетание безукоризненного петербургского академизма с яркой эмоциональной манерой московского исполнительства.

С Большим театром, а также в качестве приглашенной солистки балерина гастролировала во многих странах Европы, Южной Америки, в США, Японии. Танцевала с нью-йоркским Американским балетным театром (АБТ), Королевским Шведским балетом, аргентинским театром Колон, Английским национальным балетом, Шотландским национальным балетом и другими труппами.
Среди партнеров Людмилы Семеняки были выдающиеся мастера мирового балета: Владимир Васильев, Михаил Барышников, Николай Фадеечев, Марис Лиепа, Михаил Лавровский, Александр Годунов, Юрий Соловьев, Ирек Мухаммедов, Фарух Рузиматов, Лоран Илэр, Фернандо Бухонес, Хулио Бокка, Пер Артур Сегерстрем.

Английский критик Клемент Крисп (в Англии и Аргентине Семеняка была особенно популярна) писал о ней: "Это классический танец во всем его величии и чистоте, соединяющий отточенную технику с необыкновенной выразительностью. Ее искусство имеет безупречную родословную, являясь частью живой традиции, которой положили начало знаменитые петербургские балерины XIX века".
Людмила Семеняка завершила карьеру балерины в 1997 году.

В 1999 году она дебютировала в качестве балетмейстера , подготовив для своего сольного выступления в Концертном зале имени П.И. Чайковского хореографический номер "Из роли в роль" на музыку Моцарта.

Поставила спектакли "Бахчисарайский фонтан" (была также автором оригинальной хореографии и дизайна костюмов), "Жизель" (также была автором дизайна костюмов), "Лебединое озеро" (была автором новой версии сценария и оригинальной хореографии).
С 2002 года Людмила Семеняка работает в Большом театре в качестве педагога-репетитора. Под ее руководством репетируют Светлана Захарова, Елена Андриенко, Анастасия Горячева, Анастасия Меськова, Виктория Осипова и другие артистки.

Людмила Семеняка проявила себя и как драматическая актриса. В московском театре "Школа современной пьесы" Семеняка играла роль Полины Андреевны в "Чайке" Антона Чехова и роль Леры в спектакле "Прекрасное лекарство от тоски" по пьесе Семена Злотникова (оба спектакля поставлены художественным руководителем театра Иосифом Райхельгаузом, второй - специально для нее).

С ее участием сняты фильмы-балеты "Танцует Людмила Семеняка", "The Bolshoi ballerina", "Монолог балерины", "Приглашает Людмила Семеняка", "Раймонда", "Спартак", "Каменный цветок", "Щелкунчик", "Мир Улановой" и другие.

Людмила Семеняка Народная артистка СССР, лауреат Государственной премии СССР за роль Валентины в "Ангаре" Андрея Эшпая (по мотивам пьесы "Иркутская история" Александра Арбузова). Среди ее наград 1-я премия и золотая медаль I Международного конкурса артистов балета в Токио, премия имени Анны Павловой Парижской академии танца.

Людмила Семеняка была замужем за Михаилом Лавровским, артистом балета, народным артистом СССР, есть сын Иван.

Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников.

Людмила Семеняка. Фото – РИА Новости/ Александр Макаров

Людмила Семеняка называет себя «омосквиченной ленинградкой». Она, как и многие её знаменитые коллеги - Галина Уланова, Нина Тимофеева, Юрий Григорович - переехала в Златоглавую из северной столицы.

Почти 30 лет балерина танцевала на главной сцене страны, здесь же, в стенах Большого театра, протекала и её личная жизнь.

Кому принадлежало сердце Людмилы Семеняки и как ей удалось покорить неприступную Москву, рассказывает АиФ.ru.

Взрослая не по годам

Заниматься танцами будущая артистка начала в кружке при Дворце пионеров имени Жданова. Добраться туда было непросто, ведь семья жила далеко от центра Ленинграда.

Но разве долгая дорога может стать препятствием, когда так хочется танцевать? К тому же мама всячески поддерживала начинания дочери, хотя сама работала в химической лаборатории и была далека от творчества.

Однако, когда начинающей балерине предстояло поступать в Ленинградское Академическое хореографическое училище им. Вагановой, родителей рядом не оказалось.

Отец девочки Иван Яковлевич попал в больницу, его супруга Мария Митрофановна день и ночь дежурила возле постели мужа.

