Негативная сема «отсутствие звуков» нейтрализуется в повести компонентами, выражающими семантику звучания, одни из них нарушают тишину (голос раскатился в тишине), другие включаются в неё (тишина и ласковый звон воды). Один из ЛСВ «тихий» непосредственно указывает на звучание (тихая музыка). Другие однокоренные слова также соединяются с этой семантикой. Глагол «стихнуть» используется автором при описании как внешнего, так и внутреннего мира героя. Также психическое состояние Петра передаётся и другими словами с корнем -тих(ш)-. В повести присутствует глагольная форма (причастие) «притихший», её нет в словаре; приставка при-указывает на неполноту действия, т.е. отражение неполной тишины, что также подчёркивает выделенный нами главный мотив произведения «Слепой музыкант» - «звучащая тишина».
Список литературы
1. Короленко В. Слепой музыкант. - М., 1999.
2. Красовская Н. А. Художественно-изобразительные свойства звуков в поэтической речи: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Новгород, 1998.
3. Сулименко Н. Е. Текстовое слово в представлении звуковой картины мира // Функциональная семантика слова. - Свердловск, 1992. - С. 3-23.
С. А. Котельникова
Умение «твердо править словом»: судебные речи русского юриста А. Ф. Кони
В статье рассматриваются приемы и стиль ораторского творчества А. Ф. Кони на примере судебных речей, нравственно-этические аспекты деятельности юриста.
Ключевые слова: А. Ф. Кони, ораторский стиль, судебная речь.
Известный русский юрист Анатолий Федорович Кони (18441927) оставил большое наследие, которое поныне имеет выдающееся значение для истории российского судопроизводства в целом, для прокурорской и адвокатской практики, но, кроме того, представляет немалую литературную и языковую ценность. Все им созданное объединяют твердая моральная позиция автора, обостренный интерес к проблемам совести, мысль об осуществлении в России основанного на законе и справедливости «совестливого» суда. По А. Ф. Кони, право и нравственность не противоположные понятия, а родственные,
имеющие общий источник - нравственные идеалы русского народа, обеспечивающие разумное развитие общества, где судья должен быть слуга, но не лакей правосудия.
Судебная реформа 1864 года установила русское уголовное судопроизводство на новых процессуальных принципах: устность, гласность, состязательность, равенство сторон в процессе. Закономерным следствием таких новаций было появление судебных ораторов, умевших мастерски владеть наделенным юридической силой словом. В их круг тогда вошли П. А. Александров, М. Ф. Громницкий,
С. А. Андреевский, К. К. Арсеньев, Н. П. Карабчевский, Ф. Н. Плевако и другие.
В истории русского судебного красноречия особое место занимает Анатолий Федорович Кони, имевший самое непосредственное отношение к общественной, государственно-политической и культурной жизни дореволюционной, а отчасти и советской России.
«Рыцарь права», А. Ф. Кони страстно и успешно занимался научно-юридической и судебно-прокурорской деятельностью: был председателем гражданского департамента Петербургской судебной палаты, обер-прокурором уголовно-кассационного департамента Сената, занимал и другие значительные должности в судебных учреждениях. За исключительные заслуги в этой области в 1890 году Харьковский университет присвоил ему степень доктора уголовного права, а через десять лет он был избран академиком по разряду изящной словесности Императорской Академии наук.
Особого внимания заслуживают судебные выступления знаменитого юриста. Они отличаются безупречной логикой, тщательно отобранной и убедительно выстроенной аргументацией, тонким психологическим анализом личности и поведения подсудимого, объективным, глубоким и детальным рассмотрением доказательной базы. Приемы и стиль его ораторского творчества можно продемонстрировать на примере нескольких судебных речей .
Во многих статьях и публичных выступлениях А. Ф. Кони следовал убеждению, что судебное разбирательство, прения сторон должны служить целям нравственного воспитания общества, своеобразной школой общественной морали. «Все главные приемы судоговорения, - писал он, - следовало бы подвергнуть <...> критическому пересмотру с точки зрения нравственной дозволенности их. Мерилом этой дозволенности могло бы служить то соображение, что цель не может оправдывать средства и что высокие цели правосудия <...> должны быть достигаемы только нравственными средствами. <...>
Деятелям судебного состязания не следует забывать, что суд есть школа для народов, из которой, помимо уважения к закону, должны выноситься уроки служения правде и уважения к человеческому достоинству» .
А. Ф. Кони четко сформулировал требования к судебному оратору. Г лавное из них - образованность, причем, не только собственно юридическая, но общекультурная: у настоящего юриста общее гуманитарное образование идет впереди специального. Истинный профессионал должен знать отечественную и мировую историю, искусство, литературу - только тогда он не останется в своей области лишь «статистом» (знатоком законодательных статей), исполнителем буквы закона, тогда он не упустит высший предмет правосудия - человека, забота о котором, как и о справедливом решении его участи, есть важнейшая цель судопроизводства.
Судебные ораторы обязаны безоговорочно соблюдать три условия: во-первых, знать предмет речи в подробностях, со всеми положительными и отрицательными моментами; во-вторых, в совершенстве знать родной язык и умело пользоваться всеми его средствами, вовлекая в речь и необходимый литературный материал; в-третьих, избегать лжи, поскольку именно правда, изложенная с неподдельной искренностью, отличает убедительную, претендующую на влияние речь.
В публичной речи традиционно используются специальные -побудители, помогающие выстроить систему рациональных элементов в защиту избранных тезисов. Чаще всего привлекаются аргументы психологические, воздействующие на эмоции слушателей, облегчающие им восприятие основного содержания судебной речи. А. Ф. Кони всегда использовал эти средства не формально, а творчески, подчас даже художественно. Вот, например, начало судебной речи «По делу об утоплении крестьянки Емельяновой ее мужем»: «Господа судьи, господа присяжные заседатели! Вашему рассмотрению подлежат самые разнообразные по своей внутренней обстановке дела, между ними часто встречаются дела, где свидетельские показания дышат таким здравым смыслом, проникнуты такой искренностью и правдивостью и нередко отличаются такой образностью, что задача судебной власти становится очень легка. <.. .> Но бывают дела другого рода, где свидетельские показания имеют совершенно иной характер, где они сбивчивы, неясны, туманны, где свидетели о многом умалчивают, многое боятся сказать, являя перед вами пример уклончивого недоговаривания и далеко не полной искренности. Я не оши-
бусь, сказав, что настоящее дело принадлежит к последнему разряду» .
В этом же деле, как и во многих других, юрист мастерски использует психологический аргумент к личности подозреваемого, затрагивающий его нравственные качества, психические свойства. С позиции логики подобные аргументы корректны и неуязвимы, с психологической - неожиданны и весьма действенны. Вот как А. Ф. Кони прослеживает прошедшую жизнь подозреваемого мужа убитой крестьянки. «Лет 16 он приезжает в Петербург и становится банщиком при номерных, так называемых “семейных” банях. <...> Средства к жизни добываются не тяжелым и честным трудом, а тем, что он угождает посетителям. <...> Вот какова его должность с точки зрения труда! Посмотрим на нее с точки зрения долга и совести. Может ли она развить в человеке самообладание, создать преграды внутренние и нравственные? Нет <...> Взглянем на личный характер подсудимого <.> твердый, решительный, смелый. С товарищами живет Егор не в ладу, нет дня, чтобы не ссорился, человек “озорной”, неспокойный, никому спускать не любит» .
Как видим, пройдя за долгую жизнь все ступени прокурорской и судебной иерархии, Кони-юрист оставался объективным и в высшей степени гуманным, тонким и умелым аналитиком доказательственного материала, психологом - знатоком движений человеческой души, умеющим дать правильную оценку поступкам и характерам. Если необходимо было вынести критическое суждение о негативных явлениях, имеющих общественное значение, в тоне речи Кони звучали и резкие ноты. Тогда он не избегал решительных выражений и жестких определений, как это произошло на судебном заседании по делу земского начальника Харьковского уезда кандидата прав В. Протопопова, обвиняемого в преступлениях по должности. «Мы видели, как часто гнев потемнял здравый рассудок подсудимого, мы знакомы с характерными способами выражения им своего человеколюбия, мы знаем, как радение о должности обращалось у него в радение о своей власти <.> Он не может, без опасения причинения дальнейшего вреда поручаемому ему делу, оставаться матросом на корабле государственной службы» .
А. Ф. Кони весьма критично относился ко многим обычным в тогдашней судебной практике приемам построения речи и способам ведения полемики. Так, известный дореволюционный адвокат
С. А. Андреевский советовал начинающим юристам не столько заботиться об анализе доказательственного материала, сколько исследо-
вать психическое состояние подсудимого при совершении преступления. И при этом - рвать речь противоположной стороны в клочья, не слишком заботясь о качестве собственных построений. Такие рекомендации Кони решительно отвергал, многократно подчеркивая, что неправомерным действиям оправданий нет, как нет оправдания и расхожей формуле: в борьбе все средства хороши.
В этом плане полезно вспомнить еще одно требование А. Ф. Кони: прокурор в суде должен быть беспристрастным и спокойным исследователем виновности подсудимого, не ограничиваясь извлечением из дела только уличающих обстоятельств, не преувеличивая значения доказательств вины. Поэтому возможно вынесение оправдательного приговора лицам, совершившим преступления, в которых не было конкретных потерпевших. С подобной ситуацией связана судебная речь Кони «По делу о Станиславе и Эмиле Янсенах, обвиняемых во ввозе в Россию фальшивых кредитных билетов, и Герминии Акар, обвиняемой в выпуске и обращении таких билетов»: «Я уже объяснял свойство дел о подделке бумажек, состоящее в отсутствии явно потерпевших лиц на суде. У нас могли бы требовать привода и тех рабочих, которые работали на железной дороге, где Жуэ укладывал шпалы и распространял фальшивые бумажки. Но вы, вероятно, не потребуете этого привода для того, чтобы решить это дело. <...> Надо дать место и справедливости, которая выражается в правосудии» .
К. И. Чуковский, лично знавший Кони, в предисловии к 8 тому собрания сочинений последнего вспоминает, что выдающийся юрист «оказался артистической натурой с темпераментом большого художника. Если бы он не был судьей, прокурором, знаменитым оратором, он мог бы стать незаурядным актером или бытовиком-рассказчиком -такой был у него аппетит к разным бытовым эпизодам, выхваченным прямо из жизни, и художественному изображению всевозможных характеров, лиц, ситуаций» . Конечно, суд стал его подлинной страстью, призванием, где он почти всегда добивался успеха в борьбе за справедливость и правду. Но помогал Кони на этом суровом поприще и его врожденный литературный талант. Недаром современники юриста часто называли его судебные речи подробными романами, где обстоятельно представлены мысли, чувства и поступки подсудимого. Особенностями официальных речей Кони считаются не только юридическая точность и стилевая безупречность, но и образность, подчас даже живописность - эти художественные средства он умело подчинял задачам правосудия.
Приведем фрагмент речи «По делу о лжеприсяге в бракоразводном деле супругов З - ных»6 «... мысль о разводе явилась у З - на уже давно. <.> господин З - н давно разлюбил жену и, давно бросив ее почти на произвол судьбы и полюбив, по-видимому, другую, искал развода. Но жена не соглашалась на развод. Она не легко поддалась на просьбы мужа. Она, принесшая мужу огромное приданое, имела смелость требовать, чтобы он дал ей средства, имела желание быть обеспеченною и на старости лет иметь кусок хлеба. Эти неумеренные желания мешали разводу. И вот в таком неопределенном положении дела господин З - н приезжает в Петербург.» .
Для А. Ф. Кони, «виртуоза добродетели» (А. И. Урусов) центр интереса - человеческая личность с разнообразнейшими психическими свойствами, судьбами, поступками. Его тексты переполнены любопытными фигурами крестьян, генералов, шантажистов, помещиков, растратчиков, отравителей - у каждого свой характер, свои обычаи и повадки. Но автора судебных речей и человековеда влекло к самоотверженным стражам закона, благородным правдолюбцам, к которым относился и он сам, ценящий боевой задор, воинственность, готовность отстаивать свою точку зрения. Его любимые глаголы - восставал, воевал, боролся, ратовал, защищал. И сам А. Ф. Кони вел множество боев, защищая правый суд от диктата верховной власти. Можно вспомнить оправдательный приговор революционерке Вере Засулич, стрелявшей в петербургского градоначальника генерала Трепова, известного своей жестокостью. А. Ф. Кони председательствовал на этом процессе, где присяжные оправдали революционерку, хотя накануне министр юстиции Пален потребовал от председателя Петербургского окружного суда А. Ф. Кони вынесения обвинительного приговора В. Засулич. После этого процесса Кони надолго оказался в немилости у Александра II и правительства, но, предвидя такие последствия, он проявил твердость правовых убеждений, независимость профессиональной и гражданской позиции.
В течение своей более чем полувековой деятельности выдающийся юрист неизменно отстаивал демократические принципы уголовного процесса: гласность, устность, непосредственность в
отношении к предмету разбирательства, свободную оценку доказательств, обязательную состязательность, поскольку именно в судебном состязании у обеих сторон создаются новые и разрушаются прежние аргументы, появляются не всегда ожидаемые точки зрения и на применение статьи закона, и на личность подсудимого. «Гласность и устность внесли в судебное производство начало непосредственно-
го восприятия материала для суждения. Они расшевелили и разметали <.. .> тот ворох бумаг, докладов, протоколов, проектов, резолюций, под которыми был погребен живой человек, становившийся лишь нумером дела. Он встал из-под этого нагромождения письменной работы, стиравшей его личные краски, и предстал перед судьею вместе со своими фактическими обличителями и заступниками-свидетелями» .
Смелость Кони простиралась и на манеру предъявления текстов обвинительной и заключительной речей. Он категорически отрицал заранее составленные деловые тексты, их почти механическое оглашение в судебных прениях. Такой порядок, по его опыту, подрывал впечатление от речей, ослаблял непосредственное восприятие дела участниками процесса. «Изустное слово всегда плодотворнее письменного: оно живит слушающего и говорящего». Личность судьи стала для Кони центральной фигурой в судебном процессе, и особенно интересовала его проблема личных убеждений. Знаток истории судопроизводства прослеживает, как свобода личного убеждения античного судьи сменяется предвзятостью личного убеждения судьи феодальной эпохи, поскольку в уголовном процессе той поры отсутствует защита и присутствуют безгласность, письменность и канцелярская тайна. Во времена господства системы формальных доказательств отмечается зависимость личных убеждений судьи от ряда внеюридических факторов. С судебной реформой 1864 года связывались надежды на возвращение к свободе личных убеждений судьи, который направлял бы все усилия на отыскание истины в деле, следовал бы девизу «Я не могу иначе», а не «Я так хочу».
Итак, А. Ф. Кони с полным основанием считается родоначальником судебной этики в России, отводя видное место нравственным аспектам правосудия. Его многогранный опыт убеждал, что рядом с изощрениями техники в уголовном процессе достойное место займет «истинное и широкое человеколюбие, удаленное от обезличивания, от затертых профессиональных приемов, от инертности, казенности в защите общественного правопорядка. Центр тяжести переместится с течения процесса на этическую и общественно-правовую деятельность судьи во всем ее разнообразии» .
В этом деле велико значение ораторского «твердого» слова, ораторского искусства. «Слово - одно из величайших орудий человека. Бессильное само по себе - оно становится могучим и неотразимым, сказанное умело, искренно и вовремя. Оно способно увлекать за собою самого говорящего и ослеплять его и окружающих своим бле-
ском. Поэтому нравственный долг судебного оратора - обращаться осторожно и умеренно с этим оружием и делать свое слово лишь слугою глубокого убеждения, не поддаваясь соблазну красивой формы или видимой логичности своих построений и не заботясь о способах увлечь кого-либо своею речью» .
Эти соображения не потеряли актуальности и в наше время.
Список литературы
1. Кони А. Ф. Собрание сочинений: в 8 т. - М. 1967.
2. Краткий конспект курса уголовного судопроизводства, читанного воспитанникам I класса Императорского Александровского лицея доктором уголовного права А. Ф. Кони. - СПб., 1907.
Е. Б. Котлева
Тенденции в изучении речевого этикета
В статье рассматриваются современные тенденции в исследовании речевого этикета, анализируются работы последнего десятилетия с точки зрения исследовательских подходов к изучаемому явлению, намечаются пути дальнейшей разработки вопроса.
Ключевые слова: речевой этикет, формулы речевого этикета, речевое поведение, направления исследований этикетных формул.
Исследование единиц речевого этикета особенно актуально в настоящий момент, поскольку в последнее время наблюдается активный процесс изменения русского языка в целом и национального речевого этикета в частности. Лингвистика последних десятилетий всё больше внимания уделяет изучению человеческого фактора, поскольку субъективная картина мира, соответствующая сознанию и менталитету индивидуума, находит своё отражение именно в языке. Язык оказывает влияние на формирование личности, в связи с этим получили «второе дыхание» идеи изучения языковой картины мира. В настоящее время переосмысляется взаимосвязь языка и культуры, особое внимание уделяется исследователями отражению в языке особенностей менталитета, выявлению национально-культурного компонента семантики.
Речевой этикет является показательным элементом любой национальной культуры. В современной российской филологии исследование ситуативного варьирования речевого поведения и влияющих
Анализ судебной речи А.Ф. Кони «Об утоплении крестьянки Емельяновой ее мужем»
15 ноября на дне речки Ждановки был найден труп неизвестной женщины, в которой местные жители признали жену Емельянова, служащего номерным при банях купца Соловьева, расположенных недалеко от данной речки. По осмотру и вскрытию тела было выяснено, что смерть наступила от удушения вследствие утопления. В смерти Лукерьи Фроловой, жены Емельянова, было усмотрено самоубийство, последовавшее за приговором Емельянова к семидневному заключению за нанесение побоев студенту. Но повторное вскрытие тела Лукерьи показало наличие кровоподтеков на левом плече и бедре. Кроме того, жена Емельянова оказалось беременной. Ввиду обстоятельств и показаний свидетелей, крестьянин Егор Емельянов был предан суду по обвинению в умышленном лишении жизни своей жены, ее утоплении на берегу речки Ждановки.
В данном деле Анатолий Федорович Кони выступал в качестве обвинителя. Его обвинительная речь, состоящая из логических выводов и умозаключений, подкрепленная проверенными фактами, была прочитана им на слушании этого дела и повлекла за собой приговор, которым подсудимый был признан виновным в убийстве жены с заранее обдуманным намерением.
Далее он последовательно и точно предоставляет судьям и присяжным все факты дела, раскрывая каждый максимально доступно и доказывая виновность подсудимого ясными и понятными выводами. Речь А.Ф. Кони имеет такой убедительный характер в связи с ее особенностями композиции. Она построена с помощью логических связок, последовательно соединяющих между собой отдельные факты дела. Исходя из показаний свидетелей, А.Ф. Кони рассуждает об их правдивости и компетентности, сопоставляет их. На этой основе он делает выводы, которые дополняет анализом психологических особенностей участников процесса. Этот анализ, проведенный Анатолием Федоровичем, базируется на событиях, предшествующих убийству Лукерьи, и он подкреплен логичной аргументацией, еще точнее описывающей психологическое состояние героев, повлекшее за собой несчастный случай. А.Ф. Кони в своих размышлениях сам развил и настолько ясно обосновал мотивы совершения преступления, что ничего нельзя было бы сказать защите в их опровержение. Помимо логики, фактов и тонкого психологического анализа, в тексте заранее присутствуют опровержения еще только предполагаемых возражений со стороны защиты. С помощью опять же логики, убедительных доводов, последовательных выводов, А.Ф. Кони изобличает факты, которые могли бы помочь подсудимому. В частности, утверждение Емельянова, что его жену утопила Аграфена Сурина, а не он. Сопоставляя факты и дополняя их психологическими моментами, А.Ф. Кони убедительно доказывает несостоятельность данного утверждения.
В заключение А.Ф. Кони напоминает о сложности данного дела, выражает полную уверенность в компетентности судей и в справедливости приговора, который они вынесут подсудимому, принимая во внимание все факты дела.
Специфика обвинительной речи Анатолия Федоровича состоит в том, что он не использует одних сухих фактов или только эмоционального давления на судей и присяжных заседателей. Как идеальный судебный оратор, Анатолий Федорович умело сочетает факты и возбуждает соответствующее чувство в сердцах присяжных заседателей. А.Ф. Кони сочетает в себе комплекс знаний и умений по подготовке и произнесению публичной судебной речи сообразно с требованиями закона, умение построить объективно аргументированное рассуждение, формирующее научно-правовые убеждения, умение воздействовать на правосознание людей. Задача судебного оратора в том, чтобы склонить судей к нужному ему решению, а присяжных заседателей к вердикту, желательному для него. Для успешного выполнения этой задачи ему необходимо знание ораторских способов и приемов, пригодных для данного вида красноречия и умение ими пользоваться. Анатолий Федорович Кони неустанно на практике демонстрировал свою компетентность в сфере судебного красноречия, доказывал свою состоятельность как судебный оратор и как человек высоких нравственных и моральных устоев. Его речь отвечает эталонам ораторского искусства и включает в себя основные принципы ее изложения. А.Ф. Кони строил речь так, что она оставляла судьям только одну возможность - вынесения бескомпромиссного, справедливого приговора. Это большая заслуга А.Ф. Кони как судебного оратора и как человека строгих правил и высоких моральных качеств.
Свою речь А.Ф. Кони делает понятной и доступной при помощи последовательных выводов, вытекающих один из другого, понятных фраз, лишенных тяжелой терминологии. Живость речи придает манера А.Ф. Кони говорить, повествуя и одновременно рассуждая о предмете высказывания. Его речь изобилует обращениями не только к судьям, но и ко всем присутствующим. Обращаясь ко всем слушателям, он заинтересовывает каждого, заставляет разобраться в деталях всем вместе. («Давайте посмотрим теперь на его жену».). Используя риторические вопросы, вопросно-ответную форму изложения, он склоняет задуматься об ответах на них («Существуют ли условия в показаниях Аграфены Суриной?», «Может быть показание это имеет своей исключительной целью коварное желание набросить преступную тень на Егора? Такая цель может быть объяснена только страшной ненавистью»). Дабы не делать речь монотонной, автор часто использует инверсию, анафору, множество причастных и деепричастных оборотов.
Речь А.Ф. Кони по праву считается образцом русского судебного ораторского искусства начала XX века.
Кони Анатолий Федорович (28.1.1844, Петербург, - 17.9.1927, Ленинград), русский юрист, общественный деятель и литератор, сын Ф. А. Кони.
Доктор права (1890), почетный член Московского университета (1892), почетный академик Петербургской АН (1900), член Государственного совета (1907), член законодательной комиссий по подготовке многочисленных законов и положений, член и председатель Петербургского юридического общества (1916).
Окончил юридический факультет Московского университета (1865). С 1866 служил в судебных органах (помощником секретаря судебной палаты в Петербурге, секретарь прокурора Московской судебной палаты, товарищ прокурора Сумского и Харьковского окружных судов, прокурор Казанского окружного суда, товарищ прокурора, а затем прокурор Петербургского окружного суда, обер-прокурор кассационного департамента Сената, сенатор уголовного кассационного департамента Сената).
Сторонник демократических принципов судопроизводства, введенных судебной реформой 1864 (суд присяжных, гласность судебного процесса и т. д.). В области государственного и общественного строя придерживался умеренно-либеральных взглядов.
Приобрел широкую известность в связи с делом В. И. Засулич, обвинявшейся в покушении на убийство петербургского градоначальника генерала Ф. Ф. Трепова. Деятельность Кони носила прогрессивный, гуманный характер. После Великой Октябрьской социалистической революции Кони продолжал литературную работу, был профессором уголовного судопроизводства в Петроградском университете (1918-22), выступал с лекциями в научных, общественных, творческих организациях и культурно-просветительных учреждениях.
В литературных произведениях Кони создал яркие портреты крупных государственных и общественных деятелей своего времени.
Особую известность приобрели его записки судебного деятеля и воспоминания о житейских встречах (составили 5 томов сборников под общим названием «На жизненном пути», 1912-29), юбилейный (1864-1914) сборник очерков и статей «Отцы и дети судебной реформы».
Книги (10)
Собрание сочинений в восьми томах. Том 1
В первый том вошли: «Дело Овсянникова», «Из казанских воспоминаний», «Игуменья Митрофания», «Дело о подделке серий», «Игорный дом Колемина» и др.
Собрание сочинений в восьми томах. Том 2
Выдающийся судебный деятель и ученый-юрист, блестящий оратор и талантливый писатель-мемуарист, Анатолий Федорович Кони был одним из образованнейших людей своего времени.
Его теоретические работы по вопросам права и судебные речи без преувеличения можно отнести к высшим достижениям русской юридической мысли.
Во второй том вошли «Воспоминания о деле Веры Засулич».
Собрание сочинений в восьми томах. Том 3
Выдающийся судебный деятель и ученый-юрист, блестящий оратор и талантливый писатель-мемуарист, Анатолий Федорович Кони был одним из образованнейших людей своего времени.
Его теоретические работы по вопросам права и судебные речи без преувеличения можно отнести к высшим достижениям русской юридической мысли.
В третий том вошли обвинительные речи, «Руководящее напутствие присяжным» и кассационные заключения.
Собрание сочинений в восьми томах. Том 4
Выдающийся судебный деятель и ученый-юрист, блестящий оратор и талантливый писатель-мемуарист, Анатолий Федорович Кони был одним из образованнейших людей своего времени.
Его теоретические работы по вопросам права и судебные речи без преувеличения можно отнести к высшим достижениям русской юридической мысли.
В четвертый том вошли: «Правовые воззрения», «Нравственные начала в уголовном процессе», «Память и внимание», «Приемы и задачи прокуратуры» и др.
Собрание сочинений в восьми томах. Том 5
Выдающийся судебный деятель и ученый-юрист, блестящий оратор и талантливый писатель-мемуарист, Анатолий Федорович Кони был одним из образованнейших людей своего времени.
Его теоретические работы по вопросам права и судебные речи без преувеличения можно отнести к высшим достижениям русской юридической мысли.
В пятый том вошли очерки о Д. А. Ровинском, В. Д. Спасовиче, К. К. Арсеньеве и тд.
За свою долгую жизнь А. Ф. Кони снискал себе славу не только выдающегося судебного деятеля и первоклассного оратора, талантливого писателя и крупного общественного деятеля, но и незаурядного ученого-право- веда.
Ero талант многогранен, научные интересы разносторонни. Большой вклад внес он в область уголовного права, уголовного процесса и судоустройства. Среди получивших всеобщее признание криминалистов дореволюционной России его имя занимает одно из первых мест.
Уже в юные годы А. Ф. Кони пишет первую научную работу - кандидатское рассуждение о праве необходимой обороны, опубликованное в «Московских университетских известиях» в 1866 году. Эта работа вызвала огромный интерес не только будущих многочисленных почитателей его необычайного таланта, но и государственной цензуры в лице Главного управления по делам печати. Ero дерзкие для того времени мысли о справедливости и целесообразности допущения необходимой обороны против неправомерных действий власти и, в частности, против незаконного ареста, о том, что «всякий гражданин, имеющий обязанность исполнять закон, имеет и право не допустить противозаконных действий», об органической связи права необходимой обороны и принципа равенства между людьми сразу же охарактеризовали А. Ф. Кони как борца за прогрессивные и демократические идеи в праве, каким он оставался до конца своих дней. To был смелый вызов молодого ученого, принципиально и мужественно отстаивающего свои взгляды и убеждения.
Научное дарование А. Ф. Кони было сразу же замечено, и он должен был по рекомендации" юридического факультета Московского университета занять место на кафедре уголовного права и процесса. Однако А. Ф. Кони добровольно отказался от научной карьеры и почти всю свою жизнь посвятил судебной деятельности. Он прочно вошел в науку с большим опозданием во времени, но зато обогащенный многолетним опытом судебной и прокурорской деятельности. Быть может, потому столь весомы и значительны его научные выводы и положения, что они надежно и прочно опираются на обобщения и анализ обширной практики, на личный опыт крупного судебного деятеля и потому вызывают неослабевающий интерес и в наши дни.