Десятилетняя Люда, в отличие от своих сверстниц, сама приезжала на все этапы отбора и очень приглянулась комиссии. Несмотря на средние данные, её зачислили. Следующие восемь лет девочка каждый день добиралась с окраины города на улицу Зодчего Росси.

Во время учёбы родители пристально следили за состоянием ребёнка. Интуитивно они понимали, что, если не поддержать дочь, она может быстро «перегореть» и забросить обожаемый балет.

Иван Яковлевич и Мария Митрофановна общались с педагогами Люды, те подсказывали, как правильно выстраивать режим начинающей танцовщицы, развивать её способности.

До 6 класса девочка посещала школу без прогулов. Юная артистка отправлялась на урок даже с температурой. А по воскресеньям папа и дочь непременно проходили по 16 км на лыжах, чтобы у будущей звезды Большого театра вырабатывалось такое важное качество, как выносливость.

Ученица Ленинградской школы балета Людмила Семеняка. Фото – РИА Новости

Семеняке повезло не только с родителями. Во время её учёбы в Вагановке работал блестящий педагогический состав. Кроме физического развития преподаватели давали своим воспитанницам огромный объём знаний.

Когда балерина окончила школу и приехала на гастроли в Париж, свои первые интервью она легко давала на французском языке, поскольку превосходно им владела. Иностранцы не могли поверить, что подобный уровень образования можно получить в хореографическом училище.

В 12 лет Люда дебютировала на сцене Театра оперы и балета им. Кирова (сегодня Мариинский театр - прим. ред ). Это была сольная партия маленькой Мари в «Щелкунчике».

Однако настоящий успех настиг девочку значительно позже. В 17 лет Семеняка попробовала свои силы в Первом Международном конкурсе артистов балета. Тогда ей удалось получить третью премию, обойдя более опытных и взрослых конкуренток.

Конечно, подобная маленькая победа играла для Семеняки большую роль, но самое главное заключалось в том, что благодаря конкурсу на неё обратил внимание сам Юрий Григорович. Хореограф хотел видеть юное дарование на сцене Большого театра.

Людмила Семеняка и Николай Ковмир во время выступления на I Международном конкурсе артистов балета в Москве

Однако танцовщица не могла согласиться на столь заманчивое предложение. После окончания училища ей предстояло два года проработать по распределению, поэтому артистка попала на сцену Театра оперы и балета им. Кирова.

В 1972 году в жизни Людмилы случилось ещё одно важное событие: Всесоюзный конкурс балетмейстеров и артистов балета в Москве.

Несмотря на то что девушка удостоилась лишь серебряной награды, разделив второе место с Валентиной Ганибаловой, а настоящей сенсацией тогда стало выступление пятнадцатилетней Нади Павловой, Григорович вновь озвучил Семеняке своё предложение поработать в столице.

И на этот раз балерина с огромной радостью приняла его, став частью легендарной труппы Большого театра.

Галина Уланова

Первую важную партию в составе новой труппы Семеняка получила благодаря случаю. Артисты Большого должны были выступать в Кремле с «Лебединым озером». Но сразу две солистки заболели, тогда Юрий Николаевич отдал роль новенькой.

Буквально через два дня после разговора с хореографом Людмила блестяще исполнила доверенную партию. В тот день ей аплодировали не только зрители, но и коллеги: когда закончился третий акт, все остались на сцене и буквально искупали балерину в овациях.

Людмила Семеняка, Андрис Лиепа и Галина Уланова на репетиции. Фото – www.globallookpress.com

Особую страницу в биографии Семеняки занимает работа с легендарной Улановой. Конечно, молодая артистка переживала перед встречей с Галиной Сергеевной.

Будучи ученицей Вагановки, она буквально застывала перед фотографией знаменитой танцовщицы, которая висела наряду с другими в коридоре школы. Однако все опасения были напрасны. Уланова просто сказала:

«Ну что, начнём работать?»

На смену страхам тут же пришла твёрдая уверенность, что сотрудничество с педагогом откроет для неё абсолютно другие горизонты в любимой профессии. Ожидания оправдались, Галина Сергеевна действительно вкладывала в ученицу все свои знания и опыт.

Замужество по знакомству

В столице балерину ждала не только новая интересная работа, но и муж. Замужество случилось в жизни Людмилы с лёгкой руки ее педагога: Нины Беликовой.

Женщина дружила с известной в прошлом балериной Еленой Чикваидзе, матерью солиста Большого театра Михаила Лавровского.

Елена Георгиевна почему-то решила, что девушка станет прекрасной партией для её сына, хотя между ними была внушительная разница в возрасте: 9 лет. Она часто звала Люду в гости, сначала та отказывалась, но однажды всё же согласилась.

До свадьбы Лавровский и Семеняка встречались всего 2-3 раза. Но уже на первом «свидании» Людмила поняла: перед ней очень интересный мужчина.

Мысль о замужестве с таким человеком казалась ей большим везением. Предложение Михаил сделал за кулисами, придя на выступление будущей жены. Свадьба была скромной, и буквально на следующий день после регистрации молодожёны вновь стояли у станка в репетиционном зале.

Михаил Лавровский и Людмила Семеняка в балете “Спартак”. Фото – Лариса Педенчук

Людмила быстро забеременела, но на семейном совете было решено, что невестка должна продолжать карьеру, да и Михаилу ребёнок пока не нужен. Пришлось делать аборт.

Конечно, говорить о невероятной любви, которая внезапно вспыхнула между артистами, не приходилось. Сначала их брак строился на взаимном уважении, и лишь со временем Людмила действительно сильно привязалась к супругу.

Однако он не смог ответить ей взаимностью. Более того, увлёкся другой женщиной: подругой и по совместительству коллегой жены. Когда балерина узнала об этом, тут же решила подать на развод. Без истерик, тихо и с достоинством, после 4 лет совместной жизни, она собрала чемодан и уехала.

Но если из дома мужа ей удалось уйти, то провести точно такой же трюк на сцене было невозможно: Лавровский и Семеняка продолжали танцевать вместе!

В какой-то момент танцовщица поняла, что у неё нет сил продолжать работать. Душевные раны никак не хотели заживать. Тогда Уланова, личная судьба которой тоже сложилась не так удачно, как хотелось бы, сказала ей:

«У тебя есть балет, спасти тебя может только это».

Семеняка последовала совету мудрой наставницы: погрузилась в репетиции и выступления. Благо Григорович давал артистке одну гениальную роль за другой, и это помогло ей пережить болезненное расставание с супругом.

Юрий Григорович и Людмила Семеняка на репетиции. Фото – РИА Новости

Несмотря на развод, балерина всегда очень уважительно относилась и относится к первому мужу. Практически во всех интервью называет его только по имени и отчеству: Михаил Леонидович. А когда у Людмилы родился первенец, Лавровский стал его крёстным.

Белокурый принц

За всю свою творческую жизнь балерина станцевала почти с сотней партнеров. Одним из них был «белокурый принц»: Андрис Лиепа. Людмила знала молодого человека с детства, ведь она не раз блистала на сцене в паре с его легендарным отцом, Марисом, дружила с его матерью Маргаритой и часто бывала в гостях у четы Лиепа-Жигуновой.

Для Андриса Семеняка была блестящей артисткой, недосягаемой звездой, которой он восхищался. В какой-то момент это преклонение переросло в чувство, он стал ухаживать за балериной довольно настойчиво и романтично.

У Людмилы не было сил сопротивляться такому напору. К тому же ей, как и любой женщине, хотелось любить и быть любимой.

Несмотря на недовольство матери своего возлюбленного (Маргарита Жигунова была не в восторге от связи сына с бывшей подругой), пара оформила свои отношения. Однако союз, в котором жена - всемирно известная звезда, а муж только начинает делать карьеру, был обречён. Уже через год молодожёны развелись.

Но, выйдя из ЗАГСА со свидетельством о расторжении брака на руках, они решили начать всё сначала. В итоге период бесконечных расставаний и примирений растянулся на шесть лет. За это время Людмила дважды беременела, но по каким-то причинам теряла ребенка.

Когда Семеняка и Лиепа окончательно расстались, балерина встретила мужчину, чьего имени не раскрывает до сих пор.

Именно в этих отношениях ей наконец-то удалось стать мамой. Сын Иван появился на свет, когда артистке исполнилось тридцать шесть лет. В декретном отпуске Семеняка не засиживалась, она постаралась максимально быстро вернуться на сцену.

Бывшая танцовщица также попробовала себя в актёрском амплуа: играла роль Полины Андреевны в «Чайке» Чехова и Леру в постановке «Прекрасное лекарство от тоски» по пьесе Злотникова.