Было бы ошибочно думать, что правовые взгляды А. Ф. Кони выражены лишь в его научных работах, составляющих основное содержание данного тома его сочинений. Они красной нитью проходят через все его обвинительные речи и кассационные заключения, руководящие напутствия присяжным заседателям и кассационные доклады, его выступления на собраниях юристов и воспоминания о прошлом.
А. Ф. Кони по праву считается основателем судебной этики - науки, не занявшей еще до сих пор заслуженного ею места. Взгляды его по этому вопросу Изложены B «Нравственных началах в уголовном процессе (общие черты судебной этики)».
Нравственйым началам при осуществлении правосудия А. Ф. Кони отводил видное место. He особенно веря, видимо, в возможность их реализации в судах царской России, он утверждал, что нравственным началам «принадлежит в будущем первенствующая роль в исследовании условий и обстановки уголовного процесса». Он надеялся на то, что рядом с «изощрением техники» в уголовном процессе Должно пойти «развитие истинного и широкого человеколюбия на суде, равно далекого и от механической нивелировки отдельных индивидуальностей, и от черствости приемов, и от чуждой истинной доброте дряблости воли в защите общественного правопорядка».
Он надеялся на то, что «центр тяжести учения о судопроизводстве перенесется с хода процесса на этическую и обществен- но-правовую деятельность судьи во всех ее разветвлениях».
Центральное место в судебной деятельности А. Ф. Кони всегда отводил личности судьи. Как бы хороши ни были правила деятельности, они могут потерять свою силу и значение в неопытных, грубых или недобросовестных руках, а самый обдуманный и справедливый уголовный закон обращается в ничто при дурном отправлении правосудия. Исходя из этого, А. Ф. Кони считал, что изучение судопроизводства в той его части, которая относится к судебной деятельности, должно иметь своим предметом не только свойства и условия этой деятельности, HO и «поведение судьи по отношению к лицам, с которыми OH приходит в соприкосновение вследствие своей деятельности».
Большое внимание А. Ф. Кони уделяет проблеме внутреннего убеждения судьи. Он прослеживает, как в историческом развитии свобода внутреннего убеждения античного судьи сменяется предвзятостью внутреннего убеждения феодального судьи в уголовном процессе, где отсутствует защита и присутствуют безгласность, письменность и канцелярская тайна, а последняя в свою очередь сменяется связанностью внутреннего убеждения судьи во времена господства системы формальных доказательств. Он^ приветствует возврат к свободе внутреннего убеждения судьи, связанный с судебной реформой 1864 года.
Судья, по мнению А. ®. Кони, должен напрягать все свои душевные силы для отыскания кстины в деле, при вынесении приговора он не должен быть в плену «мимолетного мнения, внушенного порывом чувства или предвзятым взглядом», он не вправе решать дела по принципу: «Я так хочу». Ero девизом должно быть: «Я не могу иначе». B основе судебного приговора должна лежать не только логическая неизбежность, но и нравственная обязательность.
Процесс формирования внутреннего убеждения судьи связан с непрерывным разрешением возникающих сомнений. А. Ф. Кони принадлежит определение понятия «сомнения» и путей его преодоления. «Благодетельный и разумный обычай, обратившийся почти в неписаный закон, предписывает всякое сомнение толковать в пользу подсудимого. Ho какое это сомнение? Конечно, не мимолетное, непроверенное и соблазнительное по легко достигаемому при посредстве его решению, являющееся не плодом вялой работы ленивого ума и сонной совести, а остающееся после долгой, внимательной и всесторонней оценки каждого доказательства в отдельности и всех их в совокупности, в связи с личностью и житейскою обстановкою обвиняемого^ C сомнением надо бороться - и победить его или быть им побежденным, так, чтобы в конце концов не колеблясь и не смущаясь сказать решительное слово - «виновен» или «нет»...». B этом теоретическом положении настойчиво звучит призыв к напряженной, интенсивной и плодотворной деятельности судей, вне которой не может быть достигнуто специальное и общепревентивное воздействие судебного процесса, и особенно судебного приговора.
Высоко ценил А. Ф. Кони судейскую независимость как одно из важнейших условий, обеспечивающих постановление правильного приговора. Он считал необходимым ограждать судей от всяких посягательств на их независимость, от условий, дающих основание к развитию в них «малодушия и вынужденной угодливости».
B связи с этим он положительно оценивал принцип несменяемости судей, дающий, как ему представлялось, «возможность спокойно и бестрепетно осуществлять свою судейскую деятельность». Переоценка значения несменяемости судей как гарантии судейской независимости относится к числу заблуждений А. Ф. Кони. Общеизвестна ленинская оценка принципа несменяемости судей, не дающего возможности замениаь негодных судей. Именно поэтому советское законодательство не восприняло этого принципа.
Заслуживают быть отмеченными суждения А. Ф. Кони о влиянии иа судей общественного мнения. Он высоко ценил общественное мнение передовой России. Вместе с тем он предостерегал от подмены подлинного общественного мнения «общественными страстями». «Под видом «общественного мнения», - писал он, - судье указывается иногда лишь на голос «общественной страсти», следовать которому в судебном деле всегда опасно и нередко недостойно».
А. Ф. Кони весьма ярко показал, как отрицательно иногда влияет на суд общественное мнение, когда оно является зыбким, неустойчивым, несозревшим. B обвинительной речи по делу Александра и Ивана Мясниковых, разбиравшемуся 14 лет и возбудившему массу толков, он говорил:
«Общественное мнение клонилось... TO в одну, TO в дру~ гую сторону, и судом общественного мнения дело это было несколько раз, и самым противоположным образом, разрешаемо. Мясниковых признавали то закоренелыми преступниками, то жертвами судебного ослепления. Ho суд общественного мнения не есть суд правильный, не есть суд, свободный от увлечений; общественное мнение бывает часто слепо, оно увлекается, бывает пристрастно и - или жестоко не по вине, или милостиво не по заслугам. Поэтому приговоры общественного мнения по этому делу не могут и не должны иметь значения для вас».
Эти соображения актуальны и в наши дни.
Присяжным заседателям, «почерпнутым из общественного моря и снова в него возвращающимся», он всегда внушал, что они не должны приходить в суд с уже заранее сложившимся мнением. B них он видел представителей общественной совести. .
Обращая внимание судей на недопустимость автоматического применения закона, на необходимость проникновения в мысль законодателя, А. Ф. Кони вместе с тем возражал против внесения в толкование закона своих личных вкусов, симпатий и антипатий, что способно поставить на место закона личное усмотрение и произвол. «Законодательная деятельность, - писал он, - в своей вдумчивой и медлительной, по самому своему существу, работе, уподобляется старости, о которой поэт сказал, что она «ходит осторожно и подозрительно глядит». Пестрые явления и новые потребности мимо бегущей жизни обгоняют закон с его тяжелой поступью. Судье легко и извинительно увлечься представлением о том новом, которому следовало бы быть на месте существующего старого, и в рамки настоящего постараться втиснуть предполагаемые веления желанного будущего. Этот прием приложения закона.., однако, грозит правосудию опасностью крайней неустойчивости и случайности...».
Таким образом, А. Ф. Кони выступал против коррек- тировзния законов судьями в соотзетствии с потребностями практики и изменившимися условиями жизни. Так идея независимости судей дополнялась идеей законности, составляя двуединую формулу одного из важнейших устоев правосудия.
Высоко ценя закон, А. Ф. Кони тем не менее подчеркивал, что он намечает лишь служебные обязанности судьи. Ho наряду со служебным долгом есть нравственный долгПоэтому в деятельности судьи должны сливаться правовые и нравственные требования, в каждом судебном действии наряду с вопросом, что следует произвести, возникает не менее важный вопрос о том, как это произвести. Нравственный долг судьи А. Ф. Кони видел прежде всего в уважении к человеческому достоинству и в справедливом отношении к человеку. «Правосудие не может быть отрешено от справедливости, - писал А. Ф. Кони, - а последняя состоит вовсе не в одном правомерном применении к доказанному деянию карательных определений закона. Судебный деятель всем своим образом действий относительно людей, к деяниям которых он призван приложить свой ум, труд и власть, должен стремиться к осуществлению нравственного закона».
B ряде положений уголовно-процессуального закона А. Ф. Кони видел требования нравственности (право близких родственников и супруга обвиняемого устраниться от дачи показаний о нем, недопущение к свидетельству защитника в отношении признания, сделанного ему обвиняемым во время производства по делу, право обвиняемого на молчание и недопустимость принять это молчание за признание им своей вины и т. д.).
А. Ф. Кони стремился привить нравственную чуткость судье, развивать в нем стремление не только казаться, но и быть справедливым. Судья никогда не должен забывать, что подсудимый почти никогда не находится в спокойном состоянии, что следует всегда учитывать состояние потерпевшего, оскорбленного в своих лучших чувствах, а также состояние свидетелей, большинство которых теряется в необычной, торжественной обстановке суда, и потому надо уметь «вернуть спокойствие и самообладание одним,начала в уголовном процессе»: «Идеалы постепенно начали затемняться, и нравственные задачи стали отходить на задний план. Служение правосудию понемногу начинает обращаться в службу по судебному ведомству, которая отличается от многих других лишь своею тяжестью и сравнительно слабым материальным вознаграждением».
А. Ф. Кони мечтал, чтобы в курс уголовного судопроизводства входил отдел судебной этики в дополнение к истории и догме процесса. Неоднократные его попытки получить возможность читать такой курс в университете не увенчались успехом. Ho мечта его была смелой и дерзкой: утверждать и внедрять нравственные начала в уголовное судопризводство, хотя и пореформенной, но самодержавной России.
Большую научную ценность имеет включенный в четвертый том очерк «История развития уголовно-процессуального законодательства в России». Законы о судопроизводстве, подчеркивал А. Ф. Кони, помимо своего назначения регламентировать осуществление правосудия, имеют историческое, политическое и этическое значение.
Метко и образно характеризует А. Ф. Кони старый дореформенный суд, в котором торжествовало «своеобразное правосудие, среди органов которого подчас власть без образования затопляла собою небольшие островки образования без власти».
Волокита и исключительная медлительность производства являлись непременными спутниками этого суда. B работе приводится яркий пример такой волокиты: дело о краже из московского уездного казначейства медной монеты, возникшее в 1844 году, было окончено ЛИШЬ B 1865 году, т. e. через 21 год. Таких дел было немало.
Обличающие строки посвятил А. Ф. Кони временам, когда «сознание надо добыть во что бы то ни стало, - не убеждением, так страхом, не страхом, так мукою», когда судьи допытывались «правды» посредством изощренных пыток, когда суд находился в плену заранее «предустановленных», формальных доказательств с их «присяжными» и «бесприсяжными» свидетельскими показаниями, с превосходством показаний знатного перед незнатным, духовного перед светским, мужчины перед женщиной, ученого перед неученым.
А. Ф. Кони показал и неприглядную роль правовой науки. «Вопиющие недостатки такого порядка вещей, - писал он, - долгое время не привлекали к себе внимание законодателя и мало интересовали науку, которая, брезгливо отворачиваясь от действительности, уходила в глубь веков, изощряясь в исследованиях о кунах и вирах по Русской Правде или раболепно пела дифирамбы нашему судопроизводству».
И если делались отдельные попытки хотя бы комментировать действующее законодательство, то они наталкивались на противодействие цензуры. B очерке приводится приговор с «Практическим руководством к русскому уголовному судопроизводству», написанным H. И. Стоя- новским в 1850 году и признанным цензурой излишним по мотиву: «Что если в его руководстве приведено TO, что изложено в Своде законов, то к чему оно?, а если в нем содержится то, чего нет в Своде, то оно бесполезно, а следовательно и не нужно;..»,
Читатель найдет в указанной работе немало восторженных строк, посвященных периоду, предшествовавшему судебной реформе и связанному с ее осуществлением, - периоду «судебного обновления России», «пробуждения правового чувства и юридической мысли».
Весьма тщательно показаны в этой * работе дискуссии, имевшие место в то время по вопросам введения суда присяжных, допущения защиты обвиняемых на предварительном следствии и гласности при производстве предварительного следствия.
А. Ф. Кони сочувственно относился к мнению, что «такая гласность представляется самым действительным средством в смысле ограждения лица, подвергшегося преследованию, от злоупотреблений и увлечений следователя», она нужна и «для устранения несправедливых нареканий на добросовестных следователей и для предупреждения возможности голословного отказа подсудимых от сделанного ими признания преступления». Что же касается допущения защиты на предварительное следствие, то оно «одинаково полезное не только для привлеченного, HO и для самого следователя».
А. Ф. Кони сочувственно приводит доводы редакционной комиссии против предоставления права единолично мировому судье применять арест: «Арест есть лишение свободы - величайшего блага каждого гражданина, распоряжение которым нельзя предоставить единоличному мировому судье, способному, как всякий человек, увлекаться и страстями, и пристрастиями. B случае несправедливости этого наказания уже невозможно вознаградить сделанное им зло. Арест есть вычет из жизни, пополнить который не в состоянии никакая сила человеческая. Представлять такое безвозвратное неисправимое наказание произволу одного судьи - нет никакой возможности. Распоряжение им может быть представлено только суду коллегиальному, но никак не одному судье. Гражданская свобода- такое великое право, которое должно быть огоаж- дено самыми действительными гарантиями».
Весьма примечательно суждение А. Ф. Кони о царской тюрьме - «этой школе взаимного обучения праздности пороку, разврату и преступлению».
А. Ф. Кони был неизменным почитателем судебной реформы, осуществленной в России в 1864 году. Он считал, что юрист найдет в истории судебной реформы широкую и блистательную картину коренного изменения форм и условий правосудия, являющегося одной из важнейших сторон жизни. Уходил со сцены вотчинный суд C его расправой в голом виде, терялся сословный характер суда. C судебной реформой связывалась не оправдавшаяся впоследствии надежда, что уйдет в прошлое Русь, которая «в судах полна неправды черной».
B работе «Судебная реформа и суд присяжных» А. Ф. Кони прослеживает процесс рождения новых начал в судопроизводстве. Вначале, еще до реформы, полицейский розыск отделяется от судебного исследования. Ha смену полицейским чинам приходят судебные следователи. Двери залов судебных заседаний понемногу начинают открываться, и в них входит не только проситель, но и «слушатель и зритель». Однако это были лишь заплаты на старой одежде. B суде продолжала господствовать теория формальных доказательств, преобладало письменное производство. «Составители Судебных уставов, - писал А. Ф. Кони, - понимали, что необходима кореиная реформа, что как ни подпирать, чинить и штукатурить старое здание, а все-таки в нем долго прожить будет невозможно».
Судебная реформа на место теории формальных доказательств принесла свободную оценку доказательств, а взамен письменного производства провозгласила начала гласности, устности, непосредственности и состязательности. Появился суд присяжных. «Живой человек, - писал А. Ф. Кони, - вызван ими во всех стадиях процесса пред лицо суда и в решительные моменты окончательного обсуждения его вины поставлен в условия свободного состязания».
А. Ф. Кони с грустью многократно отмечает, что осуществление в жизни основных начал Судебных уставов вызвало резкие и все возрастающие нападки на эти начала. Демократические начала и институты не могли пуститькории в почву царскойРоссии(этодалеконевсегда понимал А. Ф, Кони). Их судьба оказалась печальной. «Мировой институт, - констатирует А. Ф. Кони, - судебные следователи, прокуратура, адвокатура и присяжные заседатели были подвергаемы беспощадней и, по большей части, крайне односторонней критике».
А. Ф. Кони возмущался несправедливостью огульных обвинений учреждения адвокатуры, «неразрывно связанного с коренным началом нового суда - состязанием сторон», и отмечал ту тяжелую и бескорыстную помощь, «которую оказывала адвокатура отправлению правосудия в массе уголовных, подчас очень долгих процессов».
Он решительно отбивал все атаки на суд присяжных и отстаивал необходимость его сохранения. B присяжных заседателях он видел представителей общества, выразителей общественной совести, указывал иа ту пропасть, которая отделяла их от сословных представителей. «Присяжные заседатели, - писал А. Ф. Кони, - решают дела по внутреннему убеждению, которое складывается свободно и независимо, согласно с тем, что они видят и слышат на суде. Это коренное свойство суда присяжных».
Как известно, суд присяжных подєергалея в то время критике главным образом за то, что он выносил значительное число оправдательных приговоров. Особой силы достигла эта критика, когда был вынесен оправдательный приговор по делу Веры Засулич, по которому председательствовал А. Ф. Кони (в качестве наказания за это он был «разжалован» в цивилисты и направлен в петербургскую судебнуюпалатудля рассмотрения гражданскихдел). А. Ф. Кони потратил немало сил и энергии на".то, чтобы вскрыть подлинные причины оправдательных приговоров, выносимых присяжными заседателями. Он указывал на то, что присяжных спрашивают ке о том, совершил ли подсудимый преступное деяние, а виновен ли он в том, что совершил его. И поэтому они нередко, установив факт совершения подсудимым преступления и не найдя его личной вины в этом, выносят оправдательный вердикт. Он считал преувеличенными многочисленные заявления о слабой репрессии суда присяжных.
А. Ф. Кони утверждал, что можно не соглашаться с тем или иным оправдательным приговором суда присяжных, но его всегда можно понять и объяснить.
Оправдательные приговоры суда присяжных во многих случаях содержали в себе критику действовавших тогда законов, c которыми не могло примириться правосознание присяжных заседателей. Поэтому А. Ф. Кони подчеркивал, что систематически повторявшиеся оправдательные приговоры «сослужили службу законодательству, указав ему на противоречие жизни с требованиями закона».
А. Ф. Ко-ни приходил к выводу, что правильное решение вопроса заключается не в принятии предложений об упразднении суда присяжных, а в осуществлении мер по улучшению практики его деятельности. «Суд жизненный, - писал он о суде присяжных, - имеющий облагораживающее влияние на народную нравственность, служащий проводником народного правосознания, должен не отойти в область преданий, а укрепиться в нашей жизни».
«Суд присяжных России, - говорил А. Ф. Кони 28 ноября 1880 г.в С.-Петербургскомюридическом обществе,- похож на дорогое и полезное растение. Опытный и знающий садовод, в лице составителей Судебных уставов, перенес его из чужих краев на нашу почву, вполне для него пригодную, и затем уступил другим возращеиие этого растения. Пока оно не пустит глубоких корней и не распустится во всей своей силе, необходимо не оставлять его на произвол судьбы, а заботливо следить за ним, охранять его от непогоды, защищать от дурных внешних влиянии, окопать и оградить таким образом, чтобы не было поводов и возможности срезать с него кору или обламывать его вегки».
B суждениях А. Ф. Кони о суде присяжных в царской России имелось немало заблуждений и главное чрезмерной идеализации этого института. Некоторые его предложения по усовершенствованию суда присяжных были ошибочными. Он неправильно, например, полагал, что одной из причин недостатков в деятельности суда присяжных является привлечение в их состав крайне бедных людей. Отмечая в работе «О суде присяжных и о суде с сословными представителями» невысокий имущественный ценз для включения в списки присяжных (200 руб. валового дохода или жалованьявгод)и предлагая повысить этотценз, А. Ф. Кони писал: «...всякий суд, не исключая и суда присяжных, должен состоять из людей, независимых от нужды и от страстей, ею порождаемых». Он считал в связи с этим правильным исключение законом 1887 года из состава присяжных Людей, впавших в крайнюю бедность, и домашнюю прислугу и ставил вопрос о возможности исключения из их состава «...таких представителей служебных профессий, которые, будучи надломлены в своей жив- ни и искажены в трезвости своих взглядов непрерывным механическим трудом за кусок хлеба, приносят затем иа скамью присяжных болезненную односторонность». Он сетовал на «...призыв в присяжные заседатели, по нескольку лет сряду, одних и тех же лиц из числа весьма недостаточных крестьян, тогда как в тех же местностях много лиц дворянского и купеческого сословий...».
Отдавая должное судебной реформе, А. Ф. Кони тем не менее иногда трезво понимал, что если найдутся люди для ее осуществления в жизни, то не будет условий для деятельности этих людей. B речи в годовом собрании Юридического общества при С.-Петербургском университете 26 января 1892 г. «Новые меха и новое вино» он говорил: «У нас часто жалуются, что «нет людей», когда в сущности нет не людей, а условий для их деятельности. Являются условия - появляются неведомо откуда, из безвестной тьмы предполагаемого безличья, и деятели бодрые и добрые...».
B августе 1913 года в канун 50-летия Судебных уставов А. Ф. Кони писал: «Скоро минет пятьдесят лет с 20 ноября 1864 г.... Гармонические черты богини изменились, чело ее покрыли морщины - плод горьких утрат и тяжелых испытаний, н® для тех, кто ее узнал полвека назад, кто с любовью и тревогой следил за ее жизненным путем, ее внутренняя красота осталась неизменной, и в душе их живет вера, что все наносное, временное, случайное, вызванное «злобой дня» и служащее последней, при дальнейшем развитии русской правовой жизни «спадет ветхой чешуей», открыв неувядающие черты первоначального образа».
Демократические начала правосудия и идеалы, в которые верил и которым служил А. Ф. Кони, были, однако, несбыточной мечтой в условиях царской России. Ему суждено было дожить и увидеть их торжество после Октября 1917 года в Советской России, где произошло действительное судебное обновление как составная часть всеобщего обновления экономической, общественной и политической жизни..
А. Ф. Кони был неизменным приверженцем демократических принципов уголовного процесса. Гласность,уст- ность, непосредственность и свободную оценку доказательств он считал коренными началами правосудия.
Он высоко ценил принцип состязательности и полагал> что «едва ли скоро человечество... найдет возможным обходиться без состязательного начала», так как именно в судебном состязании «взаимно создаются и разрушаются аргументы и установляются новые и не всегда ожиданные точки зрения не только на закон, но и на личность подсудимого, взятую не отвлеченно, а выхваченную из жизни со всеми своими корнями и ветвями».
«Гласность и устность, - писал он, - внесли в судебное производство начало непосредственного восприятия материала для суждения. Они расшевелили и разметали по сторонам тот ворох бумаг, докладов, протоколов, проектов, резолюций и т. п., под которым был погребен живой человек, становившийся лишь нумером дела. Он встал из- под этого нагромождения письменной работы, стиравшей его личные краски, и предстал перед судьею вместе со своими фактическими обличителями и заступниками-свиде- телями».
Демократические принципы правосудия хорошо раскрыты А. Ф. Кони в работе «Заключительные прения сторон в уголовном процессе». Здесь, в частности, указывается на то, что состязательное начало в процессе выдвигает как необходимых помощников судьи в исследовании истины - обвинителя и защитника, совокупными усилиями которых освещаются разные и противоположные стороны дела.
А. Ф. Кони подчеркивал прежде всего нравственные обязанности прокурора-обвинителя, призванного с одинаковой чуткостью и усердием ограждать «интересы общества и человеческое достоинство личности».
«Мерилом дозволительности приемов судоговорения, - писал он, - должно служить то соображение, что цель не может оправдывать средства и что высокая задача правосудного ограждения общества и вместе защиты личности от несправедливого обвинения должна быть достигаема способами, не идущими вразрез с нравственным чувством».
Весьма интересны суждения А. Ф. Кони о характере, содержании и предмете прений сторон. Нельзя не согласиться с его утверждением, что прения - самая живая, подвижная, изменчивая в содержаний и объеме часть судебного состязания. Прения не должны касаться вопросов, не имеющих никакого отношения к делу, но вместе с тем они, по мнению Кони, могут касаться обстоятельств, не бывших предметом судебного следствия (например, вопроса о применении уголовного закона, меры наказания, указаний на общеизвестные истины, не требующие судебных доказательств, и т. д.).
Касаясь вопроса об обременительности для суда участия в деле нескольких защитников на стороне одного подсудимого, А. Ф. Кони остроумно замечает, что соображения практического удобства не должны приниматься во внимание и что численное неравенство сил не имеет никакого значения, важно лишь их качество. «Рассматриваемые с точки зрения талантаизнания, - пишет он, - несколько заурядных защитников не могут составить надлежащего противовеса одному талантливому обвинителю, а три-че- тыре рядовых прокурора не идут в сравнение с одним богато одаренным защитником, горячим словом которого движет глубокое внутреннее убеждение».
B противовес многим ученым и судебным ораторам А. Ф. Кони категорически возражал против составления текста обвинительной и защитительной речей сторон и оглашения их в судебных прениях. Он сам никогда не прибегал к этому, выступая в судах в качестве обвинителя, так как это «подрывало бы впечатление, которое они должны производить, и ослабляло бы непосредственность восприятия их содержания, сосредоточивая на себе гораздо менее внимания, чем изустные объяснения...». B другом месте он пишет: «Изустное слово всегда плодотворнее
письменного: оно живит слушающего и говорящего». Он сообщает, что Сенат признал недопустимым произнёсение заключительных речей по проектам, заранее заготовленным, разрешив лишь «заглядывать» в заметки в случаях, когда память изменяет. А. Ф. Кони был сторонником живого, образного и яркого слова на суде, лично показывая всем обвинителям неистощимый талант первоклассного судебного оратора.
B подтверждение своей позиции по этому вопросу А. Ф. Кони приводит высказывание московского прокурора Громницкого по поводу заранее изготовленных речей: «Они гладки и стройны, но бледны, безжизненны, и не производят должного впечатления; это блеск, но не свет и тепло; это красивый букет искусственных цветов, но с запахом бумаги и клея».
B известной работе «Приемы и задачи прокуратуры» А. Ф. Кони показывает не только то, что вправе и обязан делать прокурор, но и то, как он должен это делать. Здесь он прежде всего обращает внимание на трудности, связанные с деятельностью обвинителя «в обстановке публичного столкновения и обмена убежденных взглядов, а не в тиши «присутствия». Прокурор не должен обвинять BO что бы то ни стало и допускать «близорукую или ослепленную односторонность». B речи прокурора не должно быть развязности и насмешек над подсудимым. Кони вспоминает случай, когда один из товарищей прокурора, pac-: сказав об исходе обвинения, которое он поддерживал, заявил ему: «Ну, хоть я и проиграл, но зато ему (подсудимому.- И. П.) всю морду сапогом вымазал, - останется доволен». А. Ф. Кони тут же устранил этого «судебного деятеля» от выступлений в качестве обвинителя на суде.
Особого такта требовал А. Ф. Кони от прокурора в отношении к суду и к своему процессуальному противнику - защитнику. Он выступал против каких бы то ни было выпадов и личных оскорблений защитника, против обобщения отдельных недостатков адвокатуры и огульного охаивания ее деятельности. «Было бы, однако, в высшей степени несправедливо, - писал А. Ф. Кони, - обобщать эти случаи и поддерживать на основании такого обобщения неблагоприятный и нередко даже враждебный взгляд на такую необходимую жизненную принадлежность состязательного процесса, как защита».
А. Ф. Кони считал невозможным преподать какие-либо советы, исполнение которых может сделать человека красноречивым. Важно^уметь говорить публично, а это умение обусловлено, по его мнению, исчерпывающим знанием предмета, о котором говоришь, хорошим знанием языка, на котором говоришь, умением пользоваться всеми богатствами языка, и, наконец, правдивостью того, о чем говоришь. B основании судебного красноречия, утверждал А. Ф. Кони, лежит необходимость доказывать и убеждать, т. e. иными словами, - необходимость склонять слушателей присоединиться к своему мнению.
Весьма решительно осуждал А. Ф. Кони практику, появившуюся в середине восьмидесятых годов, когда лицо, в отношении которого было собрано достаточно доказательств, для того чтобы быть поставленным в положение обвиняемого, на протяжении почти всего предварительного следствия оставалось в качестве подозреваемого, чем грубо нарушалось право обвиняемого на защиту. «Следователем и прокуратурой, - писал А. Ф. Кони, - в этих случаях руководило желание достигнуть успеха обвинения лишением заподозренного возможности защищаться, молчаливо и беспомощно видя и чувствуя, как куется против него целая цепь улик и доказательств, своевременно опровергнуть или иначе осветить которые он лишен возможности».