Людмила Семеняка. Фото – РИА Новости/Виталий Белоусов

Неоднократно давала мастер-классы, принимала участие в работе жюри различных международных конкурсов артистов балета, устраивала творческие встречи с публикой.

Ей всегда было интересно жить, и это чувство она сохранила, даже когда Большой театр стал для неё лишь страницей из прошлого.

Народная артистка СССР, лауреат Государственной премии СССР, лауреат международных конкурсов.

Танцевальные способности и артистизм Людмилы впервые проявились в хореографическом кружке Дворца пионеров имени Жданова. В 10 лет она поступила в Ленинградское хореографическое училище имени Агриппины Вагановой, и уже в 12 лет дебютировала на сцене Театра оперы и балета имени Кирова (ныне Мариинский театр) в сольной партии маленькой Мари в балете Щелкунчик (постановка Василия Вайнонена).

В 1969 году Людмила Семеняка стала лауреатом Первого международного конкурса артистов балета в Москве, где ее заметили Галина Уланова и Юрий Григорович.

В 1970 году она окончила училище по классу Нины Беликовой, ученицы Агриппины Вагановой, и была приглашена в Театр оперы и балета имени Кирова, где исполнила сольные партии Коломбины в "Медном всаднике", Амура в "Дон Кихоте", принцессы Флорины в "Спящей красавице", па-де-труа в "Лебедином озере" и занималась под руководством Ирины Колпаковой.

В 1972 году, после Всесоюзного конкурса балетмейстеров и артистов балета в Москве, где Людмила стала серебряным лауреатом, Юрий Григорович пригласил ее в Большой театр. В 1972 году артистка с успехом дебютировала в спектакле Большого театра "Лебединое озеро" на сцене Кремлевского Дворца съездов в роли Одетты-Одиллии. Ее наставником стала легендарная Галина Уланова, оказавшая наиболее значительное влияние на творчество балерины.

Артистический взлет Семеняки стремителен и успешен. Юрий Григорович поручил ей весь классический репертуар и центральные партии во всех своих балетах. Среди ее ролей - Одетта-Одиллия ("Лебединое озеро"), Жизель ("Жизель"), Аврора и принцесса Флорина ("Спящая красавица"), Китри ("Дон Кихот"), Никия ("Баядерка"), Раймонда, Сильфида ("Шопениана"), Балерина ("Петрушка"), Катерина ("Каменный цветок"), Ширин ("Легенда о любви"), Мари ("Щелкунчик"), Фригия ("Спартак"), Джульетта ("Ромео и Джульетта"), Анастасия ("Иван Грозный"), Рита ("Золотой век"), шекспировские образы Леди Макбет ("Макбет" Владимира Васильева), Геро и Беатриче ("Любовью за любовь" Веры Боккадоро по мотивам комедии "Много шума из ничего"). За роль современницы Валентины в "Ангаре" А.Эшпая (по мотивам пьесы "Иркутская история" Александра Арбузова) Л. Семеняка удостоена Государственной премии СССР (1976).

Балерина успешно гастролирует на лучших сценах мира. Ее выступления становятся событием в Париже, Лондоне, Стокгольме, Токио, Нью-Йорке, Праге, Будапеште и многих других городах. В том же 1976 году она завоевывает первую премию и золотую медаль Первого международного конкурса артистов балета в Токио, а в Париже Серж Лифарь вручает ей Премию имени Анны Павловой Парижской академии танца.

В то же время Семеняка активно участвует в художественной жизни у себя на Родине. В 1975 году она удостоена премии Ленинского комсомола, которой отмечаются лучшие достижения молодежи. Балерина становится желанным гостем и участником торжественных творческих отчетов, шефских концертов, общественных акций. Она стала членом Комитета защиты мира, ее приглашают в Национальную академию творчества и как пропагандиста искусства русского балета направляют в разнообразные гастрольные поездки по всей стране. Балерина завоевывает популярность от Петрозаводска до Красноярска. В 1986 году ей присуждают звание Народной артистки СССР. В том же году Людмила Семеняка получает в Лондоне престижную английскую премию Evening Standart за лучшие достижения в области хореографического искусства.