C возмущением А. Ф. Кони отзывался о незаконной практике, когда будущий несомненный обвиняемый, против которого уже были вполне достаточные данные, допрашивался как свидетель, иногда по нескольку раз в течение следствия. «Легко себе представить, - писал А. Ф. Кони, - что переживал такой псевдосвидетель, какие ложные и опасные для себя шаги он делал, «оглушенный шумом внутренней тревоги» и измученный этой следственной игрой «в кошку и мышку».
Заслуживает внимания еще одна рекомендация, содержавшаяся в «Приемах и задачах прокуратуры». Речь идет об использовании в обвинительной речи на суде сознания подсудимого. «При обвинениях на суде, - писал А. Ф. Кони, - и я, и некоторые из моих товарищей старались не опираться на собственное сознание подсудимого, даже сделанное на суде, и строить свою речь, как бы сознания вовсе не было, почерпая из дела объективные доказательства и улики, не зависящие от того или другого настроения подсудимого, - от его подавленности, нервности, желания принять на себя чужую вину или смяглить свою, сознаваясь в меньшем, чем то, в чем его обвиняют...».
Среди работ о судебной психологии видное место занимает статья «Память и внимание». И хотя она снабжена автором весьма скромным подзаголовком «Из воспоминаний судебного деятеля», в ней сделаны научные обобщения и выводы, имеющие значение для развития новой и молодой еще в настоящее время науки - судебной психологии.
«Память и внимание» - это глубокое и тщательное исследование одной из важнейших проблем судебной психологии - психологии свидетельских показаний.
А. Ф. Кони справедливо указывает на то, что способность человека останавливать свое внимание на окружающем и происходящем, свойства и характер памяти с ec видоизменениями под влиянием времени и личности рассказчика имеют большое значение для формирования и дачи показаний. Поэтому проблема внимания и памяти лиц, дающих показания, является ключевой для проверки оценки достоверности этих показаний.
Решительно выступает А. Ф. Кони против учения классической школы, опутавшей «жизнь своим учением о злой воле и ее проявлениях», против появившейся тогда тенденции заменить суд присяжных судом «врачей-специалистов, для которого, по самому его существу, не нужны гласность, защита, обжалование, возможность помилования». Он обращает внимание на то, что «это все шаткие условия искания истины в деле, а не положительного и твердого знания о ней, даваемого наукой», что это лишь способно низвести карательную деятельность государства «к охоте на человека с применением научных приемов антропометрии». Bce эти тенденции не могли не сказаться отрицательно не только на уголовном праве и судоустройстве, но и на уголовном процессе, который, по меткому замечанию А. Ф. Кони, «острее соприкасается с жизнью и ее вечно новыми запросами».
Без свидетельских показаний не обходится почти ни одно уголовное дело. Поэтому роль свидетельских показаний в формировании внутреннего убеждения следователей и судей огромна. Чтобы обеспечить получение правильных показаний, недостаточно одной лишь борьбы с злоупотреблениями со стороны лиц, ведущих допрос. «В самом свидетеле, - писал А. Ф. Кони, - могут заключаться элементы, отклоняющие его показание от истины, замутняю- щие и искажающие его строго фактический источник».
Если бы внимание каждого свидетеля было обращено на все стороны воспринимаемого явления, а память удерживала все воспринятое, то при правильном и полном вос? произведении воспринятого мы всегда получали бы достоверные свидетельские показания. Ho внимание обращается не на все, а память не все удерживает. Это усложняет работу следователя и судьи при оценке свидетельских показаний. «Эта своего рода «усушка и утечка» памяти вызывает ее на бессознательное восстановление образующихся пробелов - и таким образом, мало-помалу, в передачу виденного и слышанного прокрадываются вымысел и самообман. Таким образом, внутри почти каждого свидетельского показания есть своего рода язва, отравляющая понемногу весь организм показания, ие только против воли, но и без сознания самого свидетеля. Вот с каким материалом приходится судье иметь дело...»
Здесь А. Ф. Кони ставит важный вопрос о субъективно добросовестных, но объективно ложных показаниях, вопрос о необходимости отграничить заведомо ложные показания свидетеля, влекущие уголовную ответственность лжесвидетеля, от лжи бессознательной и невольной, не влекущей ответственности свидетеля, но тем не менее одинаково затемняющей истину, преграждающей к ней путь.
Указывая на трудности, связанные с оценкой свидетельских показани^, А. Ф. Кони не пошел, однако, по неправильному пути отказа вообще от этих показаний как источника доказательств, он мобилизует судей на преодоление этих трудностей, в частности, путем изучения основ судебной психологии. Для этой цели он предлагал ввести на юридическом факультете преподавание психологии и психопатологии.
Вместе с тем А. Ф. Кони высказывался против психологической экспертизы показаний свидетелей, предлагаемой рядом ученых (Штерн, Врещнер и др.). Исключение он делал для психологической экспертизы показаний детей, легко подвергаемых самовнушению и потому представляющих опасность для правосудия.
«...С точки зрения судоустройства, - писал А. Ф. Кони,- признание допустимости и даже существенной - необходимости экспертизы 9 внимания и памяти связано, выражаясь официальным языком, с «колебанием основ», как суда вообще, так и суда присяжных в частности... He последовательнее было бы в таком случае преобразовать суд согласно мечтаниям криминальной психологии, заменив и профессиональных, и выборных общественных судей смешанною коллегиею из врачей, психиатров, антропологов и психологов, предоставив тем, кто ныне носит незаслуженное имя судей, лишь формулировку мнения этой коллегии».
Подробно и тщательно прослеживает А. Ф. Кони связь между показаниями свидетеля и его темпераментом чувства (сангвинический и меланхолический), темпераментом деятельности (холерический и флегматический), полом, возрастом, физическими недостатками, бытовыми и племенными особенностями, профессией, образованием и т. д* Глубокому анализу подвергает он различные виды внимания (сосредоточенное и рассеянное, центростремительное и центробежное, гиперэтезическое (обостренное) и анестези- ческое (принудительное)и т.д.).Яркие строки посвящены эгоистической памяти, отражающей все события и явления сквозь призму собственного «я», свидетелям с «дырявой» памятью.
А. Ф. Кони приходит к правильному выводу, что противоречия между показаниями различных свидетелей объясняются нередко не тем, что одни из них дали правдивые показания, а другие - ложные, а чаще всего различными свойствами внимания и памяти лиц, давших показания. «Таким образом, - делает вывод А. Ф. Кони,- очень часто о выходящем из ряда событии или резкой коллизии, о трагическом положении или мрачном происшествии создаются несколько показаний разных лиц, одинаково внешним образом стоявших по отношению к ним и показывающих каждый неполно, а все вместе, в своей совокупности, дающих совершенно полную и соответствующую действительности картину».
Особенный акцент делает А. Ф. Кони на допускаемом потерпевшими от преступления преувеличении обстоятельств и действий, наблюдаемых ими. «Простая палка оказывается дубиной, угроза пальцем - подъемом кулака, возвышенный голос - криком, первый шаг вперед - нападением, всхлипывание - рыданием, и слова - «ужасно», «яростно», «оглушительно», «невыносимо» - пересыпают описание того, что произошло или могло произойти с потерпевшим». Ошибочно поступают судьи, которые это естественное преувеличение, легко объяснимое тем, что «у страха глаза велики», воспринимают как заведомую ложь.
«Пред судом предстоит,- писал А.Ф. Кони,- не мертвый фотографический механизм, а живой и восприимчивый человеческий организм». Это затрудняет судебную деятельность, делает путь к истине тернистым и зигзагообразным, но ни в коей мере не делает невозможным раскрытие и достижение истины в уголовном деле. Глубокое проникновение в психологию свидетельских показаний не разоружает, а, наоборот, вооружает следователей и судей в их нелегком труде по установлению объективной истины. Таков оптимистический вывод, который следует из работы «Память и внимание». Несомненно, что развивающаяся в наши дни судебная психология не может пройти мимо этой интересной и замечательной работы.
Круг научных интересов А. Ф. Кони был широк и раз- носторонен. Он обращался к исследованию разных проблем, имевших социальное и правовое значение. Одной из них была проблема самоубийства, которой он посвятил специальную работу «Самоубийство в законе и жизни».
Рост числа самоубийств А. Ф. Кони рассматривал как социальное явление. «Черное крыло насильственной смерти от собственной руки, - писал он, - все более и более развертывается над человечеством, привлекая под свою мрачную тень не только людей, по-видимому обтерпевшихся B жизни, HO и нежную юность, и тех, KTO дожил до близкой уже могилы». Он приводит данные о росте самоубийств в Петербурге, Германии и США и возражает тем, кто пытался объяснить самоубийства лишь состоянием сумасшествия и пьянством или наклонностями, передающимися в силу атавизма. «...Случайное и само по себе не имеющее особо мрачного характера обстоятельство или событие представляет собой лишь последнюю каплю в переполненной житейскими страданиями чаше, заставляя перелиться ее содержание через край».
Анализируя вопрос о карательных мерах в отношении самоубийства, А. Ф. Кони считал их жестокими и нецелесообразными, полагая, что они «били по оглобле, а не по коню». Поэтому он приветствовал отказ в советском уголовном законодательстве от наказуемости самоубийства и покушения на него.
Касаясь причин самоубийства, А. Ф. Кони указывал на развал семьи и разрушение ее внутренней гармонии, иа общественно-политические причины, связанные с потерей надежд в «продолжительный период реакции», на обостренную борьбу за существование, вызывающую «крайнюю нужду и безработицу», на «скученность населения в городах, ютящегося в огромном числе в самой нездоровой обстановке, без света и чистого воздуха», на тлетворное действие кинематографа, который вместо научно-поучи- тельных и просветительных картин показывает «методологию преступлений и сцены самоубийств, действующие заразительно на молодое поколение», на культ самоубийств, присущий многим произведениям литературы, на дурное воспитание в семье и школе, что имеет своим результатом формирование эгоистов, и т. д.
«Вечный» вопрос о том, является ли самоубийство проявлением малодушия или, наоборот, силы характера и твердой решимости, А. Ф. Кони разрешает так, что здесь имеет место и то, и другое: сама мысль о самоубийстве - проявление малодушия. Ho осуществление этой мысли, противоречащее естественному чувству самосохранения, «требует сильного напряжения воли...»
А. Ф. Кони задумывался и над проблемой эффективной борьбы с пьянством как большим социальным злом, приводящим к многим преступлениям. Корень зла он видел в казенной продаже водки и спирта. Запрещение этой продажи, вызванное войной, привело, по его мнению, к тому, что «порядок и спокойствие в деревне, очевидное и быстрое уменьшение преступности во всей стране, ослабление хулиганства и поразительный по своим сравнительно с прошлыми годами размерам приток взносов в сберегательные кассы - служат блестящими доказательствами благодетельности этой меры».
Между тем, указывал А. Ф. Кони, министры финдн- сов защищали винную монополию, так как она приносила 700 млн. руб. дохода в год, из которых на содержание лечебниц для алкоголиков расходовалось в 1908 году лишь 28 тыс. руб. А. Ф. Кони критически оценивал предположение, что в связи с введением казенной продажи вина кабак прекратит свое существование. «Ho это была иллюзия, и кабак не погиб, а лишь прополз в семью, внося в нее развращение и приучение жен и даже детей пить водку. Сойдя официально с лица земли, кабак ушел под землю, в подполье для тайной продажи водки, став от этого еще более опасным».
Активно участвовал А. Ф. Кони в выработке и обсуждении ряда важных законопроектов. Ero речи свидетельствуют о его неизменных демократических и прогрессивных устремлениях. Он возражал тем, кто противился принятию законопроекта об условном досрочном освобождении, ссылаясь на недовольство слабостью репрессии. «С этой точки зрения, - говорил он, - ощущения и впечатления потерпевшего от преступления, недовольного слабостью уголовной репрессии, никогда, несмотря на приведенные здесь личные примеры, не могут и не должны служить директивой для законодателя».
B своей речи А. Ф. Кони высказал ряд интересных суждений по вопросу о преступлении и наказании. «Ныне оставлена мысль, что уголовную кару можно применять на одну общую мерку, считая, что преступное деяние есть результат преступной воли отдельного человека, развившего ее в себе, совершенно независймо от всего, с чем OH соприкасается в жизни и чем эта жизнь влияет на него... Преступление... создается множеством обстоятельств и обстановкой, окружающими человека, и к нему, стоящему в центре этого круга, радиусами тянутся те условия, находясь в которых, он совершил нарушение закона».
Именно такой подход к преступлению обеспечивает необходимую индивидуализацию и назначение справедливого наказания, а главное применение не только наказания за совершенное преступление, но и борьбу с причинами и условиями, способствовавшими ему.
Касаясь теоретического обоснования необходимости условного досрочного освобождения, А. Ф. Кони справедливо замечает: «...He надо забывать, что в преступлении, подлежащем рассмотрению суда, заключается и статика, и динамика. Статика - это совершенное деяние и назначенное за него наказание, а динамика - это применение и воздействие наказания». При этом речь идет не о воздействии возмездия, в котором отсутствуют нравственные основы, не о воздействии устрашения, а о воздействии исправления, для которого в об\асти динамики нужен ряд активных мер, в том числе и такая мера, как условное досрочное освобождение.
Условное досрочное освобождение А. Ф. Кони рассматривает как стимул к быстрейшему исправлению осужденного. Этого стимула не может быть у осужденного, сознающего. «что как бы он себя ни велг он не сократит срока своего содержания, а выйдя на свободу, встретится лицом к лицу с отчуждением и недоверием к тюремному сидельцу. Так развивается в нем пассивность и замирает самодеятельность. Надобно возбудить в нем активность, сделать его в некотором отношении хозяином своего положения, внушить ему, что от него зависит сокращение срока его содержания...»
А. Ф. Кони возражал против того, чтобы не распространять условное досрочное освобождение на осужденных, содержащихся в крепости, так как нельзя «держаться внешнего признака и ставить разрешение вопроса в зависимости не от деяния, а от здания, считая, что исправление возможно только в пределах острога с традиционными башнями, а не за крепостной оградой, которая в действительности в огромном большинстве случаев осужденного и не окружает».
А. Ф. Кони всегда подчеркивал, что подлинный гуманизм в уголовном судопроизводстве достигается не в результате «всепрощения» и оправдания виновных, а в результате назначения справедливого наказания и надлежащего его исполнения.
Он выступил в защиту законопроекта о допущении женщин в адвокатуру. Здесь он прежде всего полемизировал с министром юстиции, возражавшим против принятия этого законопроекта. Ero довод, что, будучи избранными в совет присяжных поверенных, женщины получат дисциплинарную власть над своими товарищами, А. Ф. Кони опровергает ссылкой на речь самого министра, в которой он разделил женщин «на таких, которые заставляют себя слушаться и которые не умеютслушаться».«Такпоче- му же женщинам первой категории, - спрашивалА.Ф.Ко- ни, - и не участвовать в принятиидисциплинарныхмер?» Неверно, по мнению А. Ф. Кони, и утверждение, что нет никакой неотложной надобности в допущении женщин в адвокатуру, так как нет недостатка в адвокатах в большинстве городских местностей. Ho закон, отмечал Кони, должен основываться не на такой необходимости, а быть результатом спокойно сознанной потребности общества. A потребность в допущении женщин в адвокатуру имеется. «Для кого же секрет, - спрашивал А. Ф. Кони, - что жизнь удорожилась чрезвычайно? Кто же не чувствует, что бытовые и житейские условия чрезвычайно изменились за последние 50 лет?.. Необходимо многим, беззаботно жившим, самим идти зарабатывать хлеб. Необходимо лично вступать в борьбу за существование, т. e. за кусок хлеба. И вследствие этого является потребность возможного расширения областей честной и непостыдной деятельности.., как же государство может не придти на помощь этому положению и не открыть новую сферу деятельности, не открыть женщине новый способ заработка?»
А. Ф. Кони вскрывает противоречие между законом 1911 года, разрешившим женщинам получать высшее юридическое образование, и попытками не допускать женщин в адвокатуру. Это-противоречие между «расширенным горизонтом знаний» и «крайне суженным приложением их к делу». Резкой критике А. Ф. Кони подвергал возражения против допущения женщин в адвокатуру со ссылкой на особые физические и духовные свойства женской природы.
«Как можно взваливать на женщину, говорят нам, адвокатские обязанности? Взваливая их на женщину, вы хотите заставить ее рыскать по делам, прибегать к уловкам, обходить закон, нанимать подставных свидетелей и вообще заниматься всякою скверностью. Ho, господа, если бы адвокатура и представляла иногда некоторые нежелательные стороны, так как это слишком обширное собрание людей, с пестрым нравственным развитием, то нельзя же говорить, что вся адвокатура только этим занимается..."нель- зя так размашисто характеризовать адвокатуру».
Критически разбирает А. Ф. Кони еще два довода, противоречащих друг другу: 1) «женщины будут иметь опасное и незримое влияние на судей» и 2) «надо пощадить женскую стыдливость». «Вот тут и есть то лицемерие, 0 котором я позволил себе говорить. Женщина будет иметь опасное, незримое влияние на судей, это - сирена, соблазнительница Ева, которая ничем не будет брезгать, чтобы повлиять на судью. И тут же, рядом, говорят, что необходимо охранять ее стыдливость, поберечь ее нервы. Ho надо же быть последовательным: если она соблазнительница, никакими приемами не брезгающая, то у нее стыдливости искать напрасно».
Заключает свою блестящую полемическую речь А. Ф. Коки словами: «Я думаю, что женщина-адвокат внесет действительно некоторое повышение нравов в адвока- туру.., она их своим присутствием поддержит и упрочит, ибо очень часто женщина укрепляет человека в хороших намерениях.., оиа внесет облагорожение и совсем в другие места... Женщина не будет сидеть в трактирах, не будет в закоулках писать полуграмотных прошений. Она явится с юридическим образованием, которого частные ходатаи не имеют, и эту ближайшую к народу адвокатуру подымет технически и морально. Вот почему я высказываюсь за проект Государственной думы и подам голос согласно с ним».
Выступая в 1902 году с речью в юбилейном заседании Петербургского юридического общества в связи с его 25-летием, А. Ф. Кони высоко поднял роль и значение правовой науки. Он указал на то, что посредством слияния научных начал с житейским опытом выявляются правопо* требности общества и развивается в нем правильное право* сознание, что при наличии трех источников, питающих Юридическое общество, - науки, законодательства и судебной практики, - науке принадлежит важная роль. «Научные положения, - говорил А. Ф. Кони, - преломившись в законодательной призме на радугу отдельных мер, получают воплощение в обыденной жизни путем судебной практики».
Вместе с тем А. Ф. Кони справедливо отмечал, что отчужденность науки от практики и ее угодливость делают совершенно ничтожным влияние науки на законодательство и судебную практику. Точно так же закон, резко оторванный от народного правосознания, обречен на постоянный обход или на применение, «насильственное по приемам и бесплодное по нравственным результатам».
Одной из важных задач правовой науки А. Ф. Кони считал разработку правовых вопросов, вызываемых жизнью, имеющих целью подготовку ценных материалов для законодателя. «Различно и своеобразно, - говорил А. Ф. Кони, - текут запросы, назревшие потребности и чаяния жизни, пока не впадут в многоводную реку законодательства. Одни падая с высоты идеала, дробясь, пенясь и разбиваясь о камни житейской прозы, то разбрасываясь на мелкие и быстрые ручейки, то снова сливаясь вместе, быстро и с ропотом несутся влеред; другие, повинуясь непреложному закону истории, спокойно, но неотвратимо текут по наклонной плоскости; третьи, переполняя стоячие воды своекорыстной обособленности, тянутся затхлыми и медлительными струйками к той же реке. И всех она принимает в себя и, претворив в себе, катит свои воды, прокладывая себе русло».
Так образно и мудро нарисовал большой ученый трудный путь преобразования научных предложений в правовые нормы.
K Анатолию Федоровичу Кони вполне применимы слова, сказанные им в отношении первого председателя Московского окружного суда E. E. Люминарского: «Он был настоящий судья», «судья от головы до ног». Мы к этому можем добавить: он был «ученым от головы до ног».
А. Ф. Кони ставил и решал научные проблемы, актуальные для времени, в котором OH жил и творил. Ho B TOM и заключается научная сила и ценность трудов большого ученого, что они не теряют своей значимости много лет спустя. Теоретические положения и выводы А. Ф. Кони актуальны и сейчас.
«Право на плодотворное будущее,-говорил А.Ф.Ко- ни, - дает ясное понимание своего прошедшего и уважение к тому, что в нем было хорошего и достойного. Только пред тем ясно и определенно рисуется завтрашний день, кто не забыл уроков, примеров и заветов дня вчерашнего».
Советские юристы внимательно и настойчиво изучают труды своего талантливого предшественника, они сохранили уважение к тому, что в этих трудах было хорошего и достойного. Они не забывают уроки, примеры и заветы, которые он преподал вчера. И потому завтрашний день советской правовой науки рисуется ясным и определенным, обогащенным достижениями дня вчерашнего.Вэтих достижениях немалая заслуга принадлежит Анатолию Федоровичу Кони.
9 февраля 1844 г. в Санкт - Петербурге в
семье литературно-театрального деятеля и преподавателя истории
Второго кадетского корпуса Фёдора Алексеевича. Кони и актрисы
Ирины Семёновны Юрьевой родился второй сын, Анатолий.
Его отец Фёдор Алексеевич. Кони (1809-1879гг) был сыном
московского купца, получил довольно хорошее образование.
Будучи студентом медицинского факультета Московского
университета он одновременно посещал лекции на словесном
факультете, вследствие чего у него появился большой интерес к
литературе и особенно к драматургии. Уже тогда Ф.. Кони перевёл с
французского языка драму Виктора Дюконжа «Смерть Каласа»,
которая в 1830 г была поставлена на сцене Московского
императорского театра. Успех пьесы был замечен директором
императорских театров Ф. Какошкиным, советы которого побудили Ф.
. Кони посвятить себя драматической литературе и изучению теории и
истории искусства.
В 1836 г. Ф.. Кони переезжает из Москвы в Петербург, где занимает
должность преподавателя истории во Втором кадетском корпусе.
Здесь Ф.. Кони написал своё большое произведение «История Фридриха
Великого» за которое позже Иенский университет возвел его в
степень доктора философии. Однако главным занятием Ф.. Кони была
журналистика. Он редактировал и издавал «Литературную газету»,
журнал «Репертуар и Пантеон». Им написана фундаментальная книга
«Русский театр, его судьба и его историки». Водевили Ф.. Кони
неоднократно издавались и в годы Советской власти.
Мать Анатолия Фёдоровича. Кони Ирина Семёновна Юрьева, по сцене
Сандунова (1811-1891 г.г.),- актриса и писательница - родилась в
семье помещика Полтавской губернии. В 1837 г. под влиянием своего
родственника, известного в то время писателя А.Ф. Вельтмана, она
издала свой сборник рассказов. Вскоре после этого она поступила
на императорскую сцену - сначала в Москве, а затем связи с
замужеством в Петербурге, где выступала на сцене более 15 лет,
талантливо исполняя преимущественно комические роли. Ирина
Семёновна сотрудничала в «Литературной газете» и в других
изданиях, опубликовала ряд повестей.
Крёстным отцом А.. Кони был известный писатель, первый русский
исторический романист И.И. Лажечников, он был знаком с
А.С. Пушкиным, который приветствовал его литературную
деятельность.
В семье, где часто бывали лучшие представители театра и
литературы 40-50-х годов 19 в., Анатолий научился любить
художественное слово и почерпнул веру в искусство и литературу.
От матери и отца он унаследовал литературный талант, серьёзное
отношение к театру, любовь и уважение к его деятелям. Юный. Кони
встречался с Некрасовым, Григоровичем, Полонским и многими
видными литераторами того времени. Частыми гостями семьи. Кони
были известные артисты, художники, журналисты.
Отец и мать А.. Кони были люди полные любви к просвещению,
впитавшие в себя идеализм 40-х годов прошлого века.
Начальное образование Анатолий получил в доме родителей. И мать,
и отец, воспитывали детей, требовательно относились к ним,
прививали им уважение к самостоятельному труду, почтение к
старшим. Вспоминая годы детства, А.Ф.. Кони приводит такой
эпизод: «Жил у нас лакей Фока. Человек огромного роста. Он меня
любил чрезвычайно и в свободные минуты объяснял мне по-своему
законы физики и механики, стараясь подтвердить свои слова
опытами, всегда, впрочем, неудачными. Не могу припомнить по
какому случаю мне показалось, что он меня обидел, и я, в пылу
гнева, назвал его дураком. Это услышал отец из своего кабинета
и, выйдя, больно наказал меня и позвав затем Фоку, приказал мне
стать перед ним на колени и просить прощения. Когда я это
исполнил, Фока не выдержал, тоже упал передо мною на колени, мы
оба обнялись и оба рыдали на весь дом».
Увлекаясь учением немецкого философа Канта, Ф.А.. Кони и в
воспитании сыновей следовал Кантовскому правилу: человек должен
пройти четыре ступеньки воспитания - обрести дисциплину; научится
себя вести; стать морально устойчивым. Всё это прививалось
юноше. Главной же целью воспитания было научить детей думать.
С 1855 по 1858 гг. Анатолий учился в немецкой школе при церкви
св. Анны на Кирочной улице Петербурга и получал в основном такие
оценки: «хорошо», «очень хорошо», «довольно хорошо». 1856 г. при
отличном поведении он получил 14 поощрений, в 1857 г. - 12.
В 1858 г. А.. Кони переходит в четвёртый класс второй
Петербургской гимназии.
Вначале учёба в гимназии шла с некоторым напряжением и неровно,
но в последствии всё лучше, и в 1859-1861 гг. знания по всем
предметам были оценены на «отлично». По решению Совета гимназии. Кони были вручены похвальные свидетельства - «Грамоты первого
достоинства». В грамотах указывалось, что они выданы для
«предъявления родителям».
Занятия в гимназии Анатолий сочетал с углублённым изучением
истории России, он интересовался русской и зарубежной
классической литературой, участвовал в издании рукописного
журнала «Заря». Но больше всего его занимала математика. К нему
на консультации шли многие гимназисты, и в последний год учёбы в
гимназии Анатолий имел учеников по математике.
Директор второй Петербургской гимназии Никита Власов знакомил
гимназистов с произведениями выдающихся писателей Гончарова,
Тургенева и др.. Тем, кто нуждался, Н. Власов помогал доставать
уроки как репетиторам или подготовителям для поступающих в
гимназию.
С теплотой вспоминает А.Ф.. Кони учителей, оказавших большое
влияние на гимназистов, и среди них любимого учителя истории В.Ф. Эвальда:
«Его доброе и отчасти насмешливое отношение к ученикам было
соединено с увлекательным изложением предмета. Мы ждали его
урока и слушали его с радостным чувством».
Будучи гимназистом, А.. Кони посещал лекции знаменитых
профессоров Петербургского университета, жадно следил за
отечественной и зарубежной литературой. «Вступление в юность
(16-20 лет) совпало для меня, - пишет. Кони, - с удивительным
расцветом русской литературы в конце 50-х и начале 60-х годов». В начале своей
жизни Анатолий Фёдорович увлекался произведениями старшего
поколения русских классиков, а затем долгие годы дружил и часто
встречался с ними.
В гимназические годы Анатолий жадно вчитывался в произведения
И.С. Тургенева, сыгравшего по словам. Кони, «влиятельную роль в
умственном и нравственном развитии людей моего поколения».