Судьба сводит ее с выдающимися мастерами балета Мариной Семеновой, Асафом Мессерером, Алисией Марковой и многими другими. Среди партнеров Людмилы Семеняки было около 100 танцовщиков, в числе которых лучшие исполнители своей эпохи: Владимир Васильев, Михаил Барышников, Николай Фадеечев, Марис Лиепа, Михаил Лавровский, Александр Годунов, Юрий Соловьев, Ирек Мухаммедов, Фарух Рузиматов, Лоран Илэр, Фернандо Бухонес, Хулио Бокка, Пер Артур Сегерстрем и другие. Людмила Семеняка - первая исполнительница партии Роксаны в балете Ролана Пети "Сирано де Бержерак" на музыку М.Констана, перенесенного на сцену Большого театра в 1989 году, а также партии Сони Мармеладовой в балете "Преступление и наказание" на музыку Аарво Пярта, поставленного для балерины хореографом Май Мурдмаа в 1990 году в театре "Эстония" (Таллин).

Ее имя стоит в ряду выдающихся мастеров мирового балета и является синонимом понятия "русская школа классического танца". Интерпретациям балерины посвящены десятки статей ведущих мировых балетных критиков и историков танца Мэри Кларк, Клайва Барнса, Анны Киссельгоф и других. Знаменитый английский критик Клемент Крисп писал о Семеняке: "Это классический танец в его величии и чистоте, изысканная техника, соединенная с необыкновенной выразительностью. Ее искусство имеет безупречную родословную, является частью живой традиции, связанной напрямую со знаменитыми петербургскими балеринами XIX века. Людмила Семеняка с честью продолжает эту традицию манерой своего танца, аристократизмом, которым пронизан каждый ее жест".

Стиль Семеняки называют балетным бельканто: самые виртуозные хореографические пассажи она исполняет легко и четко, будто они поставлены специально для нее. Восхищаясь безупречным сложением балерины, критики особенно ценят в ее танце естественность манер, свободу, с которой она пользуется природными данными и техникой в танце, а также органичное сочетание безукоризненного петербургского академизма с яркой эмоциональной манерой московского исполнительства. Когда Семеняка появляется на сцене, сквозь публику будто проходит электрический разряд, заставляющий следить за каждым движением балерины. Семеняка - разноплановая артистка. Она продолжает традиции психологической школы русского театра, развивавшейся в творчестве Ермоловой, Шаляпина, Анны Павловой, Станиславского, Улановой. Особенно близки Семеняке русские образы и основные мотивы русского искусства. Ее героиням свойственны нежность, лиризм, лучистое озарение и в то же время стойкость, жертвенность, служение долгу.

В 1970-е годы, в эпоху строгой разграниченности амплуа, Семеняка оказалась одной из первых балерин, начавших исполнять разноплановые роли. Когда же в начале 1990-х среди артистов вошло в привычку браться за любые роли и исполнительские манеры нивелировались, она, опять же одна из первых, занялась стилизацией. Балерина находит способы создать образ старинного стиля, не отказываясь от современной танцевальной техники и эстетики.

Людмила Семеняка выступает в лучших театрах Вашингтона, Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Лондона, Парижа, Вены, Стокгольма, Амстердама, Берлина, Франкфурта, Висбадена, Мадрида, Рима, Милана, Венеции, Варшавы, Праги, Будапешта, Каира, а также в Австралии, Японии, на Филиппинах, в Аргентине, Бразилии, Чили, Мексике и других странах в составе труппы Большого, а также с ведущими зарубежными балетными компаниями. Среди ее наиболее значительных зарубежных выступлений - участие в юбилейном вечере Галины Улановой (Hommage a Oulanova, Париж, зал Плейель, 1981), выступления в главных партиях классического репертуара в спектаклях театров ABT (Нью-Йорк), "Гранд-опера" (Париж), Шведской королевской оперы и других.

В 1990-1991 годах балерина работала по контракту в труппе Английского национального балета (дебют в партии Золушки в балете Прокофьева "Золушка", хореограф Бен Стивенсон) и Шотландского национального балета (дебют в партии Авроры в балете "Спящая красавица"). Историческим событием пресса назвала выступления Людмилы Семеняки в труппе театра "Колон" (Буэнос-Айрес, Аргентина), отмеченные специальной премией. В 1990 году об ее участии в премьере балета "Спящая красавица" аргентинская газета "La Nation" писала: "Современная техника и выразительность превращают Аврору Семеняки в символ вечной красоты классического танца. Ее линии изысканны и чисты". В 1992 году Людмила Семеняка с огромным успехом танцевала в театре "Колон" премьеру балета "Баядерка" в редакции Натальи Макаровой. Как события воспринимаются и благотворительные гала-концерты Людмилы Семеняки, выступавшей в окружении звезд мирового балета в Нью-Орлеане, городах Израиля и Брюсселе.