До Тургенева молодое поколение в русских городах - дети
чиновников, купцов, людей свободной профессии имело смутное
представление о народе, русских крестьянах и бесправных условиях
их жизни. Тургенев же своими «Записками охотника», а вслед за
ними Некрасов поэмой «Кому на Руси жить хорошо» познакомил эту
молодёжь с «сеятелем и хранителем» русской земли, дали
возможность заглянуть в его душу и оценить тот тихий свет,
который в ней горит, понять и полюбить его».
Можно безошибочно утверждать, что любовь к Пушкину и русскому
языку появилась у Анатолия Фёдоровича в результате сильного
влияния со стороны Тургенева и Некрасова.
«Посвятив бессмертному гению Пушкина своё произведение
«Нравственный облик Пушкина», А.. Кони уже в юные годы понял, что
Пушкин был преисполнен подлинного чувства и искания правды, а в
жизни правда проявляется прежде всего в искренности в отношениях
с людьми, в справедливости при обращении с ними. Этому принципу
А.. Кони следовал всю жизнь».
Не меньшее влияние на Анатолия. Кони оказал И.А. Гончаров. «С
мыслью о Гончарове скажет уже в зрелые годы А.. Кони, -
связывается у меня благородное воспоминание впечатления юных лет
в незабвенные для русской литературы времена, когда в конце
пятидесятых годов, как из рога изобилия, сыпались чудные
художественные произведения, когда появились «Дворянское
гнездо» и «Накануне», «Тысяча душ» и «Обломов», «Горькая
судьбина» и «Гроза».
По словам. Кони, Гончаров, стремился изобразить истинную природу
русского человека, его национальные свойства независимо от
общественного положения.
За годы, проведённые в гимназии, Анатолий обогатился
разнообразными знаниями. Он начал задумываться о своём
дальнейшем образовании. Занятия репетиторством убедило. Кони в
том, что его удел - математика.
«В мае 1861 г. несколько питомцев Второй Петербургской гимназии
решили уйти из шестого класса гимназии и поступить в
Петербургский университет. Ещё гимназистами многие из них ходили
на блестящие чтения известного русского историка Н.И.
Костомарова и в мечтах уже были в университетских стенах». О лекциях
Н.И. Костомарова у Анатолия Федоровича сохранились самые лучшие
воспоминания. В 1925 году в письме к академику С.Ф. Платонову он
писал: «Ещё гимназистом в 60 году и затем студентом
математического факультета в 61 году ходил я жадно слушать его
увлекательные, богатые образами и цитатами лекции, а затем по
закрытии Университета слушал его публичные лекции об Иоанне IV в
зале Городской думы... Когда, уже В Москве, в 63 году, я прочёл
объявление о входе в свет «Северорусских народоправств», я так
возжаждал иметь эту книгу, что, несмотря на своё скудное
студенческое житиё, подверг себя большим лишениям, чтобы через
два месяца имел радость погрузится в её чтение. Это были
незабываемые часы; и до сих пор, глядя на неё, стоящею в шкапу
перед моим рабочим столом, я смотрю на неё, как на верного друга
моей юности, и сам Костомаров восстаёт передо мною как живой».
Для того чтобы раньше времени поступить в университет, нужно
было держать экзамен в качестве лица, получившего домашнее
воспитание, в особой испытательной комиссии. В течении семи дней
предстояло держать экзамены по всем предметам гимназического
курса, выбирая для этого любые дни. Экзамены принимали учителя
гимназии, но под председательством профессоров университета. По
итогам экзаменов А.Ф.. Кони был зачислен студентом на
математический факультет по чисто математическому разряду.
В декабре 1861 г. Петербургский университет был закрыт на
неопределённый срок из-за волнений студентов. К этому времени А.
. Кони успел прослушать не более 20 лекций по математике.
Заниматься математикой самостоятельно, на дому, было нелегко, и. Кони начал подумывать о переходе на другой факультет. Как-то в
семье своих знакомых он встретился с двумя юристами, служившими
в ведомстве Министерства внутренних дел. Оба они отличались
весьма либеральными взглядами и были захвачены идеями
предстоящей судебной реформы. Эта встреча глубоко запала в душу
Анатолия и заставила его усомниться в правильности рекомендаций
отца в отношении учёбы на математическом факультете Он всё
больше склонялся к тому, чтобы оставить занятия математикой. В
записках А.Ф.. Кони за 1912 г. есть такое признание: «В гимназии
я много занимался математикой уверил себя, что люблю её,
смешивая трудолюбие со способностью».
В связи с закрытием Петербургского университета профессорам
юридического и филологического факультетов было разрешено при
посредстве особого организационного комитета открыть ряд
публичных курсов. Но вскоре они были запрещены. Начались поиски
юридических книг. В библиотеке отца таких книг не оказалось. В
книжной лавке на Литейном. Кони приобрёл произведение известного
профессора Д.И.Мейера «Русское гражданское право.Часть общая.».
Многие годы спустя Анатолий Фёдорович отметит в своих
воспоминаниях: «Эта книга решила судьбу моих дальнейших занятий,
и владельцу маленькой лавочки... был бессознательным виновником
того, что я сделался юристом».
Летом 1862 г. Министерство народного просвещения объявило, что
петербургский университет не будет открыт в следующие учебные
годы. Не желая терять времени,. Кони решил поступить в другой
университет, и выбор пал на Московский. Лекции на публичных
курсах окончательно укрепили решимость Анатолия стать юристом, а
в августе 1862 г. он записался в число студентов второго курса
юридического факультета Московского университета.
Здесь А.. Кони целиком ушёл в науку. Будущий юрист стремился
обогатится разнообразными знаниями. Живя в Москве, Анатолий
установил контакты с литературно-театральными деятелями, хорошо
знавшими его родителей. Занятия в университете помогали. Кони
приобрести прочные юридические и философские знания, а личные
знакомства с деятелями культуры поддерживали в нём живой интерес
к разнообразным явлениям нравственной, общественной и
государственной жизни.
Переезд в Москву дал Возможность Анатолию обрести полную
независимость: он живёт на частной квартире снимая комнату, отцу
категорически запрещает посылать ему деньги на расходы.
Вспоминая это, А.Ф.. Кони писал: «Желание «стоять на собственных
ногах» и не быть никому обязанным в средствах к существованию
было довольно распространенным в годы моей молодости и
проводилось некоторыми с крайней последовательностью и без
всяких уступок. Это направление захватило и меня, и я, начиная с
шестого класса гимназии, стал жить своим трудом, занимаясь
переводами, давая уроки и упорно отказываясь от той скромной
помощи, которую мне мог оказывать мой отец». Так Анатолий
Фёдорович давал в течении трёх лет уроки истории, словесности,
ботаники, физики, анатомии и физиологии дочерям штатного
генерала Шлыкова, и всё это ему не мешало успешно учиться. Его
интересовало всё: содержание и значимость учебного материала,
методика лекций, а главное -философская направленность как
лекций, так и лекторов, которыми являлись Восторгающие. Кони
профессора Московского университета.
Уже после смерти А.Ф.. Кони академик С.Ф. Платонов писал, что
«влияние Чичерина на молодого. Кони было решающим моментом в
создании духовного его склада, определившим миросозерцание
Анатолия Фёдоровича и принципы его поведения на службе и частой
жизни».
Борис Николаевич Чичерин, вспоминает. Кони, «читал нам обширный
курс государственного права, который вошёл потом и в его «Курс
государственной науки», представляющий целые ряды возвышенных
страниц, с которых льётся горячая и убеждённая проповедь
человечности, правосудия и безусловной справедливости».
С такой же восторженностью отзывался. Кони и прочитанном
Чичериным на юридическом факультете обширном курсе «Истории
политических учений». Эти лекции, названные. Кони «своего рода
откровением общечеловеческих идей», по его словам, основательным
образом знакомили студентов «с философией вообще в лице её
важнейших представителей».
Особенностью Б.Н. Чечерина как учёного. Кони считал то, что он
неуклонно шёл своей дорогой, оказывая могучее воздействие на
юные умы.
Б.Н.Чичерин был одним из лидеров либерально-западного крыла в
русском общественном движении. Он резко отрицательно относился к
деятельности революционных демократов. В 1858 г. Выезжая в
Лондон для переговоров с А.И.Герценом по поводу изменения
направления журнала «Вольная русская пропаганда». Однако попытка
склонить Герцена к уступкам либерализму закончилась полным
разрывом между Герценым и Чичериным. Этот разрыв стал этапом в
размежевании либерализма и демократии в русской общественной
мысли второй половины ХIХ в.
Как известно, Чичерин характеризовал крестьянскую реформу 1861
г. как «лучший памятник русского законодательства», а лучшей
формой государства для России считал самодержавие.
Многие из этих убеждений своего учителя Анатолий Фёдорович
разделял. Он действительно относился с большой симпатией к
Б.Н. Чичерину, состоял в дружеской переписке с ним, а после его
смерти с его женой. А.Ф.. Кони посвятил памяти Чичерина четвёртое
издание своих «Судебных речей».
Никиту Ивановича Крылова. Кони называл «самым выдающимся
профессором на юридическом факультете», а воспоминания о нём
считал ни чем неизгладимым. Образ Крылова он неразрывно связывал
с Московским университетом и с лучшими минутами, проведёнными
его стенах. Не случайно своё первое большое произведение
«Судебные речи 1868-1888.» А.Ф.. Кони посвятил его памяти. По
словам. Кони, студенты считали Н.И.Крылова
«профессором-поэтом»,т.к. он вносил яркую историческую окраску в
изложение догм римского права, что придавало его лекциям
живность.
Курс гражданского судопроизводства читал К.П. Победоносцев -
будущий обер-прокурор Святейшего синода.
А.Ф.. Кони считал, что из лекций Победоносцева студенты выносили
ясное понимание задач и приёмов истинного правосудия
пореформенного времени. Мог ли я тогда думать, - писал А.Ф.. Кони, что через четверть века после этого тот же Победоносцев, к
которому я вынес из Университета большую симпатию, как к своему
профессору, будет мне говорить с презрением «о той кухне, в
которой готовились судебные уставы», и, сделавшись моим
влиятельным хулителем, станет жаловаться на то, что я «ставлю
палки в колёса миссионерской деятельности православного
ведомства моим публичным обер - прокурорскими заключениями по
вероисповеданным преступлениям, дела которых доходили до
кассационного департамента».
Профессор В.С. Соловьев во всеоружии богословских знаний, по
словам. Кони, поражал начитанностью и глубоким проникновением в
многообразные и труднодоступные источники знания.. Кони разделял
нравственную сторону концепции В.С.Соловьева и высоко ценил его
произведение «Оправдание Добра», которое, по мнению. Кони,
представляло собой «цельное и систематическое изложение его
взглядов на содержание и задачи нравственной философии».
Можно говорить так же о влиянии на юного. Кони таких известных
учёных-юристов, как А.Д. Градовский, В.Д. Спасович и др..
Студентом А.Ф.. Кони часто посещал литературные вечера, на которых
выступали Некрасов, Достоевский, Писемский, Майков, Анухтин и
др.. Он был неизменным участником собраний Общества любителей
российской словесности, где, по его словам, собиралась вся
мыслящая Москва. На заседаниях этого общества. Кони слушал
Одоевского, Погодина; в доме М.С.Щепкина он встречался с
А.Майковым и многими видными деятелями русского театра того
времени.
Ещё в студенческие годы Анатолий Фёдорович. Кони начинает
тщательно изучать произведения немецкого философа Иммануила
Канта: «Критику практического разума» и др.. «В зрелом возрасте. Кони неоднократно ссылается на философские концепции Канта,
находя «раскаты мощной мысли» его « в всех позднейших учениях о
проявлениях человеческого духа».. Кони импонирует вытекающее из
возвышенного и глубокого учения Канта» «справедливое отношение к
человеку, выражающееся в сознательном и беспристрастном
поставлении себя на его место в данном случае». Несомненно,
что высокая оценка Канта, этого, по словам. Кони, «Петра Великого
новейшей философии»,связана с тем, что основная категория
этики Канта- «категорический императив» служит своеобразным
обоснованием равенства в области морали, а отрицание оценки
моральных достоинств человека по его практическим делам говорит
об отклонении Кантом узкоутилитарного понимания нравственности,
расчётливого практицизма и торгашеского духа буржуазного
общества».
На формирование мировоззрения студента-юриста, стремившегося и к
философским знаниям, определённое влияние оказали также
произведения позитивистов, получившие широкое распространение в
России В 1860-1870гг.. «Вслед за позивитивизмом «властительницею
дум», - по словам А.Ф.. Кони, - сделалась пессимистическая
философия Шопенгауэра и затем Гартмана».
В студенческие годы Анатолий Фёдорович общался со студентами и
преподавателями не только в стенах университета аудиторий. Так
из бывших петербургских студентов, переехавших учиться в Москву,
образовался дружеский кружок, состоявший преимущественно из
слушателей философского факультета. Членом этого кружка, был в
частности, студент исторического факультета Московского
университета В.О.Ключевский, который вскоре завоевал уважение
своих товарищей. Диспуты в основном велись вокруг тех или иных
исторических явлений применительно к российской
действительности. Но это был единственный кружок в котором
принимал участие А.. Кони. Никаких политических целей этот кружок,
конечно, не ставил, и тем не менее участие в нём оказало влияние
на становление мировоззрение А.Ф.. Кони.
Социально-политическая обстановка в России, конечно, не могла не
наложить свой отпечаток на сознание молодого человека.
Университетские годы Анатолия совпали с серией реформ Александра
II. В итоге крестьянской реформе 1861 г. было освобождено более
22 млн. помещичьих крестьян, но реформа сохранила крупное
землевладение и ряд других атрибутов крепостного права.
Крестьянство ответило на неё многочисленными волнениями. В 1864
г. были объявлены Земская и Судебная реформы, 1860-1870 гг.
Проведены военные реформы. Всё это было движением по пути
превращения феодальной монархии в монархию буржуазную.
Создавались более благоприятные условия для развития
капиталистических отношений и в промышленности, и в сельском
хозяйстве.
Чаяния и интересы крестьян выражало революционно-демократическое
направление в общественном движении России, представленное
разночинцами. В целом прогрессивную роль играло студенчество.
Оно не было единым ни по социальному составу, ни по политическим
взглядам, но настроено было оппозиционно к правительству.