Период творческой зрелости балерины пришелся на эпоху Михаила Горбачева, предоставившего Семеняке право выступить балетным символом перестройки: в 1987 году на сцене вашингтонского Кеннеди-центра она выступила в гала-концерте, предварявшем историческую встречу Генерального секретаря КПСС с Президентом США Рональдом Рейганом.

Людмила Семеняка участвовала в возрождении благотворительного движения в России. В 1989 году при поддержке Фонда культуры и Правительства СССР она провела одну из первых благотворительных акций - гала-концерт "Приглашает Людмила Семеняка" в московском Концертном зале имени П.И. Чайковского, на котором присутствовали М.С. Горбачев с супругой и члены Правительства СССР. Вечер стал значительным общественным и художественным событием. Наряду со сценами из классических балетов и спектаклей Большого театра Семеняка представила фрагменты не исполнявшихся у нас балетов "Сильвия" Баланчина и "В поисках утраченного времени" Ролана Пети, а также па-де-де из балетов "Эсмеральда" (редакция Гилпин/Березов) и "Талисман" (хореография М.Петипа в редакции О.Йордан и А.Ермолаева, восстановлена П.Гусевым для Людмилы Семеняки, премьера 22.12.1984, ГАБТ). Партнерами балерины выступили Ирек Мухаммедов, Юрий Посохов, Вадим Писарев, Гедиминас Таранда.

Проработав 25 лет на сцене Большого театра, балерина продолжает расширять свой репертуар. В Петербургском театре оперы и балета имени Мусоргского она встречается с хранительницей датской хореографической школы Эльзой-Марианной фон Розен, которая передает Семеняке роль Сильфиды в одноименном балете Августа Бурнонвиля. В ее репертуар входят Девушка ("Видение розы", хореограф М.Фокин), центральные партии в балетах "Серенада" и "Тема с вариациями" (хореограф Дж.Баланчин), Фанни Черрито ("Па-де-катр", хореограф Антон Долин, по мотивам Жюля Перро), Гран па из балета М.Петипа "Пахита", "Лебедь" (хореограф М.Фокин), па-де-де "Лето" (хореограф К.МакМиллан), Дама сердца в "Фантазии на тему Казановы" (хореограф Михаил Лавровский) и Джульетта в прославленной постановке "Ромео и Джульетты" хореографа Леонида Лавровского.

В 1999 году Людмила Семеняка дебютировала как балетмейстер-постановщик, подготовив для своего сольного выступления номер "Из роли в роль" на музыку Моцарта.

Поддерживая связь с Большим театром, Людмила Семеняка гастролирует, участвует в крупных международных фестивалях в России и на Украине, успешно выступает во всех педагогических амплуа: дает уроки, мастер-классы, помогает балеринам готовить партии и конкурсные программы. Она - член жюри международных конкурсов артистов балета: в Любляне (1998), международном конкурсе имени Ю.Григоровича "Фуэте Артека" (Крым, 1998 и 1999), имени Сержа Лифаря (Киев, 1999), в Нагое (2000 и 2001), международного приза Benois de la danse (2000).

Драматический дар Людмилы Семеняки нашел безусловное подтверждение на драматической сцене. В 2000 году в театре "Школа современной пьесы" специально для Л.Семеняки был поставлен спектакль "Прекрасное лекарство от тоски" по пьесе Семена Злотникова, где ее партнером выступил Альберт Филозов.

С ее участием сняты фильмы-балеты: "Танцует Людмила Семеняка", "The Bolshoi ballerina", "Монолог балерины", "Приглашает Людмила Семеняка", "Раймонда", "Спартак", "Каменный цветок", "Щелкунчик", "Мир Улановой" и другие.

Артистизм и творческая энергия Людмилы Семеняки проявляются во многих областях. Она создает балетные либретто, разрабатывает дизайн балетных костюмов и аксессуаров, изучает литературу, музыку, кино, живопись и скульптуру. Она - желанный гость радио- и телепередач. С удовольствием проводит творческие встречи с публикой и коллегами, щедро делится своим опытом с ученицами, которых опекает по-матерински.

Для нее очень важно общение с природой, в котором балерина находит источник многих художественных идей. Высший смысл своей жизни Людмила Семеняка видит в воспитании сына Ивана, которому стремится передать лучшие качества своей личности. Живет и работает в Москве.