Большой размах приобрело антиправительственное движение
студентов в Московском и Петербургском университетах. В
студенческой среде всё большие симпатии завоёвывала деятельность
русских революционеров демократов: Чернышевского, Огарёва,
Добролюбова и др. В России зарождалось подпольное революционное
движение.
Свидетелем всего этого был студент юридического факультета
Московского университета Анатолий. Кони, о котором многие годы
спустя его современник и коллега по науке и литературе академик
С.Ф. Платонов скажет: «Рождённый в 1844 г. Анатолий Фёдорович
стал юношей к 1860 г. и именно в эпоху эту созрел как личность с
известным характером под влиянием всей совокупности бытовых
условий того времени, в кругу тех мыслей и чувств, которыми
направлялась идейная жизнь тех лет... Мягкий, но устойчивый и
очень определённый в своих вкусах и взглядах, впечатлительный и
восприимчивый, трудолюбивый и склонный к систематизации своих
знаний,. Кони и в юности отличался широтою умственных интересов и
тонкостью понимания людей и их отношений, что он доказал
блестящими характеристиками своих профессоров, сослуживцев по
судебному ведомству и многих писателей. Но он был тем, что
называлось в его пору индивидуалистом, и не годился ни для
какого-нибудь кружкового катехиза, ни для стадных выступлений в
составе увлеченной в движение толпы. Таким индивидуалистом он
оставался всю свою жизнь и постоянно держался одиночкою
независимо от всяких общественных и политических группировок.
Таковою была природа. Кони. Она обратилась в яркий и красивый
характер под влиянием, во-первых, той среды, в которой он
воспитывался, а во-вторых, той эпохи, в которую он начал свой
жизненный путь».
«Сын человека 40-х годов Анатолий Фёдорович стал человеком 60-х
годов, которые, по его словам, «заключали в себе всеобщую
обновляющую силу», и это привлекало его внимание. Манифест 1861
г. об освобождении крестьян и последовавшие за ним реформы в
других областях жизни, в частности Судебная реформа 1864 г.,
увлекли молодого юриста. Он воспринял великие принципы права,
справедливости и свободы, которыми были проникнуты лекции его
любимых учителей, но он не вмешивался в общественную, не всегда
легальную борьбу и сосредоточил свою энергию и способности на
воплощении новой законности и высоких принципов гуманизма в
сфере его официальной деятельности. В реформах Александра II он
видел «обновляющую силу» общественных преобразований. Они
настолько увлекли его, что стали центральной магистралью на его
жизненном пути».
В начале своего служебного пути. Кони
имел секретарские должности в судебных палатах Петербурга и
Москвы. Он быстро освоил свои обязанности, чётко их выполнял и
по рекомендации тогдашнего прокурора Московской судебной палаты
Д.А.Ровинского в конце 1867 г. был назначен товарищем прокурора
Московской судебного округа. Его назначение в Харьков совпало с
периодом упразднения старого суда и проведения в жизнь Судебной
реформы 1864 г. Среди новых сослуживцев, был и его
университетский друг С.Ф.Морошкин, также занимавший должность
товарища прокурора. С семьёй Морошкина Анатолий Фёдорович был
очень дружен, особенно с его сестрой Надеждой.
В Харькове началась кипучая деятельность. Кони по претворению в
жизнь идей и положения судебной реформы. Он дни и ночи изучал
уголовные дела, раскрывал преступления, готовил обвинительные
речи, инструктировал и направлял работу присяжных заседателей,
требуя неукоснительного и точного исполнения законов. Он
установил деловые контакты с видными учеными области судебной
медицины и использовал их знания, опыт в раскрытии сложных и
запутанных уголовных дел. «Новая деятельность совершенно
затянула меня в свои недра и заставила посвятить ей все свои
силы и время, - пишет он в марте 1868 г. -... Стоит побывать в
глухих уездах... стоит посмотреть на массу невежества и грубости...
чтобы понять, сколько пользы может принести добросовестный
деятель и особенности юрист своею работой в этих захолустьях...
У меня... дело в 4 томах на 2200 листах, с 14 обвиняемыми и 153
свидетелями (дело о подделки и продажи рекрутских квитанций,
дело гнусное по тем гнусным последствиям, которые оно имело для
26 человек наглейшим образом обманутых мужиков)». Требование
23-летнего товарища прокурора точно исполнять законы,
справедливо их применять вскоре привлекло к нему внимание коллег
и публики. За ним закрепилось кличка «свирепый прокурор», а в
залах судебных заседаний слышались сожаления, почему он не
адвокат.
Вскоре по прибытии в Харьков А.Ф. Кони получил поручение
руководить следствием по делу о подделке серий (в первой
половине 60-х годов на юге России появились в большом количестве
поддельные серии поддельных бумаг). Следствие по этому делу
началось 1865 г. особой комиссией, но с помощью взяток и других
ухищрений было приостановлено и возобновлено по поручению
Государственного совета уже новыми судебными учреждениями.
Возглавив руководство следствием, А.Ф. Кони действовал настолько
умело и энергично, что преступники были найдены и осуждены.
Одним из первых дел, по которому А.Ф. Кони выступил в качестве
обвинителя в Харькове, было дело о нанесении губернским
секретарем Дорошенко мещанину Северину побоев, вызвавших смерть
последнего. Убийство Северина произошло накануне введения
Судебной реформы 1864 г. Используя своё служебное положение,
Дорошенко добился того, что уголовное сразу не было возбуждено.
Однако по поводу происшествия высказывались различные догадки и
предположения, появились статьи в газетах. По жалобе вдовы
Северина в 1868 г. было возбуждено уголовное дело. Его
расследованием руководил. Кони, он же поддерживал обвинение в
суде. Смелое возбуждение дела, твёрдое отстаивание. Кони своих
выводов (несмотря на неблагоприятную обстановку, созданную в
связи с этим делом определенными кругами в Харькове) говорили о
его принципиальной позиции, последовательности убеждений и
действий. Присяжные заседатели признали Дорошенко виновным.
Напряжённая работа в Харькове и предшествовавшие ей годы учёбы и
репетиторства сказались на состоянии здоровья Анатолия
Фёдоровича. В 1868 г., когда ему было 24 года, у него
обнаружился резкий упадок сил, малокровие и участились горловые
кровотечения после продолжительного напряжения голоса. По совету
своего друга профессора судебной медицины Лямбля,
рекомендовавшего отдых, но отдых деятельный, А.Ф. Кони уезжает на
лечение. Вспоминая этот эпизод из своей жизни (совет профессора:
«Нужны новые впечатления... и пиво!»), А. Кони записал в
последствии: «... я с благодарным чувством вспоминаю этот совет
«чудака», которому вполне и с успехом в своё время последовал».
Пребывание за границей (три с половиной месяца). Кони использует
как для лечения, так и для расширения своего кругозора. 20
сентября 1869 г. в письме из Парижа С.Ф.Морошкину он дает самую
подробную информацию о знакомстве с практикой работы судов в
Германии, Франции, Бельгии. На её изучение он тратит
значительную часть времени, целые дни проводит в залах заседаний
судов, встречается с прокурорами, адвокатами, просматривает
литературу, анализирует тенденции развития судебной практики по
уголовным делам. Тщательное изучение всех тонкостей
деятельности зарубежного суда, конечно, расширяло и углубляло
специальные знания молодого русского юриста, давало возможность
сравнивать судебные системы. Но в том же письме к Морошкину он
признаётся: «Чтобы оценить Россию во многих отношениях, нужно
пожить за границей, вдали от неё». В это время. Кони уже
подумывает о переходе с прокурорской работы на судебную. Его не
оставляет мысль о сотрудничестве с кафедрами университета, об
участии в учебной и научной деятельности. Во время пребывания в
Калсбадене на лечении. Кони знакомится с министром юстиции
Российской империи графом К.И. Паленом. Они часто беседуют о
делах Харьковского судебного округа. Выясняется, что
предполагалось направить. Кони на работу в Харьков лишь на время
организации деятельности новых судебных учреждений. Перед
отъездом в Россию Пален просил лишь об одном - вернуться к
министру юстиции здоровым.
Впоследствии выяснится, что. Кони произвел на Палена хорошее
впечатление и тот активно продвигал его по служебной лестнице
вплоть до должности председателя Петербургского судебного округа.
По рекомендации Палена. Кони поручается председательствование по
делу Веры Засулич. Оправдательный приговор по этому делу
возвысил. Кони - борца за справедливость правосудия - и привел к
отставке графа Палена с поста министра юстиции.
Немногим более двух лет А.Ф. Кони проработал в Харькове, но
оставил о себе самые добрые воспоминания, и сам как-то сроднился
с городом и коллегами по работе. В последующие годы он будет
частым гостем харьковчан, а через 20 лет Совет Харьковского
университета присвоит ему степень доктора уголовного права по
совокупности его трудов, без защиты.
В начале 1870 г. А.Ф.. Кони назначается товарищем прокурора
столичного окружного суда, но работает здесь всего полгода и
получает направление сначала на должность самарского губернского
прокурора, а затем прокурора Казанского окружного суда с целью
создания новых судебных учреждений, предусмотренных Реформой
1864 г. итак, в 26 лет у него была ответственная и
самостоятельная работа. Министр юстиции продолжает следить за
деятельностью талантливого юриста, который оправдал его надежды
по проведению судебной реформы в Харькове и Казани, и в мае 1871
г. назначает его прокурором Петербургского окружного суда. В
этом качестве Анатолий Фёдорович работает более четырёх лет. Он
целиком отдаётся любимому делу, умело руководит расследованием
сложных, запутанных уголовных дел, выступает обвинителем по
наиболее крупным делам. Обвинительные речи. Кони публикуются в
газетах, и его имя становится известным широкой русской
общественности. Он часто поддерживает обвинение по делам, в
которых в качестве адвокатов выступают такие знаменитости того
времени, как В.Д.Спасович, К.К.Арсеньев, А.М. Унковский и др.
Будучи прокурором по должности,. Кони оставался защитником
справедливого правосудия. «В бытность мою прокурором окружного
суда В Петербурге мне приходилось иногда выходить из формальных
рамок своей деятельности и в одних случаях не торопиться с
возбуждением уголовного преследования, а в других, наоборот,
предупреждать о возможности такого преследования, чтобы сделать
его впоследствии в сущности не нужным. В первых случаях
жалобщику надо было дать время одуматься и допустить заговорить
в себе добрым и примирительным чувствам; во вторых - устранить,
без судебного разбирательства, причину самой жалобы». таким
был подход прокурора. Кони к решению многочисленных дел
столичного судебного округа.
Через камеру прокурора Петербургского Суда проходили, сотни
уголовных дел, в которых так выпукло отражался быт тогдашней
правящей знати. Чего стоило, например, так называемое «тёмное
дело»! семейство крупного чиновника К., состоявшее из
родителей, двух дочерей, замечательных красавиц, и забулдыги -
брата, познакомилось с богатым банкиром, который среди
петербургских развратников слыл особым любителем и ценителем
молодых девственниц, за право обладания которыми старый и
безобразный торговец платил большие деньги. « Почётная семья
пыталась «подставить» ему в качестве девственницы старшую дочь,
скрывая что она была замужем, но с мужем не жила. Чтобы избежать
скандала, семья решила принести в жертву богачу младшую дочь.
Узнав об этом, несчастная девушка, которой только что минуло 19
лет, покончила жизнь самоубийством. Семья К. Всячески пыталась
скрыть это от полиции. Перед смертью девушка приходила в
сознание и могла бы помочь следствию, но, кроме доктора медицины,
преподавателя медико-хирургической академии, знакомого старшей
сестры, выполнявшего функции посредницы и взятой на поруки тем
же медиком, около неё никого не было. Врач категорически
отказался помочь следствию, ибо сам был подкуплен. Дело было
прекращено, не смотря на большие усилия А.Ф. Кони.
В этот период у. Кони окончательно складывается взгляд на то,
каким должно быть обвинение в суде и как его должен вести
обвинитель: «....спокойствие, отсутствие личного озлобления
против подсудимого, опрятность приёмов обвинения, чуждая и
возбуждению страстей, и искажения данных дела, и... что весьма
важно, полное отсутствие лицедейства в голосе, в жесте и в
способе держать себя на суде. К этому надо прибавить простоту
языка, свободного, в большинстве случае от вычурности или от
громких и «жалких» слов». Слово, по мнению. Кони, одно из
величайших орудий человека. Бессильное само по себе, оно
становится могучим и неотразимым, будучи сказано умело, искренне
и вовремя. Оно способно увлекать за собой говорящего и ослеплять
его окружающим своим блеском. «...Нравственный долг судебного
оратора, - продолжает А.Ф. Кони, - обращаться осторожно и
умеренно с этим оружием и делать своё слово лишь слугою
глубокого убеждения, не поддаваясь соблазну красивой формы или
видимой логичности своих построений и не заботясь о способах
увлечь кого-нибудь своею речью. Он должен не забывать совета
Фауста Вагнеру: «Говорить с убеждением, слова и влияние на
слушателей придут сами собою»».
И далее: «...прокурор приглашается сказать своё слово даже в
опровержение обстоятельств, казавшихся при предании суду
сложившимися против подсудимого, причём в оценке и взвешивании
доказательств он вовсе не стеснён целями обвинения. Иными
словами... он говорящий публично судья».(13.)
Обобщая свою многолетнюю практику как судебного деятеля,
Анатолий Фёдорович приходит к выводу, что защиты общества от
нарушителей закона лежит на государстве, а практическое служение
этой важной задаче в судебном состязании выпадает на долю
прокурора обвинителя. Особого такта и выдержки требует и
отношение обвинителя к противнику в лице адвоката. Прокурору,
считает. Кони, не приличествует забывать, что у защиты одна общая
с ним цель - содействовать с разных точек зрения суду в
выяснении истины доступными человеческими силами средствами и
добросовестному исполнению этой обязанности. Этим
принципами проникнуты многочисленные обвинительные речи Анатолия
Фёдоровича, все его действия как прокурора округа,
осуществлявшего руководство следствием. Это был истинный и
вместе с тем человеколюбивый страж закона